Жизнь как чудо
ФОТО:
АРХИВ ПРЕСС-СЛУЖБЫ
11 декабря на Netflix вышли первые 8 серий монументальной 16-серийной киноадаптации «Ста лет одиночества» Габриэля Гарсиа Маркеса. Это первая официальная и практически единственная экранизация одного из главных романов ХХ века. Долго считалось, что перенести этот роман на экран невозможно: слишком много в нем крови, магии, секса, растерянных блужданий разнообразных персонажей и той странной поэзии, благодаря которой их короткие жизни вдруг приобретают высший смысл. Но колумбийской команде под руководством сыновей писателя, Родриго и Гонсало Гарсиа Барча, удалось превратить книгу в сериал, который полностью, иногда слишком дотошно, передает события оригинала, одновременно переизобретая его. Лиза Биргер размышляет, как создать сериал, который всем нравится, не отходя от слова оригинала, но переосмыслив его дух.
Вряд ли стоит удивляться, что книга Маркеса до сих пор не была экранизирована.
Во-первых и в главных, сам он этого не хотел и отказывал большим студиям, пытавшимся выкупить права, — сыновья его, правда, сегодня утверждают, что отец был не против сделки, просто она все время срывалась в последний момент. Существует даже одна почти экранизация романа — японский драматург и поэт Сюдзи Тэраяма сначала поставил по ней поэтический спектакль, наполненный странными сюрреалистическими образами, и переосмыслил роман, отталкиваясь от своей биографии: дело происходит под Токио, а некоторые линии полностью убраны, например, многочисленный инцест и полковник Аурелиано Буэндиа со своими рыбками. А затем снял по этой новой версии кино, которое сложно назвать даже переосмыслением романа Маркеса, настолько они отличаются, скорее трибьютом ему — фильм под названием Saraba no Hakobune, «Прощание с ковчегом», вышел в 1984 году, уже после смерти Тэраямы, был показан на Каннском фестивале, но вроде одобрения самого Маркеса не получил.
Но дело не только в одобрении, экранизировать «Сто лет одиночества» объективно сложно. Ведь он весь сплошная метафора, и главная находка Маркеса ровно в том, чтобы каждую историческую драму и травму переложить в магию и волшебство. Фокус в том, что настоящий герой его рассказа — не многообразное семейство Буэндиа, а сам город Макондо, основанный ими и ими же обреченный. В сериале Netflix это воплощено физически: команда выстроила настоящий город посреди болот, по которым летает камера. В самом буквальном смысле — когда надо показать, что прошли годы, мы проносимся по улицам Макондо в ускоренном режиме. А потом, наоборот, действие замедляется, очень подробно показывая нам детали дома Буэндиа, кружа по его многочисленным комнатам и, наконец, останавливаясь на лицах героев, таких серьезных и сосредоточенных, что с такими лицами только умирать или заниматься любовью. Что тут и случается в избытке.
Оказалось, что для того, чтобы вся маркесовская цирковая машинерия работала на экране, не превращаясь в подлинный цирк, достаточно было просто замедлить ее ход. Так бы мы наблюдали за фокусами, которых в романе Маркеса более чем достаточно, а в итоге завороженно смотрим на то, как вращаются его шестеренки, они же колеса их судьбы. Но при этом создателям сериала удается избежать взгляда на историю Макондо — и на Колумбию в целом — как на некое экзотическое пространство, где ходят призраки, танцуют кости предков и неизбежно сбываются проклятия и пророчества. То, что он снят в Колумбии, на испанском, с невероятной этнографической точностью, как будто подчеркивает реальность этой истории, ее физическую осязаемость.
