Переход запрещен
Надежда Панова
Сегодня, 13 июля, Госдума во втором чтении приняла закон о запрете трансгендерного перехода. За время с момента внесения законопроекта 30 мая комитет успел принять ряд поправок, включающих не только запрет на транспереход и сопутствующую гормональную терапию, но и аннулирование брака, если один из супругов совершил переход, а также запрет на усыновление. Врач-психиатр, психотерапевт, сексолог, главный врач сети клиник ментального здоровья «Эмпатия» и председатель комиссии по изменению пола Надежда Панова объясняет, как это отразится на трансперсонах и тех, кто только планировал совершить переход.
14 июля, после того как законопроект был принят в третьем чтении, Минздрав объявил о том, что все подзаконные акты, регулирующие процесс трансперехода, будут отменены после вступления закона в силу.
онцепция закона о запрете на трансгендерный переход меняется от раза к разу, и сейчас он предстает в совершенно новой форме. Теперь запрещен не только сам переход, трансперсонам хотят запретить усыновлять детей и будут аннулировать браки в случае смены пола одним из партнеров. Одно радует (если в этой ситуации вообще можно найти что-то положительное) — за теми, кто уже успел сменить паспорт, сохранят право на медицинскую помощь. Мы, врачи из комиссии, очень опасались, что тем, кто уже совершил переход, запретят получать гормональную терапию, и это повлечет большие проблемы с физическим и психическим здоровьем. Пока об этом речи нет и, казалось бы, эту категорию лиц оставили «в покое», но им все равно не дают жить полноценной жизнью поборники традиционных ценностей.
Сторонники нового закона в пабликах и комментариях любят говорить: «Это все проблемы с головой, вот ее и лечите. Зачем отрезать гениталии и колоть гормоны, всех надо отправить к психиатру». Мы, психиатры, отвечаем: в мире не разработано никакого лечения трансгендерности, кроме перехода. В МКБ-10 есть диагноз — транссексуализм. В МКБ-11, уже действующей в ряде стран (в России перейти на нее планируют к 2025 году), он был перенесен из раздела психических расстройств в раздел о сексуальном здоровье, но все еще остается диагнозом, с которым человек приходит в комиссию, одобряющую или запрещающую переход. Вот одну из таких комиссий я на сегодняшний момент и возглавляю.
Точную статистику о количестве трансперсон в стране найти сложно, но министр юстиции Чуйченко утверждал, что с 2018 по 2022 год в России больше 2700 человек меняли паспорт в связи с транспереходом. По сведениям «Медиазоны» (признана иноагентом), изучившей данные МВД, в 2022 году россияне почти в два раза чаще получали новые паспорта из-за смены гендерного маркера, чем в 2021-м. Сколько из них делали операции, не узнать — эта информация нигде не собирается и не публикуется. То, что транспереходы стали происходить чаще, я связываю не с западной пропагандой, как принято считать, а с увеличением осведомленности и доступностью помощи, которой теперь этих людей хотят лишить. Да, процесс во многом ускорился после 24 февраля прошлого года — одни легализовали свой гендерный статус из-за рисков попасть в армию, другие из-за планируемой эмиграции, кто-то из-за витавших в воздухе слухов о полном запрете на переход.
Трансперсоны вообще редко афишируют свой переход, за исключением разве что активистов и редких представителей шоу-бизнеса. Возможно, такой человек даже живет с вами по соседству, а вы и не догадываетесь, через что он прошел. Все потому, что главная мечта человека с трансгендерностью — быть как все, не выделяться и восприниматься обществом как лицо того пола, в котором он себя ощущает. И путь к этому — тернист и труден. Даже попасть на комиссию по собственному желанию — невозможно, необходимо получить направление. Вот как это пока что происходит.
К
Надежда Панова • есть тема
Надежда Панова • есть тема
Долгий путь
Первым делом человек идет к психиатру. Если психиатр ставит по результатам обследования и наблюдения диагноз «транссексуализм», он выписывает об этом справку. Нередко отправляет еще и к клиническому психологу, который предлагает пройти огромное количество тестов, где выявляется уровень гендерной дисфории и сложности, с которыми сталкивается человек из-за необходимости функционировать в том социальном гендере, который стоит в паспорте. Последовательность обследований может незначительно отличаться, но в нашей клинике диагноз «транссексуализм» ставится комиссией из трех психиатров — трансперсону должен обследовать каждый из них.
