Leave Meduza alone

Ольга
Страховская

23 апреля Минюст России включил общественно-политическое издание «Медуза*» в список «СМИ — иностранных агентов». Шеф-редактор The Blueprint и бывшая редактор «Медузы*» Ольга Страховская делает рука-лицо, как на новых, обязательных плашках-дисклеймерах в ее некогда родном издании.

ациональные причины заниматься независимой журналистикой в России давно закончились — ни денег, ни безопасности, ни статуса. Не может быть четвертой власти в стране, где вместо первых трех — одна, единая, а граждане в большинстве своем уверены в том, что журналисты — продажные паразиты. И тем не менее независимые издания мало того что возникают — это медиа высокого качества». Это слова Таисии Бекбулатовой, основательницы как раз такого независимого медиа «Холод» и бывшего спецкора «Медузы*». 10 дней назад она писала их в предыдущем выпуске нашей колонки «Есть тема» после обысков и домашнего ареста Армена Арамяна, Аллы Гутниковой, Владимира Метелкина и Натальи Тышкевич — редакторов студенческого медиа Doxa.

Поводов для таких размышлений сейчас предостаточно, на одно их перечисление уйдут примерно все тысячи знаков этой колонки. В пятницу пришли и за «Медузой*» — Минюст включил ее в список иностранных агентов.

На каждой странице сайта появилась демонстративно уродливая плашка с «обязательным к исполнению» дисклеймером — изящный ход издания, чья айдентика всегда была образцовой. Этот конфликт, переведенный в область типографики и эстетики, маркирует, кажется, непреодолимую границу между «нами» и «ими». Сколько ироничных эмодзи с фейспалмом ни ставь, граница — на замке. Смотришь на нелепый, торчащий неуместным бельмом шрифт Comic Sans, словно созданный для канцелярита с виньетками, — и что-то не смешно. «Минюст исполняет политическое решение, принятое руководством России, цель которого — убить «Медузу*», — говорит ее главред Иван Колпаков в редакционном заявлении, и это не кажется драматизацией. Издание с многомиллионной аудиторией живет за счет рекламы, а кому из рекламодателей захочется рассказывать о себе на сайте, признанном иностранным агентом? К тому же с такой вот уродливой плашкой?

Что не менее важно, работать в таких условиях будет еще сложнее, чем раньше (хотя куда уж): при всей принципиальности и упертости журналистов подобного бесстрашия от их источников и экспертов никто не ждет. Страх съедает душу по кусочкам, начав с языка. Дотронулся до инагента — и вот ты уже сам инагент, так не лучше ли промолчать. И хотя мифической Медузе было положено парализовать противника, сейчас буквально пытаются парализовать ее и всех, кто с ней.

Почему это важно? Ведь, как мрачно заметил один мой приятель, «а кого не признали». Но потенциальная потеря «Медузы*» — это не просто удар по журналистике высочайшего уровня и нашей возможности получать точную информацию из надежного источника. Это потеря надежды — как в случае с Навальным, с которым мы каждый раз надеемся на чудо, и оно пока что случается, тьфу-тьфу. «Медуза*» прошла через кучу кризисов, от разгона «Ленты» до почти полной пересборки редакции, и всегда оставалась мощнейшим примером того, что можно не врать себе, упорно топить за неудобное и не просто выживать, а быть успешным, услышанным и любимым. 

Я пишу этот текст не как шеф-редактор The Blueprint, а как бывшая редакторка «Медузы*»: в 2017-м меня позвали туда настраивать «гендерную повестку», чем я старательно занималась два года. Мы расстались не в самый приятный момент — когда издание, подробно и звучно, в том числе моими руками, освещавшее #MeToo, само оказалось в гуще событий. Но я никогда не переставала говорить, что «Медуза*» — невероятно, запредельно мощная команда (как-то мы насчитали в редакции 11 бывших главредов), что Ваня Колпаков — блестящий редактор, а Галя Тимченко — грандиозный лидер и визионер. Работа с ними не просто дала мне большую часть моих редакторских скиллов (и великих друзей), но и внутренний профессиональный камертон, с которым я до сих пор регулярно сверяюсь.

И то, каким единым фронтом сейчас встают со словами поддержки мои бывшие коллеги, говорит об одном: они все так же рубятся за неудобное. Как метко написал у себя в фейсбуке Илья Красильщик, бывший издатель «Медузы*», ее сила «всегда была в том, что она делала [то], что как бы и нельзя, но почему-то можно». И этим напоминала — и продолжает напоминать — что вещи, которые делать как бы и нельзя, иногда делать нужно.

Р

*Признан иноагентом