Мой личный штат Никола-Ленивец
Фото:
Наиля Аглицкая
С 23 по 25 июля в Никола-Ленивце в 16-й раз пройдет «российский Burning Man» — фестиваль ландшафтных объектов «Архстояние». Это одно из немногих массовых мероприятий, не омраченных пандемией. Тема года — «Личное»: художники (среди них скульптор Никита Селезнев и автор инсталляций Ян Гинзбург), архитекторы (в их числе главный архитектор Москвы Сергей Кузнецов) и музыканты (например, Mujuice и Синекдоха Монток) на три дня станут частью реалити-шоу, где подчас трудно хоть что-то оставить в тайне.
Где могут встретиться театральный режиссер Юрий Квятковский, главный архитектор Москвы Сергей Кузнецов, модный скульптор из Петербурга Никита Селезнев и мастер ленд-арта Николай Полисский? На премии «Золотая маска»? Триеннале современного российского искусства? В конце концов, в аэропорту? Нет, в очереди за шашлыками. Подобную картину в прибрежном кафе «Угра» в Никола-Ленивце не раз видели гости «Архстояния». Но в этом году приватное — жизнь, вкусы и переживания художников — организаторы фестиваля впервые решили выставить напоказ. Тема нынешнего культурного стояния на Угре (а в прошлые годы и лежания, как это было в двухдневном перформансе Оли Кройтор «Выход из леса») — «Личное». В течение трех дней — с 23 по 25 июля — архитекторам, художникам, музыкантам, участвующим в 15-м по счету фестивале под Калугой, придется выкладываться по полной — в том смысле, что выкладывать гостям самое сокровенное.
«Когда я услышал тему фестиваля, то стал раздумывать, а что для меня значит „личное“, и понял — это то, о чем сложно говорить, — рассказывает скульптор Никита Селезнев. — Мне непросто говорить о смерти». Работа Селезнева, чьи скульптуры выставляются также в «Гараже» и продаются на платформе Teo by Cosmoscow, — часть проекта «Персонально», для которого пять художников и пять архитекторов соорудили четырехметровые капеллы, больше напоминающие вигвамы, и наполнили их «личным». В случае с Селезневым это бетонная детская игрушка, отсылающая к надгробию «Уснувший мальчик» на могиле Виктора Борисова-Мусатова (работа скульптора Александра Матвеева. — Прим. The Blueprint). Ян Гинзбург изобразил личное в виде груды хлама, купленного им на барахолках Нью-Йорка, потому что «наследие попадает к нам как одежда из секонд-хенда, как некая данность, результат отбора, совершенного по не зависящим от нас причинам». А для архитектурного бюро Katarsis персональными переживаниями стала ностальгия, поэтому в колодце в центре вигвама, установленного вблизи «версальского леса», плавают рыбки, опавшие листья и хвоя.
Еще один новый объект «Архстояния» этого года — первая работа в парке главного архитектора Москвы Сергея Кузнецова. Неподалеку от виллы «ПО-2» (авторства Александра Бродского) из холма вытягивается и парит над землей круглая зеркальная труба, напоминающая штаб-квартиру Бэтмена. Этот жилой модуль называется «Русское идеальное». «И в архитектуре время от времени русское идеальное все же случается, — говорит Кузнецов. — Несмотря на то что в России не слишком-то и готовы к смелым проектам. Мы часто слышим: в нашей стране это не получится, люди не поймут, тут своеобразный климат, нет материалов и так далее. Но на самом-то деле никаких препятствий для архитекторов не существует. У меня часто спрашивают, а какой будет архитектура будущего? Отвечать на этот вопрос боязно, но я попробую: будущее в том, чтобы сочетать научные и технологические новшества и создавать штуки, которые способны удивлять». Презентация жилого модуля пройдет в сопровождении оперного перформанса «Время каждому свое», написанного Николаем Поповым и поставленного Юрием Квятковским. В центре сюжета — природа вокруг «Русского идеального», изгибающаяся под стрекочущие звуки скрипки, ударных и духовых.
Удивляет в Никола-Ленивце и «Пьяный забор» Владимира Наседкина — гигантские деревянные перегородки, установленные на поляне за «Ротондой». Пьяный — оттого что качнулся в одну сторону. «Как часто вы слышали фразу: «Россия — страна заборов»? — спрашивает куратор «Архстояния» Антон Кочуркин. — Угол наклона объекта символизирует Россию, качнувшуюся то ли на Запад, то ли на Восток». Для пущей наглядности в презентации забора примут участие перформансисты, обтянутые костюмами-хромакеями. В последних угадывается еще один символ России — знаменитые зеленые человечки.
