Авдотья Александрова про «Холодно», Lumpen и «Дау»

Авдотью Александрову мы знаем прежде всего как главу Lumpen. А теперь ее можно поздравить с тем, что наконец закончился другой ее важный проект: в начале марта полнометражный фильм Авдотьи можно было увидеть на фестивале «Дух огня» в Ханты-Мансийске. The Blueprint поговорил с режиссером о том, каково работать десять лет над одним проектом, одновременно проживать несколько жизней и быть довольной результатом, который всегда хочется сделать еще лучше.

Ты сейчас в самоизоляции?

Да, мы с мужем выходим в магазин раз в неделю ночью. Впрочем, не могу сказать, что моя рабочая жизнь сильно изменилась — я всегда работала из дома. Мы как раз собирались открывать офис этим летом.

В этом странном времени есть и много плюсов: в декабре и январе я ничего не успевала, а сейчас появилось время все это разгрести. С августа я все никак не выложу еще 50 люмпенов на сайт, а параллельно пытаюсь дописать сценарий нового фильма. В общем, я очень рада, что у меня появилось это время без новых проектов, потому что когда ты работаешь с крупными клиентами, то не можешь отказывать никому ни в чем. А самые важные вопросы я не могу делегировать никому.

Я смотрю на некоторые фотографии и не верю, что когда-то было время, когда мы могли за один вечер сходить на четыре вечеринки.

В плане вечеринок то, что происходит, точно круто: я от этого действительно устала. Есть мероприятия, на которые нельзя не пойти, потому что важно присутствовать и поддерживать какие-то контакты рабочие. В самом начале карантина мы уже сознательно от них отказывались. А еще в начале марта мы поехали с премьерой фильма «Холодно» на фестиваль в Ханты-Мансийск, и там было очень много иностранцев. Когда я вернулась в Москву, начала общаться с мамой и с друзьями, мне вдруг стало страшно — мы же контактировали с кучей иностранцев, летели с ними в одном самолете. После этого я решила забаррикадироваться.

Давай поговорим про фильм «Холодно». Получается, что ты им занималась десять лет?

Да, но последний год я его подавала на фестивали в каком-то размеренном режиме. На Берлинале он в итоге не прошел, но отборочная комиссия посоветовала его отборщице фестиваля «Дух огня» Анисье Казаковой. Они с директором фестиваля Борисом Нелепо мне написали и предложили поучаствовать в фестивале.

Это был очень крутой опыт. Я очень рада, что до общемирового карантина успела показать фильм. До этого показа, если честно, я была худшего мнения о своем фильме.

Так все-таки как тебе хватило упорства 10 лет заниматься одним проектом?

Я не занималась им почти четыре года, с момента, как начала делать Lumpen. Я ничего не знала о модельном бизнесе, поэтому полностью погрузилась в это: ездила на все недели моды и контролировала все процессы. Я же очень долго почти все делала одна, наняла команду только в начале 2019 года. У меня был только помощник — переводчик, который писал деловые письма иностранным партнерам и ассистировал, когда я была в разъездах. А сейчас у меня в команде пять человек, включая его.

Ты вообще умеешь делать два больших дела одновременно?

Я привыкла делать несколько проектов параллельно. Когда я начинала делать Lumpen, то все еще продолжала заниматься видео, потому что новый проект не приносил особо денег. Но, например, писать сценарий урывками очень сложно, нужно реально освободить голову.

Я правильно понимаю, что деньги Lumpen пошли на «Холодно»?

Да, верно. 2 миллиона рублей я потратила на производство и 1 миллион (как раз заработанный c Lumpen) на постпродакшен. «Холодно» бросать не хотелось: на первом курсе института у меня уже была одна брошенная короткометражка. Я на самом деле просто пережила ее. Кстати, в ней снимался Ян Лапотков, который отчасти благодаря этим съемкам стал известным блогером. А я с ним познакомилась на выпускном показе модельной школы Зайцева, куда попала по случайности. Мне очень понравилось его лицо, я подошла к нему, представилась режиссером и взяла контакты.

Ты всегда людей рассматривала как базу лиц?

Ну да. Я с 2007 года «ВКонтакте» сохраняла в закладки людей с интересными лицами. Сейчас я это чаще делаю в инстаграме.

Ты еще в одном интервью сказала, что Lumpen — отчасти исследовательский проект, в рамках которого ты хочешь понять, как связаны характеры и черты лиц.

Я смотрю на человека, на его черты лица, фигуру и сопоставляю с кем-то похожим. Чаще всего похожие лица схожи и чертами характеров, физическими данными и привычками. Когда-нибудь я сделаю классификацию типажей.

Когда ты задумывала «Холодно» десять лет назад, он был такой же, каким в итоге получился?

Нет, конечно нет. Вообще считается же, что при работе над одной картиной ты проживаешь несколько фильмов — первый фильм у тебя в голове, второй в сценарии, третий на съемках, четвертый на монтаже и пятый — то, что получилось в итоге. Это все абсолютно разные фильмы.

