Дома и на работе: парижские квартира и студия Алексии Обер, дизайнера Solovière

КУЛЬТУРА • СТИЛЬ

T

ТЕКСТ: ЛИДИЯ АГЕЕВА

ФОТО: ДАРЬЯ СВЕРТИЛОВА

ПРОДЮСЕР: ЛИЗА КОЛОСОВА

иллюстрации: Алексия Обер

КУЛЬТУРА • СТИЛЬ

ТЕКСТ: ЛИДИЯ АГЕЕВА

ФОТО: ДАРЬЯ СВЕРТИЛОВА

ПРОДЮСЕР: ЛИЗА КОЛОСОВА

Дома и на работе: квартира и студия Алексии Обер, дизайнера обувной марки Solovière

В портфолио дизайнера Алексии Обер работы только с лучшими из лучших: Кристиан Лубутен, Пьер Арди и Оскар де ла Рента. Как и многие парижанки, она сбегала от любимого города в Нью-Йорк. Вдалеке от дома влюбилась в парижанина Матье Альбертини (директор люксового агентства Hopscotch и директор сайта Saywho), из-за него вернулась в родной город и основала Solovière — собственную марку обуви с парижским настроением.

«В Нью-Йорке я совсем не проводила время дома: зачем завтракать у себя, когда внизу столько интересных кафе? Домой на ужин тоже никто никого не приглашает, ведь никто не готовит сам, мы всегда встречались с друзьями в ресторанах. А в Париже людям нравится проводить время дома, звать в гости, готовить, устраивать вечеринки. Здесь действительно понимаешь, что такое дом. Наверное поэтому, когда я поняла, что хочу семью, я вернулась в Париж». В квартире Алексии и Матье в старинном доме в девятом округе Парижа много объектов разных стилей. Сначала кажется, что между ними нету никакой связи. Но на самом деле каждый из них — будь то огромное золотое зеркало для камина из Версаля, доставшиеся Матье от родителей, или винтажные кресла Ле Корбюзье, купленные Алексией на барахолке в Нью-Йорке, — осколки воспоминаний и отражение характера пары. Здесь собраны все их самые любимые вещи, много цвета и света. Наверное, поэтому у них дома чувствуешь себя необыкновенно уютно.

Дома

Я выросла в Париже, но жить и работать мне больше нравилось в Нью-Йорке. В Париж я вернулась по любви: после двух лет отношений на расстоянии с Матье, мы поняли, что у нас все серьезно, и я приняла решение вернуться в Париж. Когда проводишь здесь большую часть жизни, перестаешь замечать, как же прекрасен этот город! Я всегда жила на Левом берегу, а с Матье мы выбрали Правый: после Нью-Йорка здесь, в девятом округе, действительно чувствуешь, что жизнь кипит, а по ту сторону реки все как обычно, ничего не меняется.

Мы не ставили себе цель найти квартиру в 9 округе. Все получилось само собой, мы просто хотели найти место, которое сможем назвать своим домом. Рядом улица Мартир, магазины на ней всегда открыты, и по выходным там шумно и многолюдно, все семьи выходят на прогулки, а дети катаются туда-сюда на самокатах. На этой улочке есть мясные и рыбные лавки, маленькие рынки с овощами и фруктами, четыре булочные! Так что ни на какой диете сидеть не получается. Я очень люблю есть и все пробовать, меньше нравится готовить, но для Филиппы приходится готовить каждый день (что поделать, когда есть дети!) и я покупаю все продукты только там.

Я выросла в Париже, но жить и работать мне больше нравилось в Нью-Йорке. В Париж я вернулась по любви: после двух лет отношений на расстоянии с Матье, мы поняли, что у нас все серьезно, и я приняла решение вернуться в Париж. Когда проводишь здесь большую часть жизни, перестаешь замечать, как же прекрасен этот город! Я всегда жила на Левом берегу, а с Матье мы выбрали Правый: после Нью-Йорка здесь, в девятом округе, действительно чувствуешь, что жизнь кипит, а по ту сторону реки все как обычно, ничего не меняется.

Мы не ставили себе цель найти квартиру в 9 округе. Все получилось само собой, мы просто хотели найти место, которое сможем назвать своим домом. Рядом улица Мартир, магазины на ней всегда открыты, и по выходным там шумно и многолюдно, все семьи выходят на прогулки, а дети катаются туда-сюда на самокатах. На этой улочке есть мясные и рыбные лавки, маленькие рынки с овощами и фруктами, четыре булочные! Так что ни на какой диете сидеть не получается. Я очень люблю есть и все пробовать, меньше нравится готовить, но для Филиппы приходится готовить каждый день (что поделать, когда есть дети!) и я покупаю все продукты только там.

