Иния: свидетельства одной жизни

фото: 

Зуля Алиева

В новой авторской рубрике фотограф и фотодиректор The Blueprint Саша Mademuaselle выбирает интересные и актуальные проекты российских и западных фотохудожников. «Иния: история одной жизни» — серия Зули Алиевой, в которой она попыталась реконструировать жизнь своей двоюродной бабушки и историю ее трагически оборвавшейся любви.

Это рассказ о почти неизвестном мне человеке. Но известном многим в той степени, в которой возможно ощущать щемящее чувство одиночества, страх реальности и боязнь не найти или потерять любовь. Мне хотелось понять, что же будет, если все страхи действительно возобладают. Что остается от человека, у которого так и не появилось своей семьи, который не построил блестящую карьеру и не оставил после себя произведений искусства или научных трудов? Что представляла собою его жизнь?

О бабушкиной сестре Инии я знаю не так много. Ее имя — сокращение от слова «индустрия». Она мечтала стать врачом в Казани, но около 50 лет переехала обратно в родительский дом в татарской деревне и стала преподавателем математики в местной школе. Городские люди казались ей злыми. После смерти родителей она осталась жить там одна. По гороскопу она Рыбы. Любила котят и цыплят. Годы жизни — 1929–2017. Быть может, остается память. Некоторые люди хранят ее в вещах. Бабушка держит целый шифоньер своей сестры. Это визуальное эссе — натюрморты из ее вещей, детали меланхоличных пейзажей местности, в которой она жила, ее дома и сада, сканы ее платьев, письма и запись из моего личного дневника, который я вела в 15 лет, — где записала и историю ее любви. Словно лепестки накладываются друг на друга образы женской меланхолии, идиллические представления Советского Союза, противопоставление города и провинции, мусульманская культура и несчастная любовь.

Перевод письма

Письмо от 1 марта 1977 (?) года

Здравствуйте, наши дорогие Лена, Наиля, Элина, Энкэй! От всего сердца поздравляя вас с праздником 8 марта, желаю хорошего здоровья, счастливой спокойной жизни и разных успехов. Сами мы живы-здоровы. Живем потихоньку, без передряг. Курицы несутся, гуси чуют весну и играются. Гусак собрался выполнить свое предназначение. Мало кушают. Но стараюсь все равно их покормить. И на ночь ставлю. Доедают даже заледеневший хлеб. Попрощались с Рашидой-апой. Положила тути и маме носки, которые пришли с яйцами, — в подарок на 8 марта. То дерево, которое росло из Нилова сарая, спилили вместе с Валериком, даже не повредив поленицу Рафката. Рафкат тоже помогал. Тути ходила в гости к Хэжиахмат-абыю. Старый бабай по имени Тимергали, живший около сельсовета, покинул этот мир. Сегодня к Маршиде-апе заходила с обыском милиция. Пришло письмо от Зэйнэб-апы, я написала ответ. Ладно, до свидания. Всем привет. Иния-апа, Фархинур.

Отрывок из дневника

20 августа 2011 года

«...А. забыла. А за завтраком Иниапа рассказала мне интересную историю из своей жизни. Оказывается, у нее в молодости были серьезные отношения (мы с Леной почему-то думали, что она по жизни ни с кем не встречалась). Так вот. Она, оказывается, когда учительницей работала, лет в 27, встречалась довольно долго с интеллигентным русским парнем хорошим, который к тому же ее очень любил. Отношения у них были очень романтичными, как в мелодрамах Спаркса... он ее на работу на мотоцикле возил и встречал постоянно даже... В общем, все было замечательно. Он был с серьезными к ней намерениями к тому же — твердо собирался жениться на ней и создать семью, детей завести, дом хороший купить... Но однажды мать, которая относилась к Иниапе очень хорошо, попросила ее: «Я к тебе очень хорошо отношусь, ты нравишься мне. Но мой сын женится только на русской — это моя воля, татарской крови я не потерплю. Прошу тебя сказать сыну моему, что ты его не любишь и вы расстаетесь!» Иниапа была мягкой женщиной и не могла не послушаться матери возлюбленного. Она рассталась с ним. Он был в отчаянии и уехал в другой город подальше и от бывшей возлюбленной, и от матери. После этого Иниапа жила, так скажем, без счастья. А он продолжал отчаянно любить ее, но женился на нелюбимой. Через несколько лет умер, под машину попал...»