Изначально это была более личная история главного героя, про отношения с женой и маленьким сыном, про общую неустроенность его жизни, в процессе добавились второстепенные герои — Алехин и Костя, и эта история стала больше историей про дружбу, про возможность и невозможность состояться в своей стране и что-то значить как писатель. Cцены я часто писала перед сменами и давала актерам уже на площадке, за что меня ругал Кубасов — он не привык к такому подходу в работе. Алехин и Костя импровизировали — я накидывала им тему, они ее развивали в диалоге, в монтаже я собирала нужный мне смысл. сценарий полностью так никто и не читал — даже я.

Когда я начинала писать сценарий «Холодно», то хотела сделать 30-минутный короткий метр. Так получилось, что с частью денег мне помог Федя Бондарчук своими связями, и это он сказал делать 90 минут, потому что 30 — «ни туда ни сюда». Мне нужны были деньги на экспедицию в Петербург, уходила натура. Сначала я позвонила Диме Быкову. Он сказал мне тогда, что денег у него нет, но может дать контакты. В итоге по его рекомендации я встретилась тогда с Борисом Хлебниковым, которому идея понравилась, но и у него денег не было. После этого я поехала к Рудовскому в «Арт Пикчерс», показала ему сценарий и трейлер и попросила помочь с продюсированием. Он сказал, что они продюсируют только крупные проекты (блокбастеры), но Федя все-таки помог с поиском средств, и мы успели доснять сцены.

А как тебе удалось тогда очаровать Быкова, Хлебникова, Бондарчука? Ты им сказала, что этот фильм про что?

Я отправила Феде сценарий и письмо. В итоге Федя перезвонил Диме Быкову, потому что я в письме забыла оставить свой телефон. И потом я сама перезвонила. Но ничего особенного я не говорила, просто я горела этим проектом, наверное, это было видно.

А вот Егор Беликов написал в своей рецензии, что это фильм про то, что поэзия никому не нужна, и про творческую безнадежность. Может, это подкупило Бондарчука?

Я бы не сказала, что поэзия сегодня никому не нужна. Я 12 лет знакома с поэтом Женей Алехиным, наблюдаю за тем, что он делает. У него есть свое маленькое издательство, в котором он выпускает свои книги и книги своих друзей-писателей. И на его концертах фанаты покупают эти книги. Сейчас во время пандемии он выложил свою книгу в открытый доступ, и уже появилась куча рецензий, поэтому я не скажу, что литература никому не нужна.

Изначально главным героем фильма должен был быть прототип моего отца, но в итоге он больше получился похож на меня: такой собиратель судеб вокруг. Он практически не говорит и не действует. Вокруг него происходит какая-то жизнь, а он сам стоит на месте.

Знаешь, американский писатель Франзен пишет книгу раз в десять лет, и это чуть ли не принципиальная позиция: он думает, что каждый несет в себе большой роман, но для того, чтобы написать следующую книгу, нужно стать другим человеком и измениться. Ты с этим согласна?

Мне кажется, семи лет достаточно. За семь лет происходит полное обновление человека. Семь лет — начало школы, 14 — начало переходного возраста, 21 — полное совершеннолетие и так далее. Примерно каждые семь лет происходит возрастной кризис и к тому же полное обновление клеток организма, поэтому он ослаблен в этот период. Мой папа наблюдал за разными знаменитостями и подсчитывал, что многие из них умирают как раз в период, кратный семи.

До нашего разговора я успела посмотреть видео, где ты показываешь твою сумку в Vogue. Там ты говоришь, что любишь яркие вещи из пластмассы. И вот после этого включить фильм «Холодно» — он совсем не веселый и не пластмассовый.

Я как будто прожила несколько жизней, потому что успела побывать в очень разных тусовках и меняла профессии. Самая постоянная и длительная — это все-таки моя тусовка Lumpen последние пять лет. А фильм «Холодно» — это уже другая часть моей жизни, с совершенно другими людьми. Это даже в некотором смысле документальная картина: все персонажи, кроме Димы Кубасова и Веты Гераськиной, играют сами себя.

Давай еще немножко поговорим про несколько жизней. В Vogue и в Tatler ты в основном появляешься как девушка с ярким маникюром. Читатели этих журналов тебя с этим и ассоциируют. Тебе это нравится?

Мне нормально. Я люблю думать о своих ногтях. Меня это не смущает, я даже рада этому, потому что таким образом можно охватить много разных слоев людей. Ведь с Lumpen я занимаюсь почти тем же, общаюсь с совершенно разными и уникальными людьми. Мы начали снимать про них короткие документальные видео — чтобы показать, что это люди совершенно разных профессий. Но из-за пандемии, к сожалению, пришлось отложить этот проект.

А расскажи про твою роль в «Дау». Ты в проекте участвовала только в самом начале?

Уже скорее в середине проекта. Когда я еще училась во ВГИКЕ, то зарегистрировалась на сайте, где киношники выкладывали свои резюме. И вдруг мне позвонили и сказали, что приглашают меня на картину «Дау». А я буквально за неделю до этого посмотрела фильм «4» и ходила под большим впечатлением. Конечно, на следующий день я уехала в Харьков на съемки. Это был очень странный опыт. Я пробыла там две недели. Я очень уважаю Илью как режиссера. Он определил меня в режиссерский департамент, поэтому мы с ним перманентно общались. Наедине он очень простой и веселый, а на площадке в группе людей Илья всегда был суперсерьезным, и какие-то вещи были намеренно преувеличены в значении, видимо, чтобы все слушались. Но он почему-то решил, что я наиболее психологически устойчива из всех его помощниц, и давал мне задания, которые девушки из реждепа боялись выполнять, например, ехать к кинологам и выбирать самую злую овчарку для охраны декорации. В Харькове тогда была тридцатиградусная жара, и по дороге эта овчарка заблевала всю машину.

Получается, что насилие тебя тоже коснулось?

Нет, я в этом не вижу никакого насилия. Я вижу в этом только прикольный опыт. Благодаря Илье я определилась с тем, как я хочу делать Lumpen, что я не буду ограничивать количество лиц в агентстве. Основной моей задачей на «Дау» был поиск новых лиц для базы персонажей, я ходила по улицам, выискивала новые лица. Это было довольно сложно, потому что очень многие уже были в базе — к тому времени в ней уже было 60 тысяч человек (Москва, Санкт-Петербург, Харьков).

Уехала я, правда, оттуда немного со скандалом: напилась во время одного из ночных дежурств, а утром проснулась с кровью из уха, как потом оказалось, у меня лопнула барабанная перепонка — на площадке был постоянный шумовой фон от советского эксперимента, частота этого звука была такая, что ее могли слышать только люди до 21 года — то есть я. У всех остальных от него просто болела голова. Я попросила перевести меня в художественный департамент — Илья отказался, и я уехала. Спустя два месяца мне снова позвонили от него, предлагали перевести меня в актерский департамент и сняться в порносцене с пятью физиками. Я долго думала и в итоге решила отказаться. И в прошлом году, когда я смотрела «Дау» в Париже, я поняла, что приняла правильное решение, отказавшись: вот сейчас, в этом периоде своей жизни, я не хотела бы увидеть себя в такой сцене на парижском экране.

Что ты думаешь об общественной дискуссии, которая развернулась после выхода фильма? У тебя не изменилось к нему отношение? Считаешь ли ты этот большой эксперимент оправданным?

Профессия режиссера в принципе не очень этичная профессия, особенно документалиста. Ты залезаешь в чью-то жизнь и можешь в процессе монтажа сделать ее совсем другой. Тарковский убивал животных для кадра, но почему-то об этом никто сейчас не говорит. Тарантино издевался над Умой Турман. Любой хороший режиссер — это психолог, манипулятор и даже гипнотизер. Но бывают моменты на площадке, когда все выходит из-под контроля. И это не всегда вина режиссера, это могут быть движения вселенной. Я не увидела ничего жесткого в том, что я успела посмотреть на «Дау» за сутки в Париже. Может быть, потому, что я видела в жизни много жести. Но «Дау» и есть воссозданная реальная жизнь, это не совсем кино, не нужно рассматривать его с этой стороны.

Как ты думаешь, у фильмов, которые снимаются так долго, есть что-то общее? Они чем-то отличаются от фильмов, которые снимаются за год-два?

Когда занимаешься коммерческим проектом, то нужно уложиться в сроки, поставленные продюсером. А если он авторский, то фильм можно переделывать и дорабатывать бесконечно. В этом есть как плюсы, так и минусы для режиссера. У меня есть знакомый режиссер, который перемонтировал фильм после каждого показа на фестивалях. И я очень рада, что в какой-то момент сказала себе «стоп». Потому что так я могла бы еще три-четыре года что-то перепридумывать и переделывать. Это уже похоже на шизофрению.

Ты легко вообще бываешь довольна тем, что делаешь?

Нет, я чаще всего недовольна. Я перфекционист. Я сама делаю все фото для сайта Lumpen, и очень часто мне не нравится, как я их обработала, например. Но я чаще просто живу с тем, как есть, потому что если не сделать этого сейчас, то все растянется на еще дольше. И тогда можно упустить какие-то другие важные вещи.

Уже придумала, как называется новый фильм?

Да, называется «Грязь».

Планируешь русскую трилогию: «Холодно», «Грязь»?

Нет, новый фильм будет вообще отличным от предыдущего. «Грязь» — это название поселка на Рублево-Успенском шоссе.

Ты по-прежнему себя считаешь русофилом?

Да, скорее да. Я не патриот, я русофил. Мне нравится наблюдать за поведением русских людей. Мне даже интересны такие персонажи, которые идут в период тотального карантина жарить шашлыки компаниями. Я не понимаю, почему они это делают, но от этого они мне не менее интересны.

Дай напоследок, пожалуйста, какой-нибудь хороший совет всем, как не сойти с ума на карантине.

Надо просто продолжать делать то, что ты любишь. Это вообще совет на всю жизнь. И быть с теми, кого ты любишь.