Раньше мы часто проводили дома вечеринки, особенно тематические — в гостиной аж три сундука с разными праздничными нарядами. Но наш сосед снизу на нас постоянно жаловался, приходили полицейские. Обычное дело для Парижа! В общем, мы решили больше не шуметь по вечерам.

Маски, керамика, фотографии, плакаты — Матье свойственно окружать себя кучей вещей. Я стараюсь его контролировать: если не говорить ему иногда «стоп», наша квартира превращается в базар его любимых вещей.

Раньше мы часто проводили дома вечеринки, особенно тематические — в гостиной аж три сундука с разными праздничными нарядами. Но наш сосед снизу на нас постоянно жаловался, приходили полицейские. Обычное дело для Парижа! В общем, мы решили больше не шуметь по вечерам.

Маски, керамика, фотографии, плакаты — Матье свойственно окружать себя кучей вещей. Я стараюсь его контролировать: если не говорить ему иногда «стоп», наша квартира превращается в базар его любимых вещей.

Этот комод — центральный объект в нашей гостиной. Он выглядит современно, а на самом деле это датский винтажный дизайн 1970-х, который Матье полностью переделал. Мы храним в нем кучу всего, например, нашу коллекцию пластинок. Над ним — работы моего друга Силвана Руссо. Мне нравится, что в нашей гостиной много цвета, это так скучно, когда все серое! И потом, цвета добавляют тепла и уюта нашему дому.

В ноябре наш дом горел: пожар был в ресторане на первом этаже, но даже наш балкон на четвертом этаже пострадал от огня. Сейчас в квартире нет занавесок, потому что мы недавно заново белили стены, осталось купить цветы для балкона.

Мне нравятся вещи с настроением, как эта бабочка под стеклом. Она очень поэтична. Я нашла ее в одной из парижских галерей.

У нас большое собрание масок из Камеруна. Это только часть, у нас их столько, что для оформления квартиры пришлось делать отбор.

В ноябре наш дом горел: пожар был в ресторане на первом этаже, но даже наш балкон на четвертом этаже пострадал от огня. Сейчас в квартире нет занавесок, потому что мы недавно заново белили стены, осталось купить цветы для балкона.

Когда становишься мамой, начинаешь меньше времени уделять бьюти-банкам. Я пользуюсь теперь только своими самыми любимыми средствами и коллекционирую парфюмы: Maison Margiela — самые любимые!

Когда я жила в Нью-Йорке, я чаще наряжалась: в Париже это совсем не принято. Здесь я одеваюсь в Zara, A.P.C., Isabel Marant и Uniqlo. В гардеробе у меня много вещей, которые мне подарил Оскар, я их и сейчас ношу с удовольствием, когда мы ходим на какие-нибудь мероприятия. Мне нравится разбавлять базовые вещи одной яркой, как этот топ с перьями Oscar de la Renta. А мои украшения — это подарки подруг-ювелиров и винтажные колье Chanel, которые достались мне от бабушки.

Мы всегда привозим из путешествий кружки на память. Это наш китч.

Когда я жила в Нью-Йорке, я чаще наряжалась: в Париже это совсем не принято. Здесь я одеваюсь в Zara, A.P.C., Isabel Marant и Uniqlo. В гардеробе у меня много вещей, которые мне подарил Оскар, я их и сейчас ношу с удовольствием, когда мы ходим на какие-нибудь мероприятия. Мне нравится разбавлять базовые вещи одной яркой, как этот топ с перьями Oscar de la Renta. А мои украшения — это подарки подруг-ювелиров и винтажные колье Chanel, которые достались мне от бабушки.

Мы всегда привозим из путешествий кружки на память. Это наш китч.

Когда становишься мамой, начинаешь меньше времени уделять бьюти-банкам. Я пользуюсь теперь только своими самыми любимыми средствами и коллекционирую парфюмы: Maison Margiela — самые любимые!

Этот коллаж — одна из работ Матье. По молодости ему нравилось срывать афиши в метро и потом делать из них такие яркие вещи. Года два назад он организовал выставку своих работ и почти все продал.

Каждый год мы ездим на Фестиваль американского кино в Довиль (Матье помогает его организовывать). Однажды, гуляя по городу, мы увидели эту подушку, Матье купил мне ее на память о Нью-Йорке. Мне нравится, как она смотрится на моем рыжем дизайнерском кресле Ligne Roset: такой контраст. Кстати, кресло мне подарил Антуан Розе — еще один мой друг из Нью-Йорка, чьей семье и принадлежит эта легендарная марка мебели.