С маркесовской экзотикой вообще сложно в XXI веке. Спустя полвека с лишним после выхода романа нас все так же завораживают чудеса, которые в нем в избытке рассыпаны, но многое в нем остается проблематичным: повторяющиеся сцены инцеста и в целом отношение к женским персонажам как к второстепенным героиням, поставленным в рассказ, чтобы раздвигать ноги. Авторы сериала решили проблему, дав всем героям одинаковое количество экранного времени. Он очень чувственный, этот сериал, — сцены танцев, ссор и страстного секса как будто приземляют повествование, не дают ему улететь в метафизику.
Но без волшебства не обойтись. История Макондо — города, основанного на крови и кровосмешении, — отражает историю любого колумбийского города ровно до тех пор, пока в этом рассказе не становится слишком много смерти и боли, и тогда автор подменяет страдания на сказку. Магическая ткань, из которой сплетено повествование, в первую очередь нужна здесь, чтобы обеспечить выживание человека и памяти о нем в вообще-то безжалостной и беспамятной истории.
Это тем очевиднее, если знать, что вообще-то в романе придумано гораздо меньше, чем кажется на первый взгляд. Мы знаем из романа и сериала, что история Макондо начинается с того, как Хосе Аркадио Буэндио, женившись на своей кузине, уходит из родного города, где его преследует призрак убитого им человека, и в итоге основывает новый город, заранее обреченный. В автобиографии Маркес пишет, что его дед, Николас Маркес, точно так же вынужден был уйти с родной земли, совершив убийство, — просидел в тюрьме чуть больше месяца, расплатившись за свободу золотыми рыбками, которые изготавливал в тюрьме, точно такими же, какие в романе изготавливал сын Хосе Аркадио, усатый полковник Аурелиано Буэндиа. Спасаясь от одержимых кровной местью родственников убитого, Николас Маркес покинул родные земли и нашел Аракатаку — город недалеко от моря, «на берегу прозрачной реки, которая струилась по руслу из отшлифованных камней, белых и огромных, как доисторические яйца». Эта Аракатака стоит до сих пор, хотя тетка писателя, как гласит легенда, прокляла ее на смертном одре. Но жизнь, как известно, часто оказывается живучее литературы.
Маркес показывает нам Макондо как обреченный город. Не успеет он построиться, как нас уже готовят к его неминуемому концу. В сериале это знание о неминуемом упадке поддержано открывающей сценой — в заброшенном городе стоит покинутый, заросший зеленью дом, а в нем книга, на которой нарисована змея, семейное древо. Эта сцена — финал романа: будущее тоже уже записано в книгу задолго до того, как оно произошло. В финале книги последний из рода Буэндиа, Аурелиано Бабилонья, читает, что город будет сметен с лица земли, как только он закончит расшифровывать пергаменты. Но на на обложке этой книги в сериале изображен Уроборос, змея, пожирающая свой хвост. Нам как будто сразу говорят, что история обречена повторяться бесконечно.
Но если все предопределено, как в греческой драме, то значит, все бессмысленно? Разве герои не просто марионетки судьбы, обреченные на умирание? Ответом становится тот самый магический реализм, который прочно ассоциируется у нас с именем Маркеса, — почти с каждым персонажем связано какое-то волшебство, превращающее их в мифологических героев, которые куда больше самих себя. Герои мифа бессмертны — они по кругу проживают свои истории, вписанные в годовой цикл. И бессмертны истории, а значит, и те, о ком интересно их рассказывать.
И пусть история неумолима, но ее жертвы предстают перед нами живыми и живущими. Нам известны их умения, их страсти, их недостатки и достоинства, мы болезненно, как к родным, привязываемся к ним. В первую очередь они яркие люди, каждому из которых подарена собственная сказка, собственная странность, — и именно это подчеркивает экранизация, со своими долгими планами и страстными сценами убийств и любовных сражений. Именно таким образом жизнь побеждает смерть, просто потому, что жизни так много, она такая яркая. Это ощущение жизни как чуда, которая даже в трагические минуты ощущается как бесконечно длящийся праздник, пронизывает весь сериал, оказываясь здесь чуть ли не важнее сюжета.