Осторожно, двери открываются

ОФИС

ФОТО:
Миша Гребенщиков

Если вы не догадывались, сотрудники The Blueprint не только на праздники ходят как на работу, но и на работу — как на праздник. Однако в этот раз Нелли Асриян пришлось взять себя в руки и отправиться в родной до боли офис уже как на экскурсию. Зато ей удалось застать на рабочих местах соучредителей издания и выяснить, как уютный особнячок в Столешниковом переулке стал важнейшей точкой на модной карте Москвы.

Попасть в редакцию, руководствуясь лишь адресом и картой, задачка со звездочкой. С ней справляется примерно четверть стажеров, треть соискателей и половина курьеров — они просто привыкли ориентироваться на незнакомой местности. В прежние годы достаточно было сказать «обойдите «Симач» со стороны “Луи Виттона”‎, но теперь — где тот “Симачев”‎‎, где тот Louis Vuitton‎. Да и где Prada, Hermès, Dior — пару лет назад неотъемлемые части Столешникова переулка. «Condé Nast на Большой Дмитровке, ЦУМ на Петровке и Столешников: вместе они составляли, как говорили раньше, “модный треугольник”, в котором мы, конечно, очень хотели найти офис, — зачинает редакционный директор The Blueprint Александр Перепелкин. — В 2011-м на третьем этаже особняка по адресу Столешников, 10, строение 3, находился офис Aizel. Как-то мы увидели баннер о его сдаче, но, позвонив, услышали на том конце провода, что опоздали. Переключились на офис в здании “Известий” на Тверской и почти подписали договор аренды. Но я интуитивно решил еще раз позвонить на Столешку. Оказалось, арендатор сорвался, помещение свободно — мы заехали». Хотя на самом деле заезжал в помещение еще не The Blueprint, а коммуникационное агентство Lunar Hare, основанное Александром Перепелкиным, Верой Пановой и Юлей Русановой. «The Blueprint родился уже в Столешниковом переулке в 2014-м и некоторое время занимал буквально несколько столов в офисе на третьем этаже. Постепенно для нашей группы компаний мы арендовали и второй этаж, и четвертый», — уточняет Вера.

Сейчас The Blueprint занимает весь второй этаж, но, по ощущениям, — все здание. Кажется,
именно он и обрастает новыми соседями вроде 12 Storeez, Oskelly и Jinju (или «Жужу» — по версии заместителя редакционного директора Анны Фединой), и именно он делит невысокий особняк с бутиковым отелем и салоном красоты, в то время как небольшое крыльцо — с магазином женской одежды. Отличить дверь в предпоследний бастион отечественного глянца несложно: во-первых, за ее ручку нужно тянуть с усилием, достойным гребного тренажера (а одолев ее, заходить быстро, дабы не получить этой же дверью под зад). Во-вторых — на ней, как на лбу, написано. Раздвинув коробки, пакеты, букеты и прочие приметы недавнего юбилея, справа от входа можно обнаружить ресепшн, притворяющийся постом охраны. Здесь для большинства гостей знакомство с редакцией The Blueprint и заканчивается, но автор этого материала провела месяцы в новостном отделе, чтобы приходить в нее как к себе домой. Правда, на первом этаже нет ничего, кроме лобби и лифта. Отправляться имеет смысл сразу на второй (быстрее — по лестнице, где всегда ощущается «запах Блюпринта», о котором позже), а там — прямиком в кабинет Александра, дверь в который закрывается так плохо, что, как правило, не закрывается вообще.

Сам кабинет используется едва ли не всеми сотрудниками как «выручай комната»: уголок для медитации, телефонная будка и спальня. Главное его украшение — обои в цветочек, самый популярный фон для звонков в Zoom. «Вообще эти обои производства Morris & Co и называются Golden Lily — их мне привезла подруга из командировки. На них рисунок, повторяющий рисунок обоев, найденных в каком-то доме XVI века в Сохо — его восстановил художник Уильям Моррис [кроме этих обоев создавший движение “Искусства и ремесла”. — Прим. The Blueprint]. А появились они именно в кабинете потому, что мне не хотелось просто выкрашивать его стены. Хотя остальной офис “залит” красками Little Green — и занимался этим наш арендодатель. Помню, когда мы прислали ему, так скажем, техзадание, у него случился сердечный приступ, потому что, конечно, никто английскими красками офисы не красит».