Обожаю блошиные рынки. Если на выходных хорошая погода, обязательно туда еду. Эта лампа одна из моих находок с рынка Сен-Уан (Porte de Clignancourt).

Этот коллаж — одна из работ Матье. По молодости ему нравилось срывать афиши в метро и потом делать из них такие яркие вещи. Года два назад он организовал выставку своих работ и почти все продал.

Основатели марки Buly 1803 Рамдан Туами и Виктуар де Тайяк — друзья семьи, они были на нашей свадьбе в Биаррице. С Виктуар мы жили в Нью-Йорке в одно и то же время и входили в одну и ту же французскую банду друзей.

Обожаю блошиные рынки. Если на выходных хорошая погода, обязательно туда еду. Эта лампа одна из моих находок с рынка Сен-Уан (Porte de Clignancourt).

У меня целая коллекция пластинок Roxy Music. Люблю слушать музыку 1970-х и 1980-х. Обожаю Pink Floyd, жалко, что я их никогда не видела вживую. Большая часть наших пластинок — это первые издания из архива родителей.

Основатели марки Buly 1803 Рамдан Туами и Виктуар де Тайяк — друзья семьи, они были на нашей свадьбе в Биаррице. С Виктуар мы жили в Нью-Йорке в одно и то же время и входили в одну и ту же французскую банду друзей.

Такую люстру вы нигде больше не найдете: нам ее сделал коллега Матье — Даниэль Галло. Он делает металлические конструкции для многих мероприятий, которые организовывает Матье, а недавно решил всерьез заняться дизайном и открыл свой сайт.

У меня целая коллекция пластинок Roxy Music. Люблю слушать музыку 1970-х и 1980-х. Обожаю Pink Floyd, жалко, что я их никогда не видела вживую. Большая часть наших пластинок — это первые издания из архива родителей.

Наша спальня не очень большая, поэтому мы решили оформить ее в белом цвете, чтобы создать ощущение большого пространства. За моей спиной — фото Шамони, я проводила там зимние каникулы в детстве. Эту фотографию для нас сделал фотограф Жером Альбертини, кузен моего мужа. Матье им так гордится: фото Daft Punk и Outkast его авторства украшают другие наши комнаты.

Мой день всегда начинается рано: я отвожу дочку в школу к 8:30. Как хорошо, что школа в двух минутах от нашего дома (ее видно из окна). Вообще в Париже все рядом, это как огромная деревня: на четырех улицах вокруг дома есть все самое нужное для жизни — почта, аптека, булочная, продуктовый, кафе и т. д. Наверное, поэтому для семейной жизни я выбрала Париж.

К сожалению, по-русски в нашей семье говорит только бабушка, она, как и дедушка, уехала из России в конце тридцатых. Зато она научила нас всех готовить любимые блюда русской кухни. Борщ — мой любимый суп, его так просто готовить. А еще я часто делаю пирожки.

Наша спальня не очень большая, поэтому мы решили оформить ее в белом цвете, чтобы создать ощущение большого пространства. За моей спиной — фото Шамони, я проводила там зимние каникулы в детстве. Эту фотографию для нас сделал фотограф Жером Альбертини, кузен моего мужа. Матье им так гордится: фото Daft Punk и Outkast его авторства украшают другие наши комнаты.

На работе

Моя студия расположена в Седьмом округе. Окна выходят на один из скверов прямо рядом с универмагом Le Bon Marché (где продается марка). Мне кажется, что Левый берег по духу больше подходит Solovière: здесь обитают элегантные интеллектуалы с хорошим чувством стиля. На работу я езжу на метро: сажусь на станции Saint-Georges и еду по прямой до Rue du Bac. Двенадцатая (зеленая) ветка метро — самая старинная в Париже, ее стараются сохранять в первоначальном облике, наверное, поэтому она мне нравится намного больше остальных. И на ней меньше туристов.

Моему бизнесу всего два года, но у нас уже много достижений. Мы продаемся не только в главных столицах моды — в Нью-Йорке, Париже, Лондоне, Милане, — но и в Азии, и в Восточной Европе (нас можно найти и в России в Babochka, и на Украине в Ostriv Kiev). И я очень горжусь тем, что почти сразу нас стали заказывать в Colette. Дело случая: Сара пришла посмотреть на вещи моего друга в его шоу-рум, а в итоге сделала заказ моей обуви: белых кедов Hervé и лоферов Matthieu.