На самом деле все критерии для постановки диагноза прописаны в МКБ-10. Для начала нам нужно исключить наличие других психических расстройств — убедиться, что желание совершить переход не голоса в голове нашептали, что это не расстройство личности демонстративного типа, когда человек приходит назло, например, родителям. Когда это все исключили, переходим к критериям транссексуализма: «ощущает себя человеком другого гендера», «испытывает невыносимые страдания от строения своего тела», «имеет настойчивое желание выглядеть как человек противоположного гендера». Выраженность гендерной дисфории бывает разной: например, какая-нибудь трансдевушка может стесняться своего низкого голоса, потому что он ее выдает, для трансмужчин триггером обычно является грудь, они ее бинтуют. Разные телесные проявления могут в разной степени вызывать дисфорию, но они всегда должны быть. А еще психиатры ставят диагноз «транссексуализм» тогда, когда видят, что человек уже делает какие-то шаги к переходу — например, ходит в определенной одежде, носит определенную прическу. То есть пытается выглядеть так, как себя ощущает, и уже пробует жить в новой роли. Но когда, например, приходит абсолютно феминная девушка и заявляет, что она ощущает себя парнем, у нас возникают вопросы.
Если диагноз подтверждается, психиатр может отправить трансперсону к эндокринологу для получения гормональной терапии. Фактически человек думает, что он хочет пройти переход, и начинает попробовать. На этом этапе переход остановить еще можно, если человек почувствует, что начавшиеся перемены это не то, чего он хотел, или что-то идет не так, как он себе представлял. Конечно, перед началом гормональной терапии эндокринологи полностью обследуют человека и рассказывают о возможных рисках и побочных эффектах. Если эта часть трансперехода проходит хорошо, человеку становится комфортнее жить, его могут отправить в комиссию. Но и тут быстро ничего не происходит.
После первичного обращения к комиссии человек вновь обследуется психиатром и сексологом, проходит клинико-психологические тесты, работает с психологами и психотерапевтами, пробует социализацию в новой гендерной роли. В результате он, например, понимает, что одеваться «по-мужски» (если это трансмужчина) ему гораздо комфортнее, комфортнее представляться где-то в новых компаниях мужским именем (хотя еще паспорт не изменен), и вообще он чувствует себя лучше. Если первые гормональные изменения приносят ему радость и смягчают его страдания, мы понимаем, что да, для такого человека переход — это действительно благо, решение проблемы, и ему выдается справка.
По сути, комиссия — это лишь итоговое заседание, где три специалиста (психиатр, сексолог, клинический психолог) принимают окончательное решение о выдаче справки. Этот документ дает право на две вещи — сменить паспорт и произвести хирургические операции. Но не бывает такого, что кому-то пришло в голову «не хочу быть девочкой, буду мальчиком», он пришел, заплатил и получил справку. Очень важно установить, что переход действительно необходим до проведения хирургических вмешательств, которые малообратимы.
Юность без надежды
Если новый закон примут, основные испытания ожидают тех, кто еще не успел сменить паспорт. Это в основном несовершеннолетние на данный момент люди. Нужно учесть, что, как правило, трансперсоны осознают себя задолго до совершеннолетия. Иногда это начинается еще в детском возрасте, но кризис приходится на период полового созревания, когда дети, еще мало отличающиеся друг от друга, начинают делиться на две группы: у кого-то грубеет голос и начинают расти волосы на лице, а у кого-то растет грудь и начинается менструация. Ныне действующий закон не запрещает начинать гормональную гендерно-аффирмативную терапию для несовершеннолетних с разрешения родителей, но последние зачастую не принимают решения детей и не разрешают начать медицинские процедуры для перехода. И они же потом откровенно рассказывают о том, как их дети совершали суицид, как этих детей пытались лечить от депрессии и как бесполезны были эти усилия. К слову, в нашей клинике мы до 18 лет никогда не направляем к эндокринологам и работаем с несовершеннолетними только психотерапевтическими методами, и если к нам приходят обеспокоенные родители, все, что мы можем предложить, это пройти вместе семейную психотерапию и постараться дождаться совершеннолетия. По итогам принятия закона сильнее всего пострадают те, кто находится в пубертате и кто понимает, что у них никогда не будет возможности получить медицинскую помощь и сменить паспорт в нашей стране.
