Виктор Цой, последний герой русского рока

21 июня Виктору Цою — главной совесткой рок-звезде и fashion-иконе — могло бы исполниться 60 лет. The Blueprint рассказывает, как создавался стиль идеального романтика и почему он актуален всегда.

Цой олицетворял и продолжает олицетворять для нас совершенного романтического героя. Того, кто борется с несправедливостью и защищает слабых, как его Моро в фильме «Игла»; того, кто мечтает о переменах и готов построить новый мир; того, кто достаточно силен, чтобы этот свой мир защитить, но на самом деле не хочет никому «ставить ногу на грудь». Лидер «Кино» всегда воплощал собой революцию — но как бы бескровную. Силу, но как бы мягкую. Идеальное сочетание для народа, который к концу 80-х устал от вечного совка, но не был готов к новому 1917-му.

На руку Цою сыграло и то, что он, как, собственно, большинство рок-героев перестройки, был плоть от плоти своего народа — парень из семьи инженера и учительницы, выпускник ПТУ по специальности «резчик по дереву». Его тексты при всей их глубине предельно просты и понятны всем — от студентов физтеха до дворовой шпаны. В них нет вычурности стихов Гребенщикова, в 80-е толкователям не нужно было биться над ними, как они будут биться спустя десятилетие над строками Лагутенко и Земфиры. Песни «Кино» были написаны на универсальном языке — на нем говорили как в подворотнях и дворах-колодцах, так и в кабинетах с видом на Невский и улицу Горького.

При этом до конца своим стать было не суждено: сказывались не вполне обычная для Москвы и Ленинграда внешность, доставшаяся от отца-корейца, манера одеваться (об этом позже) и отстраненность в общении. По воспоминаниям друзей и соратников, Цой не любил много разговаривать. Сам он признавался, что всегда рад возможности лишний раз промолчать, и в шутку называл себя «загадочным восточным мужчиной». Друг музыканта, первый гитарист «Кино» Алексей Рыбин, утверждал, что стеснительным Виктора сделала в том числе нетерпимость окружающих. Расизм советских людей (которого, если верить официальной пропаганде, никогда не существовало) Цой не раз испытывал на себе. «Витю унижали из-за его национальности, — говорил Рыбин в интервью много лет спустя после гибели Цоя. — Каких только фраз у пивнушек мы в его адрес не наслушались! Конечно, это его сделало закрытым. Его в школе дразнили, потом гопники к нам на улице приставали».

Пытаясь защититься, еще в ранней юности Виктор выбрал себе соответствующий пример для подражания — звезду гонконгских и американских боевиков Брюса Ли. По словам тех, кто его близко знал, драк Цой не любил и по возможности старался избегать, при этом и боевыми искусствами, и восточной культурой буквально болел. Как вспоминал позднее друг и соратник по рок-тусовке Борис Гребенщиков, на стене у Цоя висел постер Брюса Ли и нунчаки, с которыми лидер «Кино» превосходно умел обращаться. «Может быть, сказывалась восточная кровь или это было что-то другое, но впечатление на меня он тогда действительно произвел, — рассказывал БГ о походе в гости к Цою. — У Витьки было нужное выражение лица — ну прям Брюс Ли. И если я был бы разбойником, то, встретив его, скажем, на улице, хорошенько бы подумал — приставать к такому человеку или нет».

Считается, что свою знаменитую стрижку — чуть упрощенный вариант маллета с укороченными прядями на лбу и удлиненными сзади (такую носил, например Дэвид Боуи) Цой выбрал тоже в качестве оммажа своему кумиру. Причем так подстричься в родном для музыканта Ленинграде (да и в Москве, где он потом часто бывал) в 80-е было проблематично, а точнее — вовсе невозможно. Стандартный перечень услуг просто никакого маллета для советского человека не предусматривал. Известно (опять же из воспоминаний друзей), что в родном городе у музыканта был постоянный проверенный мастер — она точно знала, как подстричь клиента под Брюса Ли, Боуи и Маккартни.

Что касается манеры одеваться, тоже сыгравшей свою роль в создании образа главного романтического героя перестройки, то она у Цоя была и заурядной, и особенной одновременно. Хотя здесь стоит оговориться: разумеется, специально ни он сам, ни кто бы то ни было из его окружения никакой образ не продумывал, несмотря на то, что в последние пару лет существования «Кино» группа работала под покровительством Юрия Айзеншписа, одного из немногих в стране продюсеров-профессионалов. В 80-е в СССР слова «стилист» не знали даже редакторы немногочисленных модных журналов. Сам Цой говорил в интервью, что не пытается ничего из себя «придумывать», не изобретает себе публичного альтер эго — выходя на сцену, просто продолжает быть собой. Если бы это заявил кто-нибудь из звезд шоу-бизнеса 90-х или нулевых, его тут же обвинили бы в позерстве. Но для героев перестроечного рок-андеграунда «имидж» был частью не шоу-бизнеса, а по-детски наивной игры в рок-звезду, оттого и веришь в искренность Цоя гораздо легче.

