Дом и участок в Хуммело, Нидерланды

январе 2012 года на месте снесенной гостиницы «Россия» в Москве президент страны предложил разбить парк. За право обустроить пустырь в Зарядье — 13 га между Китай-городом и Кремлем — боролись несколько бюро. Победили американцы Diller Scofidio + Renfro, авторы нью-йоркского парка «Хай-Лайн», постмодернисты от ландшафтного дизайна. Они придумали парк из четырех зон: леса, болота, тундра и степи — так что храм Василия Блаженного будет блазнить сквозь березовый лес, а подножье церквей на Варварке будут устилать тундровые растения.

В

1 Сад Pensthorpe в Норфолке, Англия 2 Cад в Уисли, Англия

Какое все это имеет отношение к Хуммело и Питу Удольфу? Самое прямое: это Удольф научил мир видеть в природе парк, а в городе — степь. Это Удольф ездил по Балканам и Северной Англии в поисках дикорастущих зонтичных растений и изучал североамериканскую прерию, чтобы впустить на балкон или в городской парк шелестящий ковыль и купы посконника. Его экспериментальной площадкой стал дом и участок в деревне Хуммело (провинция Гельдерланд на юго-востоке Нидерландов, тысяча с чем-то жителей, до цивилизации два часа на машине). Результаты экспериментов можно увидеть в большом мире: в чикагском парке «Миллениум», в шведском городке Энчопинг, на венецианской Биеннале и в лондонской галерее Serpentine, в ботаническом саду Королевского общества в Уизли, в парке «Хай-Лайн», наконец, для которого Удольф разработал садовый дизайн, научив жителей Нью-Йорка любоваться непривычным. А чтобы понять, как заброшенная железная дорога в Нью-Йорке превратилась в цветник из молочаев, осоки, гравилата и очитков, что привело бы в ужас любого викторианского садовода, — нужно вместе с Удольфом вернуться в Хуммело 1980-х годов.

Страницы из книги «Хуммело: путешествие по жизни садовода»

В ландшафтный дизайн он приходит с революционной мыслью о том, что отцветшие, засохшие и почерневшие растения тоже хороши

Парк «Хай-Лайн» в Нью-Йорке

В 1970-е годы, когда Удольф был начинающим садоводом, у голландцев уже была всеевропейская репутация — но славились они не садами, а растениями. Еще в эпоху тюльпаномании, банковского кризиса XVI века, вызванного чрезмерной страстью к луковичным, голландские цветоводы умели добиваться впечатляющих результатов. Поп-выставкой голландской школы селекции служит цветочный рынок на Спигельграхт; знатоки же ездят любоваться новыми сортами в Кёйкенхоф и в частные питомники. Удольф тоже начинал с питомника, с интродукции непривычных для Западной Европы растений и селекции диких злаков и травянистых многолетников. Так он нашел единомышленников, разделяющих внимание к структуре, характерное для голландского промышленного дизайна, и любовь к мелочам, к преходящему и незаметному, к ваби-саби — красоте с червоточиной.

Концепция Удольфа выдвигает на первый план архитектурные возможности растения: его структуру и форму. С этой точки зрения наибольший интерес представляют прозябаемые, которые входят в одну из следующих шести групп. 

(1)

Cвечки. Все узкое, острое, готическое, устремленное вверх. Любимцы Удольфа — вероникаструм виргинский (Veronicastrum virginicum), дербенник иволистный (Lythrum salicaria) и наперстянка ржавая (Digitalis ferruginea). Кстати, в удольфианский цветник можно сажать и полезные травы: из листьев и цветов шалфея мускатного (Salvia sclarea) и лофанта фенхельного (Agastache foeniculum) заваривают чай.

Шарики и пуговки. Задача растений с круглыми соцветиями — отсвечивать в закатном солнце и выпрастываться из облаков фактурной зелени нижнего этажа. Верхние строчки в списке занимают балканцы: короставник македонский (Knautia macedonica) и головчатка гигантская (Cephalaria gigantea), взлохмаченная монарда двудомная (Monarda didyma) и кровохлебка лекарственная (Sanguisorba officinalis). А главный фигурант — мордовник (Echinops ritro Veitch’s Blue) с синими сферами соцветий и колючими листьями, будто вырезанными из жести.

Перья и плюмажи. Мягкость формы делает пушистые метелки, перья и плюмажи связующим звеном — это суставы в скелете цветника, которые примиряют очерченные и жесткие элементы между собой. Такую промежуточную функцию идеально выполняют золотарник (Solidago x hybrida Goldenmosa), знакомый всем по советским бабушкиным цветникам, и болотная таволга, в процессе селекции сменившая цвет на яблонево-розовый (Filipendula rubra Venusta). Но сам Удольф чаще всего использует для синкопы астильбу китайскую (Astilbe chinensis) с ее множеством оттенков.