При этом нельзя сказать, что к нам в комиссию все приходят сразу после того, как им исполнится 18 лет (несовершеннолетних, напомню, мы не имеем права принимать). Более того, тем, кому недавно исполнилось 18 лет, мы тоже, как правило, справки не выдаем. Мы все равно их наблюдаем какое-то время, ведь зачастую это люди еще несамостоятельные, которые живут с родителями. Мы очень тщательно исследуем семейную ситуацию этих людей, иногда даже просим родителей прийти и подписать согласие на обследование, несмотря на то, что имеем дело с совершеннолетним. Потому что у нас совершенно нет никакого желания провоцировать конфликты в семьях, и если родители против и не принимают выбор своего ребенка, и при этом он от них еще зависит, мы считаем, что справка в данной ситуации только ухудшит жизнь трансперсоны. Он заканчивает учебу, находит работу, становится самостоятельным и приходит к нам снова. Это очень тонкий и сложный момент. Наверное, поэтому средний возраст тех, кто к нам приходит, — от 20 до 40 лет. Но бывает, что приходят и после 40. Это обычно люди из отдаленных от мегаполисов городов, у которых, например, долгое время не было как минимум денег на билет до Москвы.
Жестокий абсурд
Еще одним из «оправданий» нового закона была невозможность совершить обратный переход. Вдруг кто-то передумает? Хирургически завершенный переход и правда мало и трудно обратим, но вот парадокс: тем, кто его уже совершил, в операции и лечении тоже будет отказано. Во всем мире есть некоторый минимальный процент обратных переходов, и, по мнению, психиатров их совершают в основном небинарные персоны. А теперь, получается, что человек, который сперва «поддался западной пропаганде», а затем чудесным образом одумался — сделать уже ничего не сможет. Совершить обратный переход будет нельзя. Никакой логики! Но самое абсурдное в этой ситуации то, что стандарты Минздрава нам все еще рекомендуют транспереход, назначение гормонов, гендерно-аффирмативную терапию как единственный метод лечения транссексуализма. Закон, который собираются принять, полностью противоречит этим стандартам.
Очень хочется призвать власть к здравомыслию и правовой чистоплотности. Ведь если у вас создалось впечатление, что помощь трансперсонам врачами оказывается как-то некачественно, может, сначала поработать над нормативными актами, проверить все нарушения? Например, на днях у меня был суд. Обеспокоенные мамочки убедительно просили проверить нашу клинику. Проверили и убедились, что все соответствует законодательству. Занимайтесь лучше этим, проверяйте клиники. Депутаты с высокой трибуны утверждают, что где-то торгуют справками, где-то их неправомерно выдают. Сейчас еще стали говорить, что справки выдаются мужчинам, желающим уклониться от мобилизации. Таких мужчин среди тех, кто не планировал переход до всех этих событий, найдено не было, и все сошло на нет. Но даже если бы и были такие случаи — проводите проверку, выявляйте, где такими справками торгуют, и наказывайте конкретных виновных. А не лишайте большую группу людей законных прав одним махом.
Кстати, о законных правах. Теперь этой категории лиц запретят усыновлять детей. При том, что есть например, такие истории, когда трансмужчина женится на трансженщине — они хотят быть полноценной семьей. У нас ведь не запрещены браки, в которых у людей разный гендерный маркер в паспортах. А есть браки цисгендерных людей с трансгендерными. Предположим, у цисгендерной женщины есть дети, рожденные в других отношениях. Биологический отец скрылся в тумане, никогда о детях не заботился — довольно частая ситуация в России. И вот в ее жизни появляется трансмужчина, который содержит семью и искренне о ней заботится. Допустим, он хочет дать детям свои фамилию и отчество, соблюсти, так сказать, традиционные ценности — мы же за это боремся? Видимо, теперь при оформлении заявления на усыновление у всех будут требовать справки о ранее выданных паспортах, чтобы проверить, не было ли трансперехода.
Идея в основе лежит абсолютно абсурдная — якобы трансперсоны как-то не так воспитают своих детей. То есть предполагается, что они будут агитировать их тоже совершить переход? Поверьте, ни одна трансперсона, с которой мне приходилось сталкиваться при работе комиссии, не рада, что с ней такое случилось. Вообще-то это боль, годы депрессии, нежелание коммуницировать с социумом — вот с чем живут такие люди до момента, пока они не приведут свою внешность в соответствие со своим мироощущением. А еще это болезненные и дорогостоящие процедуры. Кто захочет такой же судьбы для своего ребенка?
Что будет после принятия закона? Врачи-психиатры, как и раньше, будут устанавливать диагноз «транссексуализм», он никуда не денется. Если прохождение комиссии не запретят, справки продолжат выдавать (правда, с июня мы временно приостановили этот процесс), просто с ней человек ничего не сможет сделать, она станет просто бумажкой. Нам останется только выписывать трансперсонам антидепрессанты и проводить утешительную психотерапию, хотя на практике это совсем не работает. Скорее всего, те люди, которые выживут и смогут каким-то образом зарабатывать деньги, будут уезжать и искать решение вопроса в других странах. Или просто страдать.