В студии нас четверо: две француженки, индианка и бразильянка. Так что мы всегда говорим между собой на английском. Вернувшись из Нью-Йорка, я захотела сохранить международную атмосферу, Париж вне недели моды очень французский город. Кстати, работаю только с девочками, они более cмелые и трудолюбивые, могут заниматься сразу несколькими делами.

Работать я начала рано — в 21 год. Меня взял в свою команду Кристиан Лубутен. Наш офис находился в Первом округе, и там царила великолепная атмосфера, мы делали необыкновенные вещи, настоящий обувной Haute Couture. После девяти сезонов с Кристианом я ушла работать на Пьера Арди. Для меня он был лучшим из лучших. Но стиль моей марки не похож ни на одного, ни на другого. Кристиан со своей любовью к очень высоким шпилькам, стразам и заклепкам стал слишком броским, а Пьер — слишком строгим. Solovière — это о поэтах и мечтателях. О легкости бытия.

Мне повезло, я еще в детстве поняла, что я неравнодушна к обуви. Как только мне удавалось накопить немного денег, я сразу отправлялась за красивыми туфлями. В юности я вечно удивлялась окружающим: как можно носить такую страшную обувь? Например, с таким страшным квадратным носом? Я была уверена, что у каждой пары обуви есть душа, поэтому по ней можно сказать многое о человеке. Обувь, которую носят ради обуви и за которой нет никакого смысла, — мне это непонятно. В общем, своим детям я скажу: выясни как можно раньше, чем тебе хочется заниматься, и дерзай! дерзай!

Моему бизнесу всего два года, но у нас уже много достижений. Мы продаемся не только в главных столицах моды — в Нью-Йорке, Париже, Лондоне, Милане, — но и в Азии, и в Восточной Европе (нас можно найти и в России в Babochka, и на Украине в Ostriv Kiev). И я очень горжусь тем, что почти сразу нас стали заказывать в Colette. Дело случая: Сара пришла посмотреть на вещи моего друга в его шоу-рум, а в итоге сделала заказ моей обуви: белых кедов Hervé и лоферов Matthieu.

В студии нас четверо: две француженки, индианка и бразильянка. Так что мы всегда говорим между собой на английском. Вернувшись из Нью-Йорка, я захотела сохранить международную атмосферу, Париж вне недели моды очень французский город. Кстати, работаю только с девочками, они более cмелые и трудолюбивые, могут заниматься сразу несколькими делами.

Работать я начала рано — в 21 год. Меня взял в свою команду Кристиан Лубутен. Наш офис находился в Первом округе, и там царила великолепная атмосфера, мы делали необыкновенные вещи, настоящий обувной Haute Couture. После девяти сезонов с Кристианом я ушла работать на Пьера Арди. Для меня он был лучшим из лучших. Но стиль моей марки не похож ни на одного, ни на другого. Кристиан со своей любовью к очень высоким шпилькам, стразам и заклепкам стал слишком броским, а Пьер — слишком строгим. Solovière — это о поэтах и мечтателях. О легкости бытия.

Мне повезло, я еще в детстве поняла, что я неравнодушна к обуви. Как только мне удавалось накопить немного денег, я сразу отправлялась за красивыми туфлями. В юности я вечно удивлялась окружающим: как можно носить такую страшную обувь? Например, с таким страшным квадратным носом? Я была уверена, что у каждой пары обуви есть душа, поэтому по ней можно сказать многое о человеке. Обувь, которую носят ради обуви и за которой нет никакого смысла, — мне это непонятно. В общем, своим детям я скажу: выясни как можно раньше, чем тебе хочется заниматься, и дерзай!

Я больше не покупаю обувь, ношу только то, что создаю сама. Чаще всего меня можно увидеть в белых кожаных кроссовках Solovière. Это мой бестселлер.

Настоящая фамилия моего дедушки — Соловейчик. Он родом из России, но переехал во Францию в конце тридцатых годов. Когда он устроился на работу, оказалось, что его фамилию очень трудно произнести, поэтому он переделал ее на французский лад на Solovière. У бабушки с дедушкой в итоге появились три дочки, все они вышли замуж за французов, и теперь эту фамилию носит только моя бабушка (мы недавно праздновали ее 88-й день рождения!). Чтобы наша фамилия не канула в Лету, я решила назвать свою марку Solovière. Надеюсь, она проживет долгие годы.

Рядом с офисом столько кафе. Здесь есть и Angelina (Rue du Bac). Никогда не могу себе отказать в любимом десерте — нежнейшем Mont-Blanc.