Почему кэмп так актуален сегодня
Тема очередной выставки нью-йоркского музея Метрополитен — «Кэмп: заметки о моде» — противоречива, как и само понятие. С одной стороны, стиль кэмп — столь театральный, избыточный и бравурный, — это главная движущая сила современной моды. С другой — мы не можем с уверенностью сказать, что такой неуловимый, переменчивый и в общем-то андеграундный стиль привлечет в музей народные массы.
Куратор выставки Эндрю Болтон объясняет популярность кэмпа реакцией общества на политическую обстановку; в частности, на консерватизм и популизм: «Трамп — весьма кэмповая фигура», — комментирует он своевременность идеи автору The New York Times.
Оскар Уайльд
Так что же такое кэмп? Сьюзен Зонтаг в эссе 1964 года «Заметки о кэмпе» (именно оно послужило отправной точкой для формирования выставки) дает определение сущности кэмпа — это «любовь к неестественному: к искусственному и преувеличенному». В качестве примеров кэмповых вещей, персон и явлений она приводит стиль ар-нуво в целом и рисунки Обри Бердслея в частности, режиссуру Висконти в «Саломее» и светильники Tiffany, «Лебединое озеро» и даже порнофильмы, которые смотришь без вожделения. И конечно, главного денди всех времен и народов — Оскара Уайльда. Спустя всего 55 лет с момента выхода эссе многие приведенные ею примеры воспринимаются не как фривольный, несколько извращенный стиль, а как надежная, проверенная классика.
«Саломея», танец Аллы Назимовой
«Марокко», 1930
Обри Бердслей
Фредерик Парк и Эрнест Бултон
«Лебединое озеро», М. Семёнова
Светильники Тиффани
Но на самом деле современный кэмп недалеко ушел от своих изначальных примеров. В мире, где миллионы людей смотрят шоу РуПола и Queer Eye, носят Gucci и Balenciaga, играют с фильтрами в инстаграме и выбирают гендер по нраву, кэмп становится не просто стилем, а способом существования. После 2010-х, декады модной рецессии и торжества нормкора, потребители снова хотят окунуться во взрывной гедонизм 1980-х — того самого времени, когда кэмп, подпитываемый духом постмодернизма, переживал расцвет. Это было время, когда подиум завоевали Джанни Версаче, Клод Монтана, Тьерри Мюглер и Жан-Поль Готье — гомосексуальные дизайнеры, то есть, согласно Зонтаг, новая элита. «История кэмпа — это часть истории снобского вкуса. Но так как никакая аристократия нынче не поддерживает особых вкусов, то кто же его носитель? Ответ: спонтанно образовавшийся класс, преимущественно гомосексуальный, сам назначивший себя аристократией» — так объясняет она плотное слияние кэмпа и гей-эстетики.
Шоу ужасов Рокки Хоррора
Тьерри Мюглер
Жан-Поль Готье
Жан-Шарль де Кастельбажак
Звездные модельеры 1980-х лепили образ женщины, как Пигмалион — Галатею, снабжая ее высоко поднятой грудью, крутыми бедрами, острыми плечами, гиперсексуализированными формами. Несмотря на то что чистый, наивный кэмп предполагал бесполость, он был далек от стиля унисекс. Он воспевал экстремумы гендерных черт и предполагал травестию. Женщина должна была быть или бучем, или условной Джиной Лоллобриджидой — современная культура кишит примерами таких особ: от рисованной Джессики Рэббит до живых, во плоти, и весьма маргинальных в своих образах Ким Кардашьян, Ники Минаж и Карди Би. Мужчина был нарочито, до некоторой степени неловкости маскулинен, как Супермен (или как герой сегодняшнего дня — Джейсон Момоа), либо женственен, хрупок и сияющ в барочных одеждах, как Либераче и Элтон Джон.
Элтон Джон
Ники Минаж
Ким Кардашьян
Карди Би
Либераче
Джессика Рэббит
Тонкой чертой, отделявшей моду 1980-х от китча, была ирония. Притом что истинный кэмп, согласно Зонтаг, всегда преподносится серьезно (и в этой своей серьезности терпит фиаско), дизайнеры вовсю сочетали «высокое» с «низким» и искрометно шутили. Такая манера подачи продержалась не одну декаду. Пожалуй, самым ярким адептом кэмпа уже в 1990-х и «нулевых» был Джон Гальяно. Пятнадцать лет он перепридумывал облик дома Dior, упаковывая иронию в материю продуманности, тщательности, чрезмерной театральности и чувственности. Традиции модного кэмпа, заложенные Франко Москино и Жан-Шарлем де Кастельбажаком, до сих пор продолжает Джереми Скотт.
