Последний сезон «Карточного домика»: что пошло не так
ТЕКСТ: Антон Хитров
Подводим итоги сериала, который был вынужден измениться из-за #MeToo и обвинений в адрес Кевина Спейси
Первый оригинальный сериал Netflix (а значит, одно из главных телешоу 2010-х вообще) закончился без его главной звезды — Кевина Спейси. От его персонажа создателям шоу пришлось избавиться после того, как несколько десятков мужчин — в том числе сотрудники съемочной группы «Карточного домика» — обвинили актера в сексуальных домогательствах, его действия начала расследовать полиция, а Netflix разорвал с ним контракт и объявил, что шестой сезон станет последним. Благодаря этим перестановкам на первый план в нем вышла Клэр Андервуд — бывшая первая леди (и вдова персонажа Спейси), которую многие зрители и до этого жаждали увидеть в роли президента.
На самом деле беспринципного президента Фрэнка Андервуда все равно собирались «сливать», поэтому сценаристы были к этому готовы — оставалось лишь скорректировать сюжет, чтобы актер не появлялся ни в одной из сцен, — и придумать для шоу логичный финал. Однако с уходом Спейси у шоу остались прежние недостатки, и без новых тоже не обошлось.
Женщина-президент заслуживает истории получше
В 2018 году — то есть в год движения #MeToo — смена курса «Карточного домика» выглядела более чем уместной: от сериала ждали серьезного феминистского высказывания. Два года назад его создатели уже были вынуждены сделать шаг к равноправию — тогда Робин Райт потребовала платить ей столько же, сколько и Кевину Спейси, и добилась этого. Но, как показал финал шоу, «Карточный домик» так и не смог превратиться в достойный сериал о женщине-президенте.
Разумеется, Клэр Андервуд пытается присвоить женскую повестку — но не столько по зову сердца, сколько из политического расчета. Да, она собирает невиданный до сих пор полностью женский кабинет министров, уличает в интериоризированном сексизме девушку-новобранца, осмелившуюся задать ей неудобный вопрос: «А будь я мужчиной, вы бы это сказали?», и козыряет своим историческим первенством при каждой возможности. Но вряд ли можно назвать феминисткой женщину, которая (осторожно, спойлер!) отказывается от аборта, чтобы не распугать консервативных избирателей.
Создателям сериала не удалось совершить прорыв и во внешнем образе женщины-президента. У художницы по костюмам и личного стилиста актрисы Кемаль Харрис была возможность с нуля разработать идеальный стиль верховной главнокомандующей Соединенных Штатов, и она пошла самым простым путем. По сравнению с предыдущими сезонами в гардеробе Клэр Андервуд стало меньше подчеркнуто сексуальной классики вроде платьев-футляров — и больше милитари. Исчезли сумки — зачем президенту сумка? — и появились французские манжеты, чтобы носить сделанные на заказ запонки. Как настоящие президенты-мужчины. По сути, Харрис (как и большинство стилистов реальных женщин-лидеров) всего лишь адаптировала для героини мужской стиль, поддерживая идею о «маскулинной природе» власти.
Между Клэр и Фрэнком нет принципиальной разницы
Клэр Андервуд давно надоела роль леди Макбет — решительной и жесткой жены, которая тем не менее остается в тени супруга. В новом сезоне ее сравнивают уже с другим персонажем классической драматургии — бунтаркой Лисистратой, предводительницей афинских женщин. Но героиня Аристофана сражалась за мир, а Клэр готова в любую минуту развязать ядерную войну. По сути, шестой сезон ничем не отличается от третьего, четвертого и пятого — это по-прежнему история про человека, боящегося потерять свой пост. В этой циничной вселенной не существует искренних лидеров, поэтому и женщины-президента, по-настоящему меняющей правила, здесь тоже нет.
Клэр отличается от покойного супруга лишь двумя вещами: она женщина и родом из богатой семьи. В остальном — полное совпадение: такая же популистка, притворщица и убийца. Даже проблемы, с которыми герои сталкиваются на посту президента, — одинаковые: низкий рейтинг, атака со стороны телевидения, пытливые репортеры-расследователи, упрямое бизнес-лобби, террористическая угроза, разногласия с Россией, ничего нового. В первой серии шестого сезона госпожа президент обращается к зрителям вместо мужа, обещая, что теперь все будет иначе — он, дескать, пять лет дурил вам голову, а я буду говорить только правду. И что в итоге? Ровно те же злодейские сентенции. Так что, если судить по сериалу, женщины во власти ничем не лучше мужчин — а это не слишком воодушевляющий итог в 2018 году, когда американские (и не только) активисты борются за увеличение числа женщин-руководителей.
