Оп-арт везде
Модная индустрия продает иллюзию с незапамятных времен: вертикальные полоски, которые стройнят, белый, который полнит, — все это не больше и не меньше, чем обман зрения. Так что оп-арт со всеми его вихрями, псевдообъемами и прочей иллюзорностью не случайно появлялся в коллекциях самых смелых дизайнеров, начиная с 1960-х. Инструмент, которым пользовались Jean Paul Gaultier, Dior и Louis Vuitton, в этом году пригодился дизайнерам Moncler и Off-White, а также самым интересным выпускникам Central Saint Martins. Черно-белые разводы, линии, клетки, цвета Шредингера: разбираемся в том, почему приемы оп-арта загипнотизировали и модные дома, и нас с вами.
Джулиан Станчак, «Антенна», 1971
Что такое вообще оп-арт?
Оп-арт (или оптическое искусство) — сформировавшееся в середине XX века направление геометрического абстрактного искусства, основанное на оптических иллюзиях. 1960-е — время, когда в современном искусстве активно начинают развиваться совершенно новые направления. Художники выходят на улицы, осваивают видеоарт, устав от тесноты холста, они развивают абстракцию, и ее логичным продолжением становится кинетическое искусство. Навстречу этому движению, оказывается, направлен оп-арт — в котором на плоской поверхности воспроизводится иллюзия движения. Это становится возможным за счет использования цветовых контрастов и геометрических узоров, ломаных линий, игра с фоном, плоскостью и пространством.
«Резкие черно-белые контрасты, непереносимые вибрации дополнительных цветов, мерцание линейных сетей и перестраивающихся структур... все эти элементы призваны не погружать зрителя... в сладкую меланхолию, а пробуждать его» — таким видел предназначение нового направления один из его основоположников, французский художник венгерского происхождения Виктор Вазарели. Он вырос на работах голландского «Де Стейла», русских конструктивистов и Баухауса, и в своих работах видел продолжение их идей. На выставках его часто показывали вместе с Александром Колдером и Жаном Тэнгли, но если их работы были примером кинетического движения, то в его «кинетически глубоких картинах» движение создавалось за счет оптических эффектов.
Бриджет Райли «Движение в квадратах», 1961
Виктор Вазарели, Feny, 1973
В 1965 году выставка Responsive Eye («Отзывчивый глаз») в нью-йоркском MoMA стала переломным моментом для оп-арта. В выставке уже участвовало 99 человек, и показ в одном из главных музеев мира еще больше способствовал растущей популярности. Оп-арт (а термин этот появился всего за год до выставки в Time Magazine) быстро стал частью поп-культуры — узоры художников начали появляться на тканях, отлично рифмуясь с духом эпохи: мечтами о космических путешествиях, новыми возможностями массового производства и синтетическими тканями, а вслед за ним и расцветом прет-а-порте. Мода быстро подхватила эксперименты с иллюзиями, которые рождаются из полосок, горошка и шахматных узоров. Вазарели мог быть доволен: он вполне в духе Баухауса претендовал на всеоблемлемость своего искусства. Так, работая архитектором, он стремился применять свои открытия и в повседневной жизни: в дизайне мебели, текстиля, бытовых предметов. Вот и фабрика Edinburgh Weavers), например, привлекала его к работе над паттернами.
Бриджет Райли
Однако не все художники были настолько благосклонны к миру капитала. В феврале 1965 года еще одна основоположница оп-арта, британская художница Бриджет Райли (в 1968 году она получит Международную премию на биеннале в Венеции) увидела в витрине Мэдисон-авеню платья со своим узором, использовать который она, конечно же, разрешения не давала. Она выразила «глубокую ярость» из-за подобного «вульгарного использования» ее работ и даже пыталась судиться с дизайнерами — но безуспешно.
Как он закрепился в моде?
Похожие принты стали появляться в коллекциях Courrèges и Tita Rossi. Сама геометрическая мода 1960-х формировала предпосылки к такой апроприации. «Мини-юбки и платья имели форму прямоугольника или трапеции, жакеты стремились к квадрату, карманы тоже вписывались либо в круг, либо в квадрат, — говорит журналистка и автор телеграм-канала Front Fashion Ольга Михайловская. — Вообще, идея оптической иллюзии очень близка абстрактному мышлению, свойственному 1960-м».
Мари Куант и Видал Сассун
Courrèges, 1995
Виктор Вазарели «Вега Ор», 1971
Vogue Italia, Март 1969
Jean Paul Gaultier, 1995
В то же время геометрией увлекаются Pierre Cardin, и не потеряют страсть к оп-арту и в 1970-х. Но несмотря на то что принты с оптическими иллюзиями продолжают быть популярными и 10 лет спустя, назвать этот тренд господствующим не выйдет — в 1970-х оп-арт постепенно уходит на задний план, уступая цветному монохрому и гороху.
В начале 1990-х оптические иллюзии вновь входят в моду, но уже как развлечение — автостереограммы (картинки, на которые нужно смотреть расфокусированным взглядом, чтобы увидеть новое изображение). Книжки с такими изображениями выпускали под названием Magic Eye, но какой-либо культурной ценности дизайнеры в этом тренде не увидели — и предпочли вернуться обратно к Responsive Eye. В 1995-м Жан-Поль Готье, вдохновившись работами Вазарели, представил платье с характерными для художника «выпуклыми» узорами. Это платье стало не только одним из самых культовых образов в карьере кутюрье, но и самым ярким оп-арт-моментом в моде 1990-х. Можно даже сказать, исключительным моментом, потому что никто тренд не подхватил.
