Ненасытная женщина-кентавр 

Сегодня 75 лет исполняется Грейс Джонс — певице, модели, актрисе, иконе стиля, во многом определившей эпоху диско и в то же время стоявшей в ней особняком. Сама Джонс, впрочем, называет себя куда более емко и точно: "ненасытная женщина-кентавр"‎. Этот ее образ — сильное, андрогинное, как будто нечеловеческое существо, внушающее по Канту благоговение и страх одновременно, — был с ней отнюдь не всегда. Его придумал французский фотограф, иллюстратор и некогда любовник певицы Жан-Поль Гуд. Вот как это было.

Сияющая иссиня-черная кожа, строгий прищур. Прямоугольная стрижка, выбритые виски, абсолютно плоская макушка. Жакет Giorgio Armani с жесткими широкими плечами и сигарета, зажатая в уголке темно-коричневых, с черносливовым подтоном губ. Именно такой Грейс Джонс предстает на обложке своей успешнейшей третьей пластинки Nightclubbing (1981) и всплывает в памяти, наверное, у каждого. Этот снимок Blue Black in Brown — самый известный в портфолио певицы — сделал Жан-Поль Гуд. Он собственноручно натирал певицу синим блестящим пигментом, чтобы впоследствии сказать об этом так: «Это одна из лучших работ, которые я когда-либо делал. И это лучшая роль, которую когда-либо играла Грейс».

Эту роль Жан-Поль Гуд, бывший для Грейс не только ментором, но и любовником (в 1979 году у пары родился сын Паулу), придумал из желания дать пощечину общественному вкусу (если дословно — to the entertainment of the day). Образы Дайаны Росс и других звезд, бывших на виду и на слуху в конце 1970-х — начале 1980-х годов, ему претили («раскрашенные, как угнанные машины, с развевающимися на ветру волосами»), и он предъявил миру девушку, воплощающую «чистую строгость». «Люди думали, что она выглядит возмутительно, даже чужеродно, — говорил Жан-Поль. — Но это было не только ради эффекта. Я хотел, чтобы у этого персонажа было чувство собственного достоинства. Это была не просто стрижка, это был характер. Это было ново, сильно и неоднозначно. Никто не знал, был ли это мужчина, пытающийся быть девушкой, или девушка, пытающаяся быть мужчиной. Это была революция».

Забавно, что до личного знакомства с Грейс Жан-Поль и о ней рассуждал весьма пренебрежительно. «Тусовщица с относительными талантами» — так он, на тот момент вполне успешный фотограф, успевший поработать арт-директором американского Esquire и задружиться с Энди Уорхолом (тот впоследствии будет говорить о нем как о лучшем фотографе мира), описывал свою будущую музу, пока не увидел ее вживую в нью-йоркском гей-баре в 1974 или 1975 году. Джонс, тогда уже модель с контрактами Saint Laurent и Alaïa и завсегдатайка «Студии 54», но еще только начинающая певица, приятно удивила его наличием голоса, однако ее внешний вид показался Гуду «слишком типичным» для того времени. «Я подумал, было бы здорово, если бы кто-то вроде Хельмута Ньютона или Ги Бурдена занялся постановкой ее шоу. О себе я даже и не думал». Затем они сдружились, и Гуд мало-помалу начал помогать Грейс с ее безвкусными, как он втайне считал, диско-шоу («я джентльмен, поэтому мало комментировал»). А когда Джонс волей-неволей стала ему подражать — например, вышла на сцену с танцорами в больших боксерских перчатках, пока Жан-Поль вместе с Энди Уорхолом готовили фильм о боксе и вслух грезили о музыкальном перформансе с боксирующими тяжеловесами, — взялся за дело как следует. «У них [танцоров Грейс] вообще не было движений; они танцевали как хористы, — вспоминал позже Гуд. — Это выглядело глупо и пошло. И я сказал ей: „Если ты собираешься копировать меня, почему бы тебе не сделать это как следует? Почему бы в это не вмешаться мне?“ И она ответила: „Конечно!“». В конце концов Гуд так увлекся, что стал принимать участие во всех творческих активностях Грейс — от фотосессий и обложек альбомов до музыкальных клипов и концертов, кульминацией стал 47-минутный видеоальбом A One Man Show, получивший в итоге номинацию на «Грэмми».

Альбом Nightclubbing, который был записан на Island Records и на котором певица наконец нашла свое анти-диско-звучание, дал карьере Грейс мощный буст. Андрогинный образ на обложке внес в этот успех немалую лепту, хотя изначально лейбл, увидев фото, обратился к Гуду так: «Ты что, спятил? Это никогда не сработает». Но нужно сказать, «женщина-кентавр» начала зарождаться еще до прославившей союз Гуда и Грейс пластинки. Фотограф, всегда питавший слабость к черным женщинам и заявлявший, что у него «джунгли-лихорадка», понял, что хочет фетишизировать тело и яркие черты лица ямайской по происхождению певицы — то, что он называл «дикой эстетикой» — довести их до анатомически невозможных, в том числе с помощью своей любимой техники коллажирования. Так, в конце 1970-х дуэт сделал фото, которое впоследствии появится на обложке сборника Island Life (1985), где нечеловечески вытянутая, полуобнаженная певица позирует со, скажем так, очень выдающимися ягодицами, о которых сама позже объявит: «Это была не моя [а „прифотошопленная“] задница». На другом скандально известном снимке (он увидит свет в 1981 году, войдя в книгу Гуда Jungle Fever) голая, натертая маслом Грейс рычит из клетки, а рядом лежит сырое мясо. О количестве обвинений в расизме, которые Гуд получит за свою жизнь, и особенно в 2010-е, говорить, кажется, излишне. Хотя сама певица в 2015-м выдаст фотографу индульгенцию: «Это вовсе не было расизмом. На самом деле он поставил меня на пьедестал. Для меня это была форма искусства».

А для Гуда — тем более. На фоне головокружительного успеха он начал относиться к певице скорее как к персонажу, чем к живому человеку и если и ревновать ее, то не как свою возлюбленную, а как проект, который немедленно стали копировать и молодые исполнители, и большие звезды. Как говорил он сам, «Наши отношения могли быть романтической аферой между звездой диско и маленьким французским художником, но я чувствовал себя Джозефом фон Штернбергом, направлявшим Марлен Дитрих». Грейс в автобиографии I’ll Never Write My Memoirs (2015) рассказывает, что Жан-Поль требовал от нее невозможного даже в повседневной жизни (вот только фотошоп помочь уже не мог), так что в середине 1980-х их отношения развалились. Но как сказал Гуд в 2018 году, творить и работать с таким энтузиазмом, создать образ, повлиявший не просто на моду, но на весь мир, можно было только по любви.