Клэр — не Серсея
Заключительная часть «Карточного домика» очень похожа на сюжетную арку Серсеи Ланнистер из шестого сезона «Игры престолов» — того, где в конце взорвали септу: женщина, окруженная недоброжелателями, пытается упрочить свою власть, в ее победу никто не верит, а главная интрига в том, сумеет ли она перехитрить соперников. Даже внешне героини Робин Райт и Лины Хиди похожи. Но сопереживать Серсее гораздо проще, притом что королева куда кровожаднее Клэр Андервуд: зрители знали, через что Серсею заставили пройти, и ненавидели ее врагов вместе с ней.
Клэр же в последнем сезоне «Карточного домика» постоянно твердит о том, как всю жизнь должна была мириться с чужими желаниями — как правило, с желаниями мужчин, и в частности мужа, — и клянется никогда больше не прогибаться под волю других. Но слов недостаточно: если бы нам дали как следует прочувствовать, насколько зависимой она была, как часто ей приходилось предавать себя, мы бы действительно желали ей победы. В сериал добавили флешбэки из детства Клэр — но это не сильно спасло ситуацию.
В основе «Карточного домика» — идея, которая привела к власти Трампа
«Каким бы популярным ни был сериал, ставший наглядным пособием по устройству американской политической системы, он даже не то что неполон, а скорее абсурден. Как источник знаний о работе Вашингтона он ценности не имеет», — писал американский публицист Марк Адоманис три года назад, когда Netflix показывал третий сезон «Карточного домика» с участием «российского президента Петрова» и Pussy Riot. Шоу кажется правдивым и безжалостным, потому что показывает политиков не такими, какими они хотят казаться, но на самом деле подменяет одну мифологию — государственническую — другой, поверхностно-нигилистической: политика — грязное дело, в котором идеалисты обречены проигрывать негодяям.
Андервуды не только не брезгуют бесчестными методами — они вообще не верят ни в какие ценности. Даже когда Клэр в последнем сезоне предсказуемо начинает заигрывать с феминизмом, у зрителя нет ни малейших сомнений, что это очередной пиар-трюк. Политиков другого типа в мире «Карточного домика» почти не бывает, а если они изредка и встречаются, то быстро становятся жертвами собственных убеждений. Один из немногих порядочных людей в последнем сезоне — внезапно тот самый Петров, которого сценаристы заставили работать голосом разума: ну пожалуйста, Клэр, не начинай ядерный апокалипсис.
Идея, что профессиональный политик в принципе не может быть честным человеком, непоправимо упрощает реальность, как и любое обобщение. Она демотивирует граждан участвовать в политической жизни (зачем поддерживать оппозицию, если ее единственная цель — сменить действующую власть у «кормушки»?) либо же добавляет очков нетипичным политикам вроде Дональда Трампа, разительно отличающимся от истеблишмента. Предельно демонизированные Андервуды подозрительно напоминают Клинтонов и олицетворяют тот самый политический класс, недоверие к которому и привело Трампа в Белый дом. По большому счету «Карточный домик» продвигает ту же идею, что и предвыборная кампания нынешнего американского президента: все без исключения профессиональные политики — хитрые подонки, порядочных людей система не пропускает.
Андервуды добились своего пять лет назад. А дальше просто топтались на месте
Несмотря на игру Робин Райт, которую критики отмечают из года в год, последний сезон «Карточного домика» в основном разругали — за скомканный финал и то, что даже тень мертвого мужчины все равно «весит» в сериале больше, чем живая женщина.
Герой Кевина Спейси действительно был яркой фигурой: авантюристом, который за два года вырос из конгрессмена в президенты, обведя вокруг пальца врагов и перешагнув через трупы. Гениальный манипулятор, он смотрел на людей сверху вниз и исключительно как на инструмент для достижения личных целей — и очаровывал этой беспринципностью, как любой герой плутовского романа. Фирменное «разрушение четвертой стены» тоже сыграло свою роль: зритель был единственным, к кому Фрэнк относился как к равному, и такая привилегия не могла не льстить.
Но был и другой фактор, с исчезновением которого шоу стало намного скучнее: конкретная, амбициозная, труднодостижимая цель героя — во что бы то ни стало занять Белый дом. Когда в конце второго сезона Андервуд впервые зашел в Овальный кабинет как хозяин и победно постучал по столу — это был самый эмоциональный момент сериала. Третий сезон стоило сделать заключительным актом трагедии с разоблачением и низвержением президента-самозванца: сценаристам ничего не стоило перетянуть нашу симпатию на сторону репортеров, расследующих преступления Фрэнка.
Но авторы рассудили иначе, и следующие четыре года мы смотрели на персонажей, борющихся за сохранение статус-кво. Да, Андервуды все время решали какие-то сиюминутные политические вопросы, и все же их сверхзадача была достигнута пять лет назад. Герой, который просто хочет оставаться на одном месте как можно дольше, — плохой, неинтересный герой: достаточно представить, что «Звездные войны» были бы не про повстанцев, а про Империю.
«Карточный домик» погубила самая банальная сериальная болезнь: не нежелание вовремя сказать «стоп», а неумение планировать. Хороший сериал может идти хоть двадцать сезонов — если сценаристы с самого начала представляют себе его композицию.