Наконец, финальный объект, пополнивший коллекцию Никола-Ленивца в этом году, — инсталляция «Непроходимая чаща», придуманная художницей из Апатитов Василисой Прокопчук и IT-архитектором из Москвы Евгением Брагиным. На территории в 350 квадратных метров свисают с орешниковых прутьев длинные стволы ольхи. Чаща — лабиринт, дорогу к которому легко найти, следуя по «Скорой тропе» (батуту, созданному бюро Salto и припрятанному в одной из лесных просек). Прокопчук и Брагин — совсем юные художники, в портфолио которых до дебюта на «Архстоянии» были представлены одни только татуировки. «Но даже в татуировках я предпочитаю работать с темой природы, — говорит Василиса. — В отличие от других материалов природные — уникальны и неповторимы». По задумке авторов, чтобы выйти из ольхового лабиринта, гостям следует отключить «всем известные пять органов чувств» и довериться шестому — интуиции. Прототип работы уже был представлен в Москве — на выставке российского паблик-арта «Красный сад» на Красной площади. «Работа ребят победила в конкурсе на инклюзивный объект для „Архстояния“, — объясняет Антон Кочуркин. — Почему для нас было важным создать инсталляцию в том числе для людей с особенными потребностями? Да потому что, на мой взгляд, все люди — это люди с особенными потребностями». «Почему инсталляция? — продолжает Прокопчук. — А я просто устала смотреть на искусство, мне нравится с ним взаимодействовать». Удары стволов ольхи друг о друга напоминают медитативные глухие постукивания бамбука и превращают чащу в пространство для медитации, где каждый звук становится частью лесной мантры.
«Двадцать лет назад ни один эксперт не верил, что из „Архстояния“ что-нибудь да получится», — говорит Николай Полисский. В 1994-м художник и основатель фестиваля окончательно перебрался в Никола-Ленивец, построил тут дачу и в 2000 году устроил на спуске к реке Угра первый арт-перформанс: вместе с местными жителями и другими художниками Полисский слепил армию из нескольких десятков снеговиков. А первое «Архстояние» прошло в калужской деревне уже спустя шесть лет. «Я не верю в мистику и силу места, — продолжает Полисский, — но у меня сто раз пытались тут все отнять». Вероятно, речь в том числе о банкротстве Максима Ноготкова, после чего «Архстояние» осталось без основного инвестора. «А я не боролся, — говорит Полисский, — у меня нет возможностей и ресурсов. И удивительным образом все мои враги поплыли по реке, понимаете? Даже в пандемию, я слышу, что творится кошмар, ужас, умирают люди, и я вроде как всем сочувствую, но не участвую. Я же житель рая. Я жду, когда жизнь станет так же прекрасна, как в Никола-Ленивце. У меня такая философия, тихая».
Дорога до рая Полисского занимает три-четыре часа на машине из Москвы. Через Малоярославец и Медынь трасса петляет по проселочной дороге к деревне Звизжи, а оттуда, минуя «Бобур» — 22-метровый объект Полисского, возведенный в 2013 году и отсылающий к внешнему виду Центра Помпиду, — выходит на главную поляну «Архстояния». В центре нее — «Ротонда» Александра Бродского, двухэтажный дом с 21 дверью, которые выходят в чистое поле. «Ротонда» была построена в 2009 году и спустя 12 лет обрела новую функцию. В дни нынешнего стояния в рамках программы «Над пропастью в пшенице» в ней дадут фортепианные концерты Миша Мищенко, Ксения Федорова, Кирилл Широков и Дмитрий Баталов. «Как в пандемию, когда музыканты оказались запертыми в своих квартирах и студиях, — говорит Кочуркин, — они останутся наедине с собой в „Ротонде“, ее двери будут заперты, а на улице на стогах сена концерты будут слушать зрители». На сцене «В тени версальского леса» (так она называется) для гостей фестиваля выступят Mujuice и Kymatic, а на поляне у объекта «Архифутбол» завершит фестиваль концерт Синекдохи Монтока. Никола-Ленивец, зарекомендовавший себя масштабными масленичными сожжениями, не отходит от этой традиции и летом. Гитарный концерт Монтока называется «Сто костров». В это время зрители соберутся у сотни искрящихся сопок, чтобы личные переживания каждого подхватил и унес огонь.
Пока в мире продолжает разгораться пандемия, «российский Burning Man», как говорит Полисский, «чудом остается уникальной территорией свободы». Здесь не пахнет вирусом, пробками и дедлайнами. Здесь стрекочут сверчки и кузнечики, в очереди за шашлыком толпится элита российского совриска, а у «Маяка» бесшумно течет маслянистая синяя Угра.
