Миф и звук
ФОТО:
GETTY IMAGES, АРХИВ ПРЕСС-СЛУЖБЫ
25 сентября 1980 года, сорок пять лет назад, умер Джон Бонем — один из величайших барабанщиков в истории популярной музыки, мотор и опора Led Zeppelin. 4 декабря того же года группа, ставшая одной из самых популярных в 1970-х и до сих пор остающаяся краеугольным камнем рок-культуры, объявила о распаде. По случаю годовщины смерти Бонема и в преддверии релиза нового альбома Роберта Планта Saving Grace, выход которого состоится завтра, по просьбе The Blueprint о музыке и образе Led Zeppelin рассказывает автор статей и эссе о музыке, создатель канала Sobolev//Music Олег Соболев.
Рок-музыка — это индустрия обостренного цинизма, огромных эго и больших денег. Когда в 1978 году умер Кит Мун, барабанщик группы The Who и, пожалуй, один из самых ярких персонажей в истории рока 1970-х, группа без колебаний продолжила выступать. Pink Floyd потеряли Сида Барретта, а затем играли без Роджера Уотерса; Queen ездили в мировые турне и записывали альбомы без Фредди Меркьюри. Мастодонты индустрии шли вперед, даже когда их символов больше не было в строю. Led Zeppelin же воссоединялись без Джона Бонема всего несколько раз — в 1985-м на Live Aid, в 1988-м на юбилее лейбла Atlantic, в 1995-м при включении в Зал славы рок-н-ролла и в 2007-м на концерте памяти президента Atlantic Ахмета Эртегюна. В трех последних случаях за барабанами был сын Бонема Джейсон.
Оно и понятно: без Джона Бонема — исключая редкие события, во время которых бренд скрепляется родством, — Led Zeppelin трудно представить. Попробуем понять почему, взглянув через Бонема на музыку и образ группы.
«Зверь. Джон Бонем Восхождение Led Zeppelin»
→
Музыка
Самая известная книжная биография Бонема называется «Зверь». Его жизнь и увлечения — страсть к саморазрушению, алкоголю, машинам, — отчасти соответствовала его манере игры. В каком-то смысле Бонем — кристаллизованная маскулинность: вслушиваясь в его партии, на ум приходит либо драка, либо жесткий секс.
Он бил по барабанам с лютой силой, как боец в ринге, наносящий контрольные удары; его свинг и грув — будто бы агрессивно сексуализированные, похожие на характерную ритмику любовного акта. Студийные версии многих известных песен Led Zeppelin — Heartbreaker, Immigrant Song, Whole Lotta Love, Rock and Roll — транслируют именно что звериную низменность, и как раз в барабанах Бонема она отображалась лучше всего. На сцене же он разгонялся еще сильнее, будто бы выжимал все из любимого спортивного автомобиля Jensen Interceptor: играл быстрее, смелее, с фирменными виртуозными сбивками через несколько тактов и при этом с безупречным возвращением в ритм, что может далеко не каждый профессиональный барабанщик.
Но мощь, злость, агрессия, виртуозность — это не самое главное. Суперсилой Бонема было редкое для барабанщика мышление аранжировщика: человека, который слышит внутреннюю логику музыки, насыщает композицию красками, подчеркивает фразы и ходы партнеров. Его студийные партии обладают конкретным ярко выраженным голосом благодаря уникальной настройке барабанов, их неповторимому звучанию, которое еще никто не сымитировал, и умению Бонема с этими барабанами обращаться. Вынь Бонема из песен Led Zeppelin — и они перестают быть песнями Led Zeppelin.
Джон Бонем, 1972
В Kashmir именно его разреженные удары формируют широту композиции, дают пространство фирменным струнным и духовым, с партиями которых принято ассоциировать песню. В The Ocean, Over the Hills and Far Away, Down by the Seaside и десятке других треков необычные, будто нарочито ломаные рисунки работают как дополнительные акцентные звуковые штрихи между голосом и звуками гитар. В Fool in the Rain — пожалуй, самой легендарной партии Бонема с точки зрения барабанщиков всего мира, хитрой и трудновоспроизводимой, — тонкий латинский грув обращает музыку в небольшой праздник.
Такой суперсилой, впрочем, обладал не только Бонем — а каждый из участников Led Zeppelin. Это — суть студийного звучания группы: каждый вносил вклад в оркестровку, индивидуальное мастерство собиралось в единый нарратив. Джимми Пейдж прекрасно умел подобрать тон и тембр гитарного звучания, чтобы задать музыке характер (In My Time of Dying), изящно использовал наложения (Achilles Last Stand, Dancing Days) и прекрасно выстраивал композицию своих соло (The Rover). Джон Пол Джонс как клавишник изначально мыслил красками, добавляя музыке ощущения сказочности (No Quarter, The Rain Song). А в случае с Робертом Плантом важней даже не содержание строк, а то, как они спеты: жонглирование тембрами, переходы из одного регистра в другой, растягивания гласных, смена ритма внутри вокальной мелодии (хороший образец всего сразу — Immigrant Song).
Led Zeppelin , 1968
Сквозь такую оптику в ином свете предстает самая распространенная претензия к Led Zeppelin — насчет плагиата. Плант и Пейдж приписывали себе песни малоизвестных фолк-певцов (Dazed and Confused, Babe I’m Gonna Leave You), а уж сколько они использовали старых блюзов — и вовсе не пересчитать. Эти обвинения понятны и с моральной точки зрения не подлежат защите. Но если осознать внутреннюю логику Led Zeppelin, то важным для них оказывается не сам по себе исходный материал, а способ его переосмысления и преобразования.
Достаточно вспомнить When the Levee Breaks или In My Time of Dying: в изначальных версиях Мемфис Минни и Слепого Уилли Джонсона это предельно сжатые, аскетичные высказывания. В интерпретациях Led Zeppelin короткие блюзы превращаются в маленькие симфонии — благодаря умению группы насыщать музыку изобретательными нюансами, переводить индивидуальные партии в общий хор и работать с драматургией. Музыка накрывает слушателя с головой и повергает в бесконечную событийность: в When the Levee Breaks — песне, посвященной потопу, — на нас буквально обрушивается поток разных звуков.
Образ
При жизни Джона Бонема о его личности широкой публике было известно немногое. Два телевизионных интервью — одно вышло на британском ТВ в 1970-м, второе показали незадолго до его смерти в 1980-м — почти ничего в нем не раскрывали. Немногочисленные печатные публикации — в NME (1972) и Sounds (1974) — выглядят предельно аккуратными, заранее согласованными с менеджментом, в них очень много про рабочий процесс и мало — о человеке; к тому же прочитать их могли лишь в Великобритании. В классическом материале Кэмерона Кроу для Rolling Stone (1975) звучат короткие реплики Джона Пола Джонса, а Бонем в разговоре так и не появляется.
Интервью Led Zeppelin вообще давали крайне редко: материал Кэмерона Кроу — редкое совместное выступление Пейджа и Планта в печати в 1970-е годы. С 1970 года группа почти не появлялась на телевидении: в США — вовсе никогда, в Британии — лишь пару раз, например, в промо к концертному фильму The Song Remains the Same. И сам этот фильм не раскрывал внутреннюю жизнь коллектива: кроме съемок сценических выступлений из будней Led Zeppelin показаны лишь короткие фрагменты, которые ничего не проясняют.
New Musical Express, 1972
В публичном поле они существовали прежде всего в виде промофотографий, студийных альбомов и концертов. Со временем и эти появления редели: выпустив за первые три года четыре пластинки и объездив Европу, Британию, США и Австралию, Led Zeppelin стали брать длинные паузы между релизами, а в турне отправлялись раз в два года. При этом выступали только на крупных стадионах, конфигурации которых предполагали аристократичную отстраненность от публики.
На концертах визуальным центром сценической композиции выступали Роберт Плант и Джимми Пейдж. Фирменные узкие джинсы Планта, пояса, расстегнутые рубахи, длинные кудрявые волосы в сочетании с высоким голосом создавали образ мифологической андрогинности. За несколько лет до Принса он не побоялся предстать стадионной звездой, в визуальном образе которой прорывалось и мужское, и женское.
Роберт Плант и Джимми Пейдж
Пейдж — худой, то в черной коже, то в белых костюмах, с гитарой с двойным грифом наперевес и с менее оформленной копной волос, чем у вокалиста, — выглядел дьявольским антиподом волшебного эльфа Планта. Джон Пол Джонс и Джон Бонем оставались на вторых ролях, выглядели менее фотогенично, но неизменно держали стиль. А с определенного момента каждому из участников на концертах отводили специальные выходы для длинных виртуозных соло (в случае с Плантом — для монологов), и это добавляло Полу Джонсу и Бонему завораживающей ауры.
Джон Бонем
Джон Пол Джонс
Джимми Пейдж
Относительная загадочность, усиленная широкополосным, изобретательным, мощным звучанием и текстами с отсылками к скандинавской, греческой и блюзовой мифологии, к фэнтези и фольклорным легендам, превращала Led Zeppelin с точки зрения аудитории в богов. На фоне неопределенности в западном мире — инфляции, нефтяного кризиса, продолжения холодной войны, деиндустриализации, политических скандалов и дефицита больших идей, — рок до эпохи панка логичным образом предлагал слушателю форму эскапизма. Pink Floyd звали смотреть внутрь себя, Дэвид Боуи пел о людях из космоса и жизни на Марсе, прог-рок обращался к эзотерике. Led Zeppelin предлагали погрузиться в саму музыку — массивную, тяжелую, сказочную, отстраненную.
Такую коммуникационную стратегию, неразрывно связанную с творчеством группы, выстроил менеджер Питер Грант — гигант ростом за метр девяносто и весом свыше 130 килограммов, которого нередко называют одним из важнейших менеджеров в истории музыки. Его значимость для Led Zeppelin была столь велика, что единство с ним коллектив подчеркнул даже в прощальном коммюнике, выпущенном после смерти Бонема: «Мы хотим заявить, что утрата нашего дорогого друга и глубокое чувство единства, которое мы разделяли с ним и нашим менеджером [имеется в виду Грант], привели нас к решению: мы не можем продолжать в прежнем виде».
Самая известная книга о Гранте — Bring It On Home — рисует менеджера Led Zeppelin откровенно мрачной фигурой. У него были прямые связи с британским криминальным миром (главой охраны Led Zeppelin служил реальный гангстер Джон Биндон), а в переговорах он часто прибегал к силовому давлению, угрозам и рукоприкладству.
Питер Грант, 1970
Mark Blake, «Bring It On Home: Peter Grant, Led Zeppelin, and Beyond — The Story of Rock's Greatest Manager», 2018
Вечеринка Atlantic Records в честь Led Zeppelin, 1969
Грант отбрасывал тень — и темной становилась личная жизнь большинства участников Led Zeppelin, за исключением Джона Пола Джонса. Образы скрывали серьезные внутренние проблемы. Бонем — вообще довольно простой человек, умевший дружить и проявлять нежность — сгорал от своего образа жизни, Джимми Пейдж сидел на кокаине и героине (альбом Presence он, например, свел за неделю практически без сна), а Роберт Плант пытался совместить семейное счастье с образом великого кудрявого секс-символа — но тщетно: счастье омрачилось смертью его пятилетнего сына Карака в 1977 году.
Показательно, что последней по-настоящему великой песней Led Zeppelin в хронологическом смысле стало посвящение Караку. На второй стороне In Through the Out Door, их финального альбома, обнаруживается All My Love — нетипичная для группы софт-роковая баллада с синтезаторными струнными, исполненная совершенно душераздирательным образом. На столь неприкрыто личную эмоциональную территорию Led Zeppelin прежде не заходили. Но даже здесь, в качестве метафоры обращения Планта к своей жене, появляется строка об Ариадне, давшей Тесею клубок ниток, который и вывел того из Лабиринта Минотавра. Легенда оставалась легендой до конца.