Зонтики. В лучшем случае зонтики ассоциируются с дикой природой, в худшем — с сорняками: знакомая всем полевая кашка (Anthriscus sylvestris), не говоря уже о сныти (Aegopodium podagraria L.), — вот типовой зонтик. Однако помимо пейзанских ассоциаций зонтики и зонтичные (укроп, фенхель и любисток) обладают математической красотой фрактала: их соцветия устроены по тому же принципу, что снежинка или коралл. Учебник бесконечности начинается с белоцветкового лихниса халцедонского (Lychnis chalcedonica var. albiflora) и тысячелистника (Achillea Terracotta), продолжается североамериканским посконником пурпурным (Eupatorium purpureum) и завершается дягилем (Angelica gigas). И даже полевая кашка — получив в результате редактуры багровый цвет (Anthriscus sylvestris Ravenswing) — выглядит ничуть не слабее своих породистых кузенов.

Ромашки. Детским словом «ромашки» (daisies) Удольф обозначает растения самых разных семейств с характерными цветками-солнышками, отдавая предпочтение тем, которые сохраняют форму после отцветания. Лучшие «ромашки» зацветают в середине августа и держатся до конца октября: сортовые эхинацеи (Echinacea), новоанглийские и новобельгийские астры (Symphyotrichum novae-angliae, Symphyotrichum novi-belgii) и охристо-шоколадный гелениум (Helenium autumnale Rubinzwerg).

Экраны. Это штриховка, нанесенная рукой гравировальщика на уже готовую доску. Растения-экраны, рыхлые и полупрозрачные, смягчают краски и размывают силуэты соседей. Таковы почти все василистники — например, василистник Делавея (Thalictrum delavayi) или василистник многодомный (Thalictrum polygamum). Нелишними будут и злаки: ковыль (Stipa gigantea) и молиния сизая (Molinia caerulea Transparent).

(2)

Пит Удольф

(3)

Он работал с Мин Рёйс, гранд-дамой голландского ландшафтного дизайна с инженерным образованием и подругой великого архитектора Геррита Ритвельда. Он подружился с Жаклин ван дер Клут, которая заинтересовалась селекционной работой Удольфа и приехала к нему в гости обсудить покупку астранций (астранция крупная войдет в число несущих элементов удольфианского сада). Ныне ван дер Клут, соавтор Удольфа в проекте чикагского парка «Миллениум», отвечает за инсталляции тюльпанов, нарциссов и мышиных гиацинтов в Кёйкенхофе. Жесткость садовой структуры, которую наполняют растрепанные соцветия и занавеси злаков и которая прочна настолько, что не исчезает и поздней осенью, с наступлением заморозков, сближает искусство Удольфа с работами еще одного голландца — Хенка Герритсена, левого философа из Утрехта, иллюстратора и садовода, умершего от СПИДа в 2008-м. У Герритсена Удольф берет другой важный навык — умение любоваться увяданием и смертью. 

(4)

(5)

Работы Пита Удольфа в Европе можно узнать по характерному почерку

В ландшафтный дизайн он приходит с революционной мыслью о том, что отцветшие, засохшие и почерневшие растения тоже хороши, поскольку способны держать структуру. До него такого никто не делал (хотя по сравнению со взглядами Герритсена, который принципиально отказывался использовать химикаты и убивать вредителей — слизней и кротов, такая позиция кажется вполне буржуазной). Качественной проверкой структуры Удольф считает черно-белую фотографию. Если даже на монохромном снимке сад или цветник выглядят интересно: вот холмы, а вот пики, а тут в воздухе повисли шары на ножках — значит, дизайн сделан грамотно. Проверочные снимки Удольфа передают приветы Карлу Блоссфельдту (1865–1932), гению ботанической фотографии, открывшему архитектурные валентности растений, и учат находить красоту в несовершенном: поблекших цветах и сморщенных листьях — выращивать стоит лишь то, что не теряет красоты после смерти.

(6)

Сад «Лури», Чикаго

Удольф прямо сталкивает природу и культуру: прерию с небоскребами, травы с железнодорожным полотном, мхи с причалом для паромов

В пику французскому классицизму и пышности викторианских усадеб Мин Рёйс, Хенк Герритсен и Пит Удольф, которые обозначили свой подход к садоводству как New Perennials («новые многолетники»), увидели сад как оммаж дикой природе — прериям, степям и лесу, существующим будто помимо человека. Их проекты были попыткой взглянуть на лес и дол как на артефакт, что тоже роднит движение New Perennials с японской культурой. Опушку или кусок степи голландцы брали в кавычки из стриженого самшита — так делал Удольф в Хуммело. Или ставили посреди зарослей странные топиары и садовые скульптуры в виде уточек — так поступил Герритсен в своем саду «Приона-Тёйнен». В последних своих работах Удольф расширяет цветник на все отпущенное ему пространство, прямо сталкивая природу и культуру: прерию с небоскребами, травы с железнодорожным полотном, мхи с причалом для паромов. В этом столкновении сад получает новый смысл, уже не приватный и закрытый, каким он был для человека европейского средневековья: природа размыкается, впуская в себя рукотворный пейзаж. 30 лет в Хуммело научили Удольфа жить вместе с растениями, не пытаясь контролировать каждое их движение, но предоставляя им разумную свободу. Будет счастьем, если авторы парка в Зарядье позовут его выбирать мхи и травы, сложноцветные и губоцветные. Работы у Москвы-реки только что начались.

Лондонская галерея Serpentine

Другие материалы из серии
«Цветущие 70-е»