Так или иначе, для выступлений Цой чаще всего выбирал черное. Собственно, то, что он любил черный цвет, знают даже те, кто никогда не относил себя к племени «киноманов». С черными бомберами и косухами Цой ассоциируется так же прочно, как, например, Стив Джобс (еще один романтический герой, только уже из диджитал-эпохи) с черной водолазкой. Рукава курток музыкант обычно закатывал — так, чтобы были видны запястья в многочисленных браслетах: украшения — браслеты, кулоны, тонкие цепочки, иногда моносерьги — Цой тоже очень любил, что роднило его с западными рок-звездами. Александр Титов, басист, игравший в «Кино» до 1985 года, рассказывает, что черный total look стал отличительным знаком участников группы только в конце десятилетия, после выхода альбома «Группа крови», который принес команде всесоюзную популярность. «Мы сначала были как новые романтики, — признается Титов. — [У нас были] какие-то дурацкие прически. Но после выхода этого альбома группа стала одеваться в черное, они стали другими — задранный подбородок, героизм, появилась брутальность. Видимо, материал этого требовал, и нужно было ему соответствовать». Примерно тогда же у Цоя появилась и его фирменная манера исполнения — он начал петь узнаваемым низким голосом. Есть мнение, что «имиджевые решения» были идеей барабанщика, аранжировщика и бэк-вокалиста группы Григория Гурьянова.

При этом в повседневной жизни Цой довольно часто носил вещи светлые и даже яркие. Например, любил кеды «Два мяча» и во многом способствовал росту их популярности среди советской молодежи. Одним из любимых аксессуаров лидера «Кино» был шерстяной белый шарф с бахромой. Считается, что его Виктору связала мать Валентина Васильевна — правда это или часть мифа Цоя, впрочем, до конца не ясно. В этом шарфе, надетом поверх черной куртки, Цой, например, позирует на фотографиях со свадьбы гитариста Юрия Каспаряна и американской певицы Джоанны Стингрей.

Последняя, как известно, была большой поклонницей русского рока и стала связующим звеном между перестроечной андеграундной культурой и Западом. Причем работало это в обе стороны. В Америке Стингрей распространяла записи «Кино», «Алисы» и «Аквариума», в СССР привозила в числе прочего модные заграничные вещи — во многом Джоанна повлияла на повседневный стиль Цоя и других участников группы. Например, Стингрей доставала для Цоя темные очки и те самые браслеты, а однажды даже привезла ему по его просьбе высокие белые сапоги на каблуках — так называемые go-go boots. Зачем они понадобились лидеру «Кино», история умалчивает — возможно, он готовил кому-то эффектный подарок.

Цветные футболки с крупными лозунгами и логотипами, в которых мы видим Цоя на многих фотографиях из повседневной жизни, ему, как и другим музыкантам, зачастую привозила из Штатов именно Стингрей. «Я разработала довольно интересную схему, — вспоминает певица. — Когда я давала интервью американским телеканалам как представительница Red Wave (так в США называли русский рок 80-х. — Прим. The Blueprint), спрашивала у журналистов, не хотят ли они подарить Цою, Каспаряну, Гребенщикову и другим музыкантам фирменные футболки? Они охотно соглашались, но просили в ответ привезти фотографии рокеров в этих вещах». Так в гардеробе Цоя появилась, например, яркая футболка с логотипом канала MTV, который на постсоветском пространстве начал вещать лишь десять с лишним лет спустя. С другой майкой — той, что украшена надписью Interview, — связана еще более захватывающая история: целую партию футболок с лого своего журнала группе «Кино» и другим резидентам Ленинградского рок-клуба лично выслал сам Энди Уорхол, с которым Джоанна была неплохо знакома. Изначально Стингрей планировала привезти в Ленинград только банки томатного супа Campbell’s (это они изображены на одной самых известных литографий Уорхола), а Уорхола попросила оставить на них автографы («Он выводил на них русские имена: «Во-ло-дя», «Сер-гей»). Но тот был так растроган жестом подруги, что вдобавок выслал в далекую заснеженную Россию еще и полтора десятка футболок. В них музыканты позируют для одного из самых известных своих групповых фото.

Несмотря на то что популярность многое ему дала — в конце 80-х он даже смог музыкой полностью обеспечивать себя и семью и купить главный в советское время предмет роскоши — автомобиль, славой Цой тяготился. Он утверждал, что ценит успех, но не любит чрезмерной публичности. В последние годы музыкант все чаще стал ездить отдыхать в окрестности Риги. И именно там 15 августа 1990 года его автомобиль столкнулся с автобусом. По официальной версии, Цой не справился с управлением, потому что заснул за рулем. Ему было всего 28 лет.

Публицисты любят время от времени рассуждать о том, что ждало бы Высоцкого, Миронова или Цоя, доживи они до наших дней: безвестность, эмиграция или место в Госдуме. Домыслы эти не имеют никакого смысла. Куда важнее то, что сторонники белорусской оппозиции накануне выборов включали в своих машинах на полную громкость одну и ту же песню: «Перемен — требуют наши сердца». Даже через много лет после своей гибели Виктор Цой остается идеальным романтиком. Героем, который не хочет войны, но готов сражаться за лучший мир.