Gareth Pugh, весна—лето 2007
Louis Vuitton, весна—лето 2013
Issey Miyake, осень—зима 2016
В нулевых оп-арта в моде тоже было немного — кружили головы зрителям Comme des Garçons в сезоне весна—лето 2001 (вся коллекция Кавакубо была усыпана оптическими принтами), Gareth Pugh в полностью черно-белой коллекции из 12 образов весна—лето 2007 и, конечно, Alexander McQueen с коллекцией осень—зима 2009, в которой принт «гусиная лапка» образовывал настоящую птицу. В 2010-е дизайнеры возвращались к оп-арту не чаще: всем запомнились Louis Vuitton весна—лето 2013 и Issey Miyake осень—зима 2016. Первые — буйство разноцветных шашечек, на показ которого ушло всего 6 минут. Марк Джейкобс, по его словам, «хотел сделать что-то эффектное, но без сторителлинга». А вот Issey Miyake показали на шоу не только принты с иллюзией движения (их бренд любил всегда), но и новую технологию пошива, придуманную еще в коллекции весна-лето 2016 и названную Baked Stretch («печеная растяжка»). Благодаря ей оптические иллюзии создавались не только принтом, но и формой платьев, юбок и топов.
Kiko Kostadinov, весна-лето 2020
Сегодня принты с оптическими иллюзиями вновь становятся популярными — и во многом благодаря звездам. 18 февраля 2020 года в Лондоне прошла музыкальная премия Brit Awards, на которой r’n’b-исполнительница Джорджа Смит появилась в комбинезоне Jean Paul Gaultier из коллекции осень 2019 Couture. Этот комбинезон — ремейк того самого платья Готье из коллекции 1995 года. И всего через два дня оригинал уже был в Instagram большой любительницы винтажа Ким Кардашьян — в нем она гуляла по Парижу и вместе с Канье заказывала куриные крылышки в KFC. На подиуме эта тенденция тоже нашла свое отражение. В кутюрной коллекции Maison Margiela весна—лето 2020 встречаются похожие оптические мотивы — правда, не в принтах, а в разрезах, которые тоже будто бы все время находятся в движении. Kiko Kostadinov сделали коллаборацию с итальянским брендом сумок Medea, поместив на геометричные кожаные тоуты изображения с оптическими иллюзиями. Вирджил Абло в коллекции Off-White осень—зима 2020/2021 использовал принты с оптическими иллюзиями в брюках, юбках и пальто. А Moncler в коллаборации с Richard Quinn представили пуховики со струящимся черно-белым принтом — то ли анималистичным, то ли гипнотичным. Кстати, в него Куинну удалось зашифровать слово Moncler. «Я хотел столкнуть научно-фантастическую моду 1960-х со своей собственной эстетикой», — сказал после шоу Куинн. Критики одобрили. «Коллаборация с Richard Quinn — возможно, самая мощная из всех, что представили в этом сезоне Moncler Genius», — писал колумнист американского Vogue Люк Леитч.
Moncler в коллаборации с Richard Quinn, осень-зима 2020/2021
Off-White, осень-зима 2020/2021
Maison Margiela, весна-лето 2020
«Новая волна оп-арта в моде возникла в результате возрастающей ценности визуальной коммуникации в современной культуре, как и все, что позволяет узнать вещь без подписи, сделать ее уникальной и более желанной, — говорит руководитель направления „Мода“ в Школе дизайна ВШЭ Катя Павелко. — В искусстве эти приемы появились значительно раньше, и они работают не одно десятилетие. Мода абсорбирует проверенные в смежных областях приемы еще со времен Ива Сен-Лорана и Пако Рабанна. Все визуальные искусства работают с цветовым пятном, а от него уже логично происходит переход геометрии и к оптическим эффектам».
Надолго ли это?
Paolina Russo, осень—зима 2020/2021
Показ студентов Central Saint Martins
Яеи Кусама
Arthur Arbesser, осень—зима 2020/2021
При всей скоротечности моды, похоже, тренд оп-арта на подиумах идет в ногу со временем, это заметно и по коллекциям осень—зима 2020/2021, сделанным дизайнерами нового поколения. И выпускники Central Saint Martins, и миланская марка Arthur Arbesser, и китайская PH5, — все они так или иначе обыгрывают свойственные оп-арту принты: зигзаги, завитушки, гусиную лапку и шашечку.
Нарастает интерес к оп-арту и в самом мире искусства. Старший научный сотрудник Пушкинского музея Александра Данилова заметила отчетливый интерес к этому направлению несколько лет назад, когда весь мир отмечал юбилей группы Zero (группа художников-авангардистов, основанная в Дюссельдорфе в конце 1950-х. — Прим. The Blueprint). «Это было похоже на волну, захлестнувшую художественный мир, и последствия мы наблюдаем до сих пор. Одно из них — недавнее открытие выставки в Японии, которая осмысляет творчество Яеи Кусамы в контексте движения Zero». В самом деле, полвека — это тот рубеж, после которого явление становится историей, и начинается его серьезное научное осмысление. К тому же оказалось, что потенциал оп-арта все еще не раскрыт до конца, а сам он созвучен сегодняшнему дню. В конце концов, дизайнеры, фантазируя о мире будущего, часто обращались к футуристическому оп-арту, и вот это будущее наступило. Мы, кажется, лишимся многих иллюзий, но эти было бы неплохо сохранить.
