Классики как современники
The Blueprint запускает новую рубрику: каждый четверг литературный критик Лиза Биргер совместно с Bookmate будет рассказывать о новых, интересных и важных книгах, которые гарантированно вас порадуют. В первом выпуске — только что вышедший на русском французский бестселлер «Лето с Монтенем» и еще несколько книг о великих (например, Гомере и Геродоте), которые могут стать идеальным неторопливым дачным чтением.
Перед вами «Зачем читать» — новая рубрика о книгах. В ней, наверное, все будет как в старых рубриках о книгах: те же обзоры, те же подборки, те же важные новинки, без которых не поддержать разговора. Но сперва хотелось бы понять: а зачем вообще нам нужны книги? Что они могут дать, что не дадут сериалы, фильмы, лекции TED, подкасты, журнальные статьи?
Мне кажется, что книги прежде всего помогают чувствовать, что мы не одни. Оказаться рядом не просто с другими людьми, но с другими эпохами. И это возможность оказалась мне особенно дорога сейчас. В карантине — когда мы сидели дома и пытались найти себя. Или этим летом, когда колесо истории, притормозив на время, завертелось еще быстрