«Левша» Максима Диденко

текст: Лев Левченко

С 21 по 24 мая на главной сцене Театра наций прошли премьерные показы нового спектакля Максима Диденко «Левша». Один из самых занятых театральных режиссеров страны («Левша» — тридцатая постановка, в которой он принимает участие), из сказа Николая Лескова о механической чудо-блохе и подковавшем ее тульском мастере-левше он сделал «исследование русской хтони», одинаковой во все времена — хоть во времена Александра I, хоть в эпоху коронавируса и тиндера. Специально для The Blueprint редактор культуры The Village Лев Левченко расспросил Марию Трегубову — автора сценографии, костюмов и общей концепции постановки — о том, какую роль в спектакле играет цвет и огромная гора земли.

«Спереди висит белая стенка, позади нее стоит черная гора. Потом эта гора становится зеленой», — говорит мне Трегубова, когда я прошу ее немного рассказать о «Левше». Сам спектакль я на тот момент еще не видел, и Трегубова резонно замечает, что смысла разговаривать о нем в таком случае нет — ну стенка и стенка, ну гора и гора.

С Трегубовой Диденко работает не впервые: она оформляла его первый громкий спектакль «Цирк» в том же Театре наций, а также «Десять дней, которые потрясли мир» в Музее Москвы и коммерчески успешный «Черный русский». Последний пусть и ненадолго, но заставил всю Москву говорить об «иммерсивном театре».

Поэтому Трегубова была первым кандидатом на роль сценографа новой постановки: «Максима пригласил Евгений Миронов (Худрук Театра наций. — Прим. The Blueprint), а Максим позвал меня». Она сразу поняла две вещи. Во-первых, что, как это обычно бывает у Диденко, будет много движения. Во-вторых, что пространство зала в Театре наций — ограничено. Так и появились «белая стенка и черная гора».

«Я придумывала два основных места действия, сменяющих друг друга: Англию и Россию, — рассказывает Трегубова. — Они должны были очень резко контрастировать друг с другом. Кроме того, сцена Театра наций относительно небольшая и на ней невозможны глобальные смены. Оба пространства надо было уместить на планшете сцены одновременно. Так возникли идеально ровная, белая, тесная и геометричная Англия и необъятная, черная, угрожающая, хаотичная Россия в виде огромной горы».

Гора при этом — настоящий шедевр инженерии, вот уж действительно подкованная блоха: «Это нереальная груда металла. С изнанки она выглядит еще более монументальной и устрашающей, чем из зала. Я предложила в качестве покрытия особую фактуру, которую несколько лет назад придумала для спектакля в Германии. Из нее монтировщики перед каждым спектаклем заново лепят и моделируют рельеф, так как в течение спектакля он сильно деформируется».

Но первое, что видят пришедшие пораньше, еще до первого звонка, зрители — не стенка и не гора, а сцена. На ней стоит мужик в рабочей форме с двумя осветительными приборами и лицом артиста Стычкина и что-то бормочет. «Вы не обращайте внимания, еще ничего не началось», — говорит. И продолжает бормотать: что-то про отца, который учил его писать под диктовку «Пришла весна», и ничего не выходило. А потом он переложил ручку в левую руку, и сразу ка-ак пошло! «Буквы ровные, как солдаты». А отец пришел, начал ругаться и за уши тянуть: «Ведь мы же русские люди, а русские левой рукой не пишут».

Ну, понятно, вот и наш Левша. Потом он еще расскажет о том, как оказался в театре — выиграл билет в лотерее, пришел на спектакль про Горбачева (он потом появится на сцене — вместе с царями, Лениным и Сталиным), плафон на сцене сломался, сказали — все, спектакля не будет, а он поднялся на сцену и починил: так и устроился. Попросил «масочки надеть» и был таков: два звонка прозвенели, рация у Левши буркнула «Начинаем».

