«Прекрасные»: посмертные мемуары Принса

В конце октября в США вышла книга Принса «Прекрасные» (в оригинале — The Beautiful Ones) — посмертные мемуары музыканта, своего рода книга о не вышедшей вовремя книге. Редактор Института музыкальных инициатив Дмитрий Куркин прочитал ее и выбрал самое интересное: что сам Принс хотел рассказать о своем детстве, матери, сексе и музыке.

Добрую половину книги составляет предисловие редактора Дэна Пайпенбринга, которого Принс привлек к работе над своей биографией. Это не столько мемуары одного из самых ярких и плодотворных музыкантов современности, сколько рассказ о том, какими могли быть его мемуары, если бы он не умер в 2016-м — из-за передозировки болеутоляющего. Принс успел написать о своей жизни лишь 30-страничный черновик, планируя — разумеется — сделать из этого самую выдающуюся автобиографию в истории человечества. Издатели дополнили его цитатами из интервью разных лет, а также первым вариантом киносценария «Пурпурного дождя» — вольного музыкального байопика Принса 1984 года, где он же сыграл главную роль.

1.

О матери

Глаза моей матери — вот первое, что я помню из своей жизни. Как там говорят, по глазам всегда можно сказать, улыбается ли человек? Вот такими были мамины глаза. Иногда она слегка скашивала их, как будто хотела рассказать секрет. А секретов у нее было много, как я потом узнал. Фортепиано моего отца — вот первое, что я услышал. Звук радости. Глаза и уши сонграйтера всегда ищут пищу. Когда ты описываешь в песне, как вещи выглядят и звучат, это создает ощущение пространства. И конечно, для меня как для сонграйтера в мире не было ничего более прекрасного, чем глаза матери. Почему? Например, из-за того, как игриво они смотрели — в них горел огонек озорного веселья.

2.

О доме детства

Мой дом был розовым. Сейчас его уже снесли. Он был чем-то похож на дом из «Безумцев», хотя и не был настолько ухоженным. Мебель была простой. В нем всегда чувствовался стиль — люди, голоса, энергия вокруг. Как семья Кеннеди, только черные. Женщины носили шляпки как у Джеки. Черная буржуазия Среднего Запада эпохи после Эллингтона — для отца Эллингтон был героем, образцом для подражания...

Обложка книги «Прекрасные»

3.

Об унаследованном чувстве стиля

Мои родители были красивыми. Когда я был ребенком, я обожал смотреть, как они наряжаются и уходят на вечеринку. Даже когда мама приходила домой навеселе, оно того стоило — видеть, что они счастливы. Среди всех моих друзей, знакомых и родственников папа и мама были самыми стильными. Никто не одевался так, как они. Мамины украшения, перчатки, шляпки — все сочетались безупречно. Отцовские запонки, булавки для галстуков и кольца подчеркивали безупречность его костюмов. Костюмов у него было так много! К каждому был подобран свой галстук. Говоря по правде, у родителей как будто было тайное соперничество, кто кого перещеголяет, и отец всегда его выигрывал.

Когда родители уходили, начиналось самое веселье — мир фантазий. Я мог представить себя кем угодно и каждый раз придумывал новую историю, хотя все они сводились к одному: я всегда был стильным и всегда завоевывал девушку. В мире фантазий я всегда жил вдалеке от людей, обычно в горах, иногда на облаке, а иногда даже в подводной пещере.

4.

О своих суперспособностях

Суперсилы? Опционально. Я всегда представлял, что у меня есть суперспособность летать, — чтобы я мог покинуть помещение в любой момент. Я смотрел «Супермена» по телику, это было первое шоу в моей жизни. Прибегал домой из школы, чтобы успеть посмотреть, как Джордж Ривз взлетает на крыши зданий. Я хотел летать так же. Потаенные места, секретные способности, то, что ты не показываешь другим, — все это инструменты живого воображения и основные ингредиенты хорошей песни.

5.

Об имени

Учителя не хотели называть меня Принсом. Они думали, что это не имя, а приставка перед именем — как «король». Так что вместо этого они звали меня Скиппер. Когда мама впервые показала, как пишется мое имя, я заметил, как изменилось выражение ее лица: она смотрела на мое имя так, как смотрела иногда на моего отца. Его тоже звали Принс (Принс Роджерс — сценическое имя Джона Льюиса Нельсона, отца Принса. — Прим. The Blueprint). И года не проходило, чтобы учителя и одноклассники не пытались подначивать меня из-за моего имени, но меня это не задевало. У меня было уникальное имя — больше никого не звали Принс.

6.

О старомодном секспросвете

Отчим не видел ничего плохого в том, чтобы отвезти нас в кинотеатр под открытым небом и посмотреть фильм с рейтингом R. Во-первых, он сам хотел их смотреть, а прихватив с собой меня и пару соседских мальчишек, он избавлял себя от необходимости Важного Разговора. Не то чтобы кто-то из нас не понимал тогда, откуда берутся дети, но поездка в драйв-ин для просмотра взрослого фильма — не лучший способ рассказать подростку о сексе.