Даже предельно далекий от кэмпа Николя Жескьер, работавший с Жан-Полем Готье на заре своей карьеры, перенял у мастера приемы метиссажа — сочетания несочетаемого, слияния неслияемого. «Трэш — это будущее люкса, — пророчит дизайнер в интервью 2013 года изданию 032с. — Например, немецкая овчарка (изображение на свитерах Balenciaga, разработанное Жескьером в роли креативного директора бренда. — Прим. The Blueprint) была скопирована с пожарного календаря. Мы связали изображение из кашемира, и оно стало культовым. Цвета брюк карго в весенне-летней коллекции 2002 года были основаны на колорите жвачек Hollywood. Мы стирали ткань с абразивами — в ванной моего друга и в офисной машинке. В то время во Франции карго были экзотикой. Я знал, с чем они ассоциировались в Соединенных Штатах, но мы изменили крой. Они стали вещью, за которую люди платили 1000 долларов, — и мы продали 2500 экземпляров, что было для нас невероятным успехом. Таких карго до этого просто не существовало — настоящей смеси высокого и низкого».
Jeremy Scott, осень-зима, 2019
Balenciaga, осень-зима, 2000
Dior, весна-лето, 1998
Charles Jeffrey, Loverboy, 2017
Если верить тексту Зонтаг, успех, о котором упоминает Жескьер, на самом деле губителен для кэмпа — явления узкого, требующего определенной чувствительности, особого взгляда, умения его распознавать. Кэмп хорош, если он маргинален. Когда Алессандро Микеле революционировал Gucci, с первой же коллекции сделав ставку на коды кэмп-эстетики (и усиливая их с каждой последующей), модные критики первыми оценили его старания. Они были той самой аудиторией, способной распознать противоречивость кэмпа, его постоянное мерцание и ускользание, видеть уместность в нарочитости, баланс хорошего и дурного вкусов. Сегодня, когда Gucci из года в год остается в тройке самых популярных брендов мира, а большинство его преданных фанатов вожделеют лишь логотип, возникает вопрос — а кэмп ли это? И если да, то как изменилось восприятие кэмпа за последние полвека?
Gucci, осень-зима, 2019
Gucci, весна-лето, 2017
Off-White
На этот вопрос и пытаются ответить кураторы MET. Разбирая эссе Зонтаг по абзацам, они подыскивали иллюстрацию к каждому. Конечно, не обошлось и без построившего бизнес на иронии Off-White. По признанию инсайдеров, имеющих непосредственное отношение к выставке, творения Верджила Абло, которые будут экспонированы в мае, конечно же, не кэмп. Но графика Off-White отлично иллюстрирует утверждение, что кэмп показывает предметы и явления в невидимых кавычках. С одной лишь разницей: кавычки Абло — видимые, а ирония весьма примитивна. Как известно из народного фольклора, двойные кавычки, как «минус на минус», дают плюс — а значит, Абло кэмпит кэмп, то есть не дает смотрящему самостоятельно уловить тонкую вибрацию, слишком прямо объясняет свое высказывание и тем самым душит столь необходимую жанру игривость.
Сьюзен Зонтаг, 1975
Philipp Plein, весна-лето, 2019
В условиях демократизации моды, потери ее элитарности, а значит, и растворения в ней истинного, наивного кэмпа до гомеопатических доз, «новой элитой» становятся те, кто — вопреки утверждению Зонтаг — может создать кэмп специально, искусственно, с нуля. Ярчайший пример — Philipp Plein. Можно долго спорить об истинности «пляйновского» кэмпа: по многим параметрам одежда марки — чистый китч. Но сам Филипп Пляйн — бесспорно кэмповая фигура. Он по-звериному серьезен — и эту серьезность высмеивают критики (журналист Люк Лейтч назвал его Дональдом Трампом мира моды), он любит женщин с обилием пластических усовершенствований, его дом сияет золотом и мрамором, а из фонтанов льется водка. Дизайнер чувствует: он аутсайдер, андердог, презираемый истеблишментом, — и ведет себя соответственно. То заявляет изданию Evening Standard, что его вещи — это «20-летняя красотка, которую все хотят трахнуть», то рассылает пресс-релизы со словами «Ограблен магазин Philipp Plein! Воры могли обчистить соседний Cartier, но предпочли нас!». Хотя среди модных инсайдеров популярна теория, будто бизнес Пляйна — прикрытие для отмывания денег и продажи оружия, за десять лет работы в стиле неокэмпа (назовем это так) дизайнер добился впечатляющих результатов: заработал больше 230 миллионов фунтов и открыл 120 магазинов по всему миру.
Off-White
Филипп смешон, но в неокэмпе тебе просто необходимо быть немного мемом. Платье из последней кутюрной коллекции Viktor & Rolf, созданное именно для того, чтобы стать мемом, смешной картинкой в вашем инстаграме, обрело свое место в залах музея MET — и будет показано на выставке. Пресвятая троица из рейтинга популярности брендов на Lyst.com — Gucci, Balenciaga и Off-White — по-прежнему занимает его три первые строчки. Насколько устойчивым окажется истинный кэмп в этом дивном новом мире, можно только гадать. Аналитики уже намекают на замедление роста продаж Gucci — акции компании Kering, владеющей брендом, упали на 6%, но и сама марка, судя по показу осень–зима 2019, явно сворачивает в сторону более спокойного люкса и портновской роскоши. Пока что ясно одно: постмодерн продолжает покорять мир моды, и конгломераты успешно оседлали и эту строптивую темную лошадку. Чем же она была на самом деле — кэмпом или все же нет — мы, возможно, поймем еще через пятьдесят лет.
Подписывайтесь на наш канал в YouTube, будет интересно.