Левша—Стычкин (во втором составе — Александр Якин) так и будет время от времени выходить на сцену, отвлекать артистов и комментировать происходящее. Он вообще единственный персонаж с написанными драматургом Валерием Печейкиным репликами — остальные в этом, по выражению самого Диденко, «борще» будут петь арии, передавая привет «Левше» Щедрина в Мариинке, разбирать на запчасти «Волгу», летать на самолете, есть парики из сахарной ваты и умирать, и еще танцевать, конечно, — всю хореографию спектакля ставил хореограф Владимир Варнава.

«Я перечитала Лескова первый раз после пятого класса (или когда там его проходят) и была очень впечатлена и удивлена. Тем, что это совсем не про то, о чем мы думали в школе. Это трагичная, глубокая и смешная вещь. И пронзительная.

Основной вопрос для меня, без которого невозможно было продвинуться: „Как подковать блоху? Что, собственно, сделал Левша? В чем чудо?“ И когда придумала, дальше все начало складываться и приклеиваться одно к другому».

В итоге Трегубова сделала детальную раскадровку всей постановки. Плюс титры — текст Лескова, написанный Трегубовой от руки совместно с видеохудожником Ильей Стариловым, проецируется в виде субтитров. «То, чем я занимаюсь, можно назвать визуальной драматургией. Спектакль-то почти без слов», — говорит она.

И действительно: там все на своем месте. Парики из сахарной ваты, например, — потому что в повести в этом моменте царь просил показать ему произведенный на английских заводах сахар. «Я пыталась решить эту часть спектакля — когда англичане удивляют русского царя — как серию аттракционов. Белые высокие напудренные парики того времени напоминают сахарную вату. И я решила сделать парики буквально из настоящей сахарной ваты и есть их на сцене. Директор театра Мария Евсеевна Ревякина была очень напугана этой идеей, но после моих долгих уговоров согласилась».

Как и на дрэг-кордебалет, пугающий Левшу (в которого уже преобразился Стычкин, еще недавно объяснявший, в чем суть этой постановки: «Синтетическое искусство») после длинного монолога о том, что на Западе, конечно, плохо, но по крайней мере равноправие — в воображаемой Англии: «То, что это должно быть дефиле, я придумала сразу, но очень долго мучилась с костюмами. Было множество разных вариантов. В них должна была быть и определенная красота, и шутка, и удивление, и узнаваемость. Что-то веселое и отталкивающее, очень страшное. Что-то, чему Левша должен удивиться и от чего в итоге должен с ужасом бежать».

И гора зеленеет, разумеется, не просто так: «По лесковскому сюжету Левша возвращается в Россию, где почти сразу умирает. А мне хотелось, чтобы это было уже не совсем реальное пространство. Или даже совсем нереальное. Вроде бы та же гора, которая весь спектакль символизировала Россию, только поросшая зеленой травой. По ощущению он попадает в рай. Здесь должны вместе работать несколько компонентов: узнаваемая форма горы, которая ассоциируется с Россией, эмоциональный эффект от ее кардинального преображения и довольно страшный и трагический лесковский текст, идущий титрами».

Но самая главная трансформация происходит с образом блохи (в разных составах — прима-балерина Мариинки Диана Вишнева и прима-балерина Музыкального театра имени Станиславского Ксения Шевцова). Закованная в первых, английских, сценах в балетную пачку, чем дальше, тем больше она высвобождается — от пачки, от грима, от туго заплетенных волос: подковав блоху, по версии Диденко и Трегубовой, Левша ее освободил. Парадоксально? Но почему бы и нет: «Это превращение из прекрасной, но искусственной английской фарфоровой куклы в живую, страдающую русскую женщину. В том, что блоха обретает душу, по моему замыслу, и есть решение темы подковывания — чуда, которое совершает Левша». В следующий раз увидеть это чудо на сцене Театра наций можно будет уже 1 июля.

Лучшие материалы The Blueprint
в нашем канале на Яндекс.Дзен