Впрочем, в кабинете Александра рассматривать интересно не только узор обоев. «Я, когда наводил порядок к съемке [для этого материала], выставил иконостас. Все в нем дорого моему сердцу. Начну с лампы Kartell. Мы как-то с Женей Фишелевой делали мероприятие ВТБ — концерт Валерия Гергиева и оркестра Мариинского театра в специально построенном павильоне со стеклянным задником на “Красном Октябре”. По окончании гости должны были перейти из павильона в здание напротив. Мы предусмотрели все, кроме освещения лестницы. Так, за день до мероприятия я метнулся в ГУМ за каким-то количеством этих ламп. В итоге — одна стоит дома, а одна в кабинете». Ну а под лампой живет любимый кубок Александра Smart Bitch Award — работа нижегородской художницы Ксюши Ласточки. Рядом обитает Иосиф, завернутый в вафельное полотенце, — еще одна работа нижегородского художника, но уже Вани Серова, сделанная в рамках новогоднего проекта The Blueprint. «Мы тогда попросили художников сделать керамический вертеп: раздали персонажей, глину и синюю краску. Здесь же стоит бюст Пушкина — семейная реликвия, доставшаяся от деда. Дальше банка, в которой запечатана водка “Белуга”. Это приглашение на, кажется, первый день рождения журнала Interview. С ним нас связывала большая дружба и любовь. Ну и вязаная фигурка Коко Шанель — подарок Lunar Hare клиентам. Я увидел ее в каком-то концепт-сторе в Майами и сильно впечатлился. Подобных было три: еще Карл Лагерфельд и Анна Винтур (она у нас в библиотеке). Я нашел вязавшего их дизайнера на Бали, мы заказали ему “тираж”. И стали думать, как его привезти в Москву к Новому году. В итоге командировали тогдашних финансового директора Аню Семенову и офис-менеджера Олю Петровскую».

Выходя из кабинета, ненароком оказываемся возле большого деревянного стола не то чтобы в центре, но безусловно в эпицентре редакции: каждый понедельник за ним проходят редколлегии, а по пятницам (но гораздо реже) — бывает, и наливают. В остальное время тут найдутся маковые булки, осетинские пироги и халва в шоколаде, которыми редакцию коллеги по модно-культурному цеху угощают с завидной (завидуем сами себе) регулярностью. Так что не голодаем — но спасибо за это и пище духовной: ниши в стенах справа и слева от стола скоро прогнутся под тяжестью книг нашей собственной библиотеки. Разброс ее тем внушительный — от «100 лет моды в иллюстрациях» Кэлли Блэкмен до «Клуба убийств по четвергам» Ричарда Османа. «Библиотека собиралась и продолжает собираться спорадически. Часть книг принесла Катя Федорова [бывший маркетинг-директор издания. — Прим The Blueprint]. Часть приношу из дома или покупаю я. Иногда, честно, забываю какие. Так было с тяжеленным альбомом “Хронорама: Фотографические сокровища XX века” — каталогом прошлогодней выставки Музея Фонда современного искусства Франсуа Пино. Я был уверен, что не решился купить его тогда, и купил в этом году. Оказалось, что все-таки решился. Но издание хорошее и лишним не будет. Еще часть книг нам присылают. Присылают, кстати, часто смешные — вроде “Тайм-менеджмента для женщин”. Мы такое стараемся не держать. Потому что библиотека — живое свидетельство наших интересов», — продолжает Александр.

Каждый раз, сообщая новым сотрудникам «садись куда хочешь, у нас опен-спейс», — мы,
пора признаться, немного кривим душой. Как минимум насчет опен-спейса. Помимо кабинета, библиотеки, серверной (которую мы зовем «истеричечной» — за хорошую звукоизоляцию), и подсобки (которую мы зовем «боже, а чего здесь нет?») редакция условно делится на три угла — в народе называемых красивым, модным и тихим. Это разработка бюро FonBureau и архитекторов Алексея Дякина и Кирилла Романюка. «За основной референс мы взяли старые бутики Givenchy, в частности тот, что на Фобур-Сент-Оноре в Париже. Это большое светлое помещение, в которое Риккардо Тиши встроил так называемые комнаты — внутри каждой был свой собственный интерьер. Мне очень понравился такой подход. Ребята, Алексей и Кирилл, услышали это и спроектировали редакцию так, чтобы кабинет и библиотека стали теми самыми “комнатами”, разбивающими общее помещение на приватные углы, каждый из которых живет своей жизнью», — объясняет Александр.