7.

О формировании сексуальности

После того как мама второй раз вышла замуж, в какой-то момент настало время поговорить об аистах и капусте. Я ее об этом никогда не спрашивал, но, кажется, она хотела разъяснить все как можно быстрее. По дому были разбросаны номера Playboy и эротическая литература — бери не хочу. Описания там были довольно откровенные, и я думаю, это сильно повлияло на мою сексуальность. Будь у меня выбор, я бы предпочел, чтобы кто-нибудь из старших сел и объяснил мне «Песнь песней» Соломона, но меня воспитала улица.

8.

О южных нравах

В северном Миннеаполисе было слишком много тестостерона. После того как я переехал на юг, мне пришлось сменить школу. Андре Симон, мой ровесник, который играл на басу в нашей группе, будничным тоном рассказывал мне, что я пропустил: серьезные драки, залеты, иногда даже перестрелки. Когда убили местного диджея Кайла Рея, которого любила вся округа, я понял, что пора мне порвать с севером. Районный диджей — это центр комьюнити, тот, кто объединяет людей. Президент страны должен быть похож на районного диджея.

9.

О первой любви

Я постоянно разрывался между севером и югом. На севере у меня осталась группа, а на юге — комбинация выпускных классов: спорт и женщины. В конце концов в споре победила Дебби (школьная возлюбленная Принса. — Прим. The Blueprint). Я любил ее по многим причинам. Номер 1: ее прическа афро, длинная и идеально круглая. Номер 2: у нее было акне — у меня тоже было, но не такое большое — и это делало ее уязвимой и не такой недоступной. Номер 3: она была отлично сложена, как Серена Уильямс, но без ракетки.

И еще один большой плюс: она обожала музыку. Она подсадила меня на r’n’b, который я тогда считал женской музыкой, — без Дебби я не мог слушать ничего, где не было бы гитарного соло. Какой смысл слушать песню вроде Sideshow Blue Magic или Show Me How The Emotions, если под нее нельзя подпрыгнуть? Дебби ставила мне Show Me How восемь раз подряд, ожидая, что я поцелую ее на строчках I want to kiss you right now. В конце концов я поцеловал ее — еще девять прослушиваний Show Me How я бы не выдержал.

Дебби рассказала мне о черных женщинах, их любви к соулу и о том, как они ее слышали. Когда я собрал свою первую группу, Дебби стала нашим чирлидером. Серена Уильямс как чирлидер — представьте себе такое. Потом она бросила меня ради квотербека. Ничего удивительного — он был самым популярным парнем в школе. Я квотербеком в школьной команде быть не мог, так что я стал им в своей группе.

10.

О соревновательном духе

Когда вместе собираются два альфа-самца, как я и Ленни Кравиц, который тоже играет на всех инструментах, ты не говоришь ему: «Вот как надо». Будет так: он сыграет на ударных, я на басу — или он на басу, я на ударных — потом оба на гитаре, и через двадцать минут у нас готова песня. Майкл Джексон был альфа-самцом, он не был старшим из братьев, но его все слушали. То же самое с Бейонсе — она разговаривает со своей группой, но она знает, чего хочет. В Библии сказано, что когда находится такой человек, общество должно выслушать его. Возможно, нам нужно придумать другое слово для обозначения таких людей.

11.

О любви

Мои песни не только о сексе, они о том, что люди делают друг с другом — это глубже, чем любая политика. Людям нужна любовь, людям нужна сексуальность. Проблема в том, что моя сексуальность перекрывает все остальное, как автор я еще не созрел для того, чтобы выразить все, что действительно важно для меня.

12.

О свободе слова

Когда я первый раз поставил отцу альбом Dirty Mind, он спросил меня: «Ты сквернословишь тут — зачем ты это делаешь?» Я ответил: «Потому что я и в жизни сквернословлю». Мы с ним ввязались в долгий спор о том, что можно делать на альбоме, а что нельзя. Я-то считал, что на альбоме можно делать что угодно. Моя цель — удивлять и провоцировать всеми возможными способами.

13.

И просто о свободе

Я был абсолютно уверен в том, что однажды я буду жить жизнью, которую себе придумал. Не важно, кем я был, богатым или бедным, все мои мечты исполнятся. Если нужно выбрать одну тему для книги, этой темой будет свобода. Свобода творить самостоятельно, когда никто не говорит тебе, что делать, как и зачем. Наше сознание программируется: мы видим какие-то вещи с малых лет и программируем себя на то, чтобы вести себя так же. Потом, во взрослом возрасте, мы тратим годы на то, чтобы избавиться от этих установок, научиться творить. Я хочу рассказать людям, как научиться творить. Сперва придумайте один день из жизни. Потом придумайте всю жизнь.