МОДА• ИКОНА СТИЛЯ

Пример для подражания:
Ингрид Бергман

Текст:
ТАТЬЯНА ЯКИМОВА

Среди самых стильных женщин 40-х и 50-х годов прошлого века Ингрид Бергман стоит особняком. Она никогда не гналась за роскошью, не следила за модой и всю жизнь покупала только необходимые вещи. Как получилось, что такая приземленная женщина стала иконой стиля для миллионов поклонниц? Наверное, именно эта неподдельная простота во всем — от макияжа и прически до гардероба — вызвала сначала всеобщий интерес, а потом желание подражать.

В закалке характера Ингрид большую роль сыграло и то, что в 13 лет она потеряла и отца, и любимую тетю Эллен. От депрессии ее спасала игра — актриса всю жизнь кого-то изображала. В Королевской драматической школе в Стокгольме она с первого дня считалась самой многообещающей. И самой красивой. И самой высокой — 1 м 75 см. В грубых ботинках, твидовой юбке и свитере ручной вязки девушка выглядела лучше своих нарядных подруг. Эту особенность — придавать простым вещам уникальное звучание — она сохранила до конца дней.

В своем первом фильме — шведской романтической комедии «Граф с Мункбро» 1935 года — 17-летняя Ингрид выглядела бесконечно счастливой и бесконечно молодой. Платье в красно-синюю полоску, в котором она появилась на экранах, теперь хранится в музее шведского кино — как и первое киноплатье Греты Гарбо. Но критики отозвались о Бергман своеобразно: «Крупна, но вполне уверена в себе», «Красивая монументальная девушка». Правда, уже год спустя, после драмы «Вальпургиева ночь» и комедии «На солнечной стороне», монументальность была забыта, и на актрису обрушился шквал похвалы: «Бергман ослепительно красива и играет с неподдельным вдохновением», «Бергман сделала колоссальный рывок вперед».

Ингрид Бергман, 1952

«Граф с Мункбро», 1935

Даже американский Variety — самый авторитетный журнал о кино и театре того времени — отметил, что актриса прелестна и вполне может претендовать на место в Голливуде. Где она и оказалась во время Второй мировой войны, когда самый влиятельный голливудский продюсер Дэвид Селзник посмотрел шведский фильм «Интермеццо» режиссера Густава Мулландера — трогательную, абсолютно голливудскую историю о романе прелестной учительницы музыки и известного женатого скрипача.

Впоследствии именно Мулландер очень четко определил стиль Бергман: «Ингрид никогда не изменяла трем правилам: правда, естественность и творческая фантазия. Она обладала исключительной красотой и двигалась с непередаваемой грацией и самообладанием»

В Голливуд Ингрид приехала вместе с мужем — хирургом Петером Линдстромом, маленькой дочерью Пией и одним-единственным вечерним платьем. И даже без косметички.

Актриса в 1945 году

Красота, естественность, грация и самообладание

Обладая этими качествами, можно великолепно выглядеть даже в мешке. Но первое, что Селзник попытался сделать с нею, — это изменить. Всё — от имени до бровей, зубов и манеры одеваться, попутно укоротив платье актрисы до колен. Селзник привык делать звезд: именно он потребовал на целый дюйм отодвинуть линию роста волос на лбу одной хорошенькой актрисы — так родилась звезда Рита Хейворт. Бергман, твердо отказавшаяся менять все, что предложил продюсер, внушила ему уважение. Он сказал: «ОК, оставайся, как есть, ты будешь первой естественной звездой». Подобных прецедентов в Голливуде еще не было.

Будущие коллеги актрисы были единодушны: эта красотка сможет сыграть шведскую повариху или прачку, но она не появится даже в третьесортных фильмах.

В течение последующих шести лет Ингрид снялась в нескольких выдающихся картинах, за которые получила одного «Оскара» (за фильм «Газовый свет» 1945 года) и три номинации, первую в истории премию «Тони» за лучшую женскую роль в пьесе «Жанна из Лотарингии» и всемирную славу и обожание. Всего в ее жизни были три «Оскара» и четыре номинации на эту награду, две премии BAFTA, четыре «Золотых глобуса» и четыре номинации на него, «Эмми» и «Тони».

Даже оказавшись самой высокооплачиваемой голливудской звездой (правда, 90% ее гонораров, согласно контракту, забирал Селзник), Ингрид оставалась скромной. Зато ей дозволялось все: и слишком широкие брови, и неровные зубы, и блестящий нос, и даже лишние килограммы. Ингрид никогда не завидовала худощавым Гарбо и Дитрих, справедливо считала себя стройной и отказывалась соблюдать диеты, на которых настаивали не только продюсеры, но и первый муж актрисы Петер. Устав доказывать свое право не быть худой, она прибегла к хитрости. В ее спальне всегда стояла коробка с пирожными, и после диетического обеда, состоящего из сока и салата, актриса лакомилась запрещенным десертом без всяких угрызений совести. А иногда она, как и многие женщины, опустошала холодильник ночью. Но никогда не корила себя за это. Если она и худела, то естественным способом — забывая о еде во время изнурительных съемок.

Бергман очень нравилось работать над фильмом «Колокола святой Марии», потому что на съемках ее фигура была постоянно укутана складками до пола и актриса могла в свое удовольствие наедаться мороженым. С этим мороженым и связан единственный модный прокол актрисы: за роль в «Колоколах» она номинировалась на Оскар и пришла в платье, открывающем потолстевшие лодыжки. 

Кстати, ради роли в «Колоколах» актрисе пришлось сильно укоротить и без того не очень длинные волосы, и на следующий день после выхода фильма тысячи американок ринулись в парикмахерские постричься «под мать Марию».

Об отношении великой актрисы к роскоши лучше всего рассказывает история с меховым манто. Жена ее продюсера Айрин Селзник постоянно учила Ингрид «голливудским правилам». Одно из них гласило: когда ты приходишь в гости, то первым делом бросаешь норковую шубку на кровать в одной из дамских спален. Ингрид считала, что калифорнийский климат делает обладание такой теплой одеждой совершенно бессмысленным. Но, по указанию Селзника, все-таки купила шубу в Нью-Йорке, а вернувшись в Голливуд и бросив ее на кровать, обнаружила, что ее норка и наполовину не так красива, как остальные. Она была слишком дешевой, потому что Ингрид никогда не покупала «самое дорогое». Актриса продала неудачное приобретение. Тогда продюсер подарил ей на рождество шубу из персидского каракуля, которая понравилась актрисе намного больше любой норковой. И Селзник успокоился — у его звезды было манто, «которое его не позорило».

Через десять лет в Риме известный итальянский режиссер Роберто Росселлини, любовь к которому стоила актрисе карьеры, никак не мог поверить, что у Ингрид нет норковой шубы — она же есть у всех знаменитых американок! «Именно поэтому я ее никогда и не хотела», — ответила Ингрид. И тут же получила дорогостоящий подарок. Эту шубу она носила долго — ведь в Италии их было немного, а потом и вовсе использовала в своем стиле: подшила под плащ. «Получился теплый, прекрасный плащ на норковом меху. Надеюсь, моим дочерям он когда-нибудь понравится», — написала она в автобиографической книге «Ингрид Бергман. Моя жизнь».