Так, напротив лестницы, от которой редакцию отделяет дверь с окошком и логотипом издания на нем, возник угол красоты — и хаоса. Все потому что в нем, во-первых, стол директора отдела красоты Анастасии Сперанской: с тысячей свечей, сотней парфюмов и десятком бутылок вина. Густо замешанный из этих ароматов компот и есть «запах Блюпринта», пьянящий всяк в редакцию входящего.
Во-вторых, в том же углу стол креативного продюсера Виктории Слащук — погребенный под грудой чеков, смет и другой макулатуры, бессовестно называемой ею же «творческим порядком». Свою посильную, но отнюдь не пассивную лепту вносят и сидящие здесь директор и лид отдела спецпроектов Анастасия Терехова и Павел Прошин. В репертуаре их музыкального дуэта, который мы слышим стабильно (и спонтанно) по несколько раз в день, Леонид Агутин и Надежда Кадышева, обреченные вздохи и мотивирующая брань. Овации, как правило, стоячие вне зависимости от выбранной ими композиции, а после громкого «б***ь» к их импровизированной сцене несут цветы. За цветы в офисе, кстати, отвечает наш хаускипер Светлана — в весенне-летний сезон она привозит с дачи собственноручно выращенные тюльпаны, ромашки и хризантемы.

Проходим дальше и упираемся в обычно самый тихий угол, занимаемый отделом SMM и дистрибуции контента, в котором за строевую подготовку отвечает Карина Великая. Именно с ее стола мы так любим воровать ручку с мишурой, шар со снегом и — самое коварное — калькулятор. Другими словами, тащим сперва все, что не приколочено, а затем и все остальное: недаром в том же углу стоит один из важнейших артефактов редакции — расписанная хохломой панель с фасада почившего в 2019-м бара «Симачев». Именно на его черный ход (а также веранду) из наших окон в былые время открывался живописный вид. «Мы ее уперли. Подловили момент, когда все отвернутся, сняли панель и унесли в офис. Просто так фасад “разбирать” не разрешали — его и другие детали интерьера бара хотели передать в архив Музея Москвы, чего в итоге не сделали. И, на мой взгляд, зря. Это было настоящее место силы для столицы. И огромный пласт модной истории — теперь утерянный. Но я рад, что хотя бы часть его мы все-таки сохранили: немало блюпринтовских идей было рождено именно в “Симаче”», — вспоминает Александр Перепелкин свой партизанский вклад в консервацию культурных ценностей. Компанию же хохломе составляют постер с местной иконой Сарой Джессикой Паркер авторства другой местной иконы Карла Лагерфельда и афиша выставки Александра Маккуина в Музее Виктории и Альберта. «На ней Магдалена Фронцковяк с красными губами. Я эту афишу возил за собой по всем офисам — в Farfetch, из Farfetch в Mercury, из Mercury в The Blueprint. Мне он ужасно напоминает эпизод “Друзей”, в котором Фиби и Рейчел пугают людей картинами с совершенно жуткими, как бы вылезающими из рам женщинами — Глэдис и Глинис. Считаю, что Фронцковяк — наша Глэдис».

По тому, чем заставлены столы в самом дальнем углу, несложно догадаться, кто в нем заседает. Видим самые модные пакеты и фотографии с подиумов, а значит, столы старшего редактора моды Алены Важениной и креативного директора Игоря Андреева. А если замечаем невскрытую книгу о профилактике выгорания, то наверняка стоим у стола фичер-редактора Полины Садовниковой. Впрочем, живущую в этом углу команду лучше величать «Клубом любителей Toto» — бистро на Столешке, куда за салатом с помидорами, огурцами и фетой бегает на обеде добрая половина редакции. Как и бренд-отдел в лице Насти Сотник и Софьи Бурцевой, которым в редакции давно стало тесновато, так что они застолбили себе новенькие рабочие места в соседнем офисе — недавно переоборудованном под сотрудников The Blueprint шоуруме Lunar Hare. Это помещение Перепелкин вспоминает с особенной ностальгической теплотой: «Изначально тут был шоурум Aizel с его знаменитыми распродажами 90%: можно было вынести Balmain, Christian Louboutin, Proenza Schouler за три копейки. Это было любимое место всех модных журналистов и стилистов. Поэтому, когда Aizel съехал, мы решили продолжить традицию и силами Lunar Hare открыли шоурум, в котором представили вещи брендов — клиентов агентства. Даже подписали договор с американской компанией Fashion GPS (теперь Launchmetrics), которая позволила сделать виртуальный шоурум. То есть московские стилисты могли зайти на специальный сайт и выбрать вещи, которые мы бы собрали, упаковали и отправили им курьером. Но многие все равно приходили лично — так удобней. Были мы напротив Prada, за углом Louis Vuitton, —
тут кипела все съемочная жизнь глянцевой журналистики».

Впрочем, сначала The Blueprint, как отметила Вера Панова, занимал вовсе не второй, а третий этаж особнячка, где сейчас обитают сотрудники Lunar Hare. Здесь же находится кабинет соиздателя The Blueprint Евгении Фишелевой. «Артефактов в нем не сосчитать — и я бережно их храню. Например, здесь полно модных книг и редких журналов, все — про тонкие настройки глаза на красоту. Я регулярно обращаюсь к фотографическим альбомам, в том числе советских авторов, изданных фондом Still Art и “Галереей Люмьер”, и молодых фотографов, отмеченных фондом. Храню множество открыток — я старовер, люблю бумагу и все, что на ней можно красиво напечатать, сохранить и обращаться — через касание и взгляд. Также много “синих” вещиц — коллаборационных продуктов The Blueprint, тестовых образцов или каких-то идей для будущих проектов издания. И конечно, невозможно оставить без внимания искусство: от тиражных снимков с выставки Chanel в Москве до работы художницы Дуни Захаровой “Амарах” — она абсолютный символ заботы и внимания к окружающим. И, кстати, постер на стене — его привез Саша Перепелкин с одной из венецианских биеннале. Для меня он стал символом радости жизни в каждом ее моменте, каким бы сложным он ни был», — рассказывает Женя.

Но пора двигаться — поднимаемся еще выше и оказываемся в большой переговорной на четвертом этаже. Формально именно здесь проходят самые серьезные переговоры и многолюдные совещания, но сюда же сбегаются все, кто видит сообщение «коллеги, угощайтесь» в общем чате. Обычно его сопровождает фотография с большим столом, накрытым в честь чьего-то дня рождения, но самую беспрецедентную явку обеспечивает снимок со столом новогодним. «Здесь проходит традиционная часть нашего “отмечания” Нового года. На четвертом мы собираемся перед выходом на корпоратив — сотрудники стараются принести собственноручно приготовленную еду, но совсем неуспевающие (как я) приносят просто мандарины», — поясняет Александр.

Помимо праздников есть еще как минимум три причины подняться на четвертый этаж. Чтобы провести ночную трансляцию очередных «Оскара», «Грэмми» или «Мет Гала» (в основном лежа на диване с ноутбуком, банкой «колы» и жареными куриными крылышками), освежиться или даже немного остыть на балконе и, наконец, сфотографировать свое отражение в винтажном простеночном зеркале. «Оно появилось, когда еще и Lunar Hare не существовало. Я только уволился из Diageo [британская компания, производящая алкогольные напитки. — Прим. The Blueprint], познакомился с Верой и с еще одним нашим партнером Юлей Русановой. Вместе мы делали большой проект для Mastercard, а офис для этого проекта сняли на заводе “Арма” рядом с офисом Дениса Симачева — в помещении бывшего бара “Люба”, который принадлежал Кате Гомиашвили (как и бренд “Шик, блеск, красота”). Нам от него осталась и барная стойка, и шест» — делится воспоминаниями Александр. А всех, кто поднимется в декабре на новогодний фуршет, предупреждает: «Это зеркало невероятно худит». Впрочем, кроме переговорок, балкона да чудо-зеркала на четвертом размещается кухня, а рядом с ней — бухгалтерия. Правда, наши бухгалтеры не только самые сытые, но и самые чистые: в бухгалтерии есть душ, доставшийся ей в наследство от квартировавшей здесь когда-то косметологии. Говорят, еще действующий, но чтобы им воспользоваться, придется залезть на сейф. Мне залезть на сейф, а тем более — в сейф пока не разрешили. Но я никуда отсюда и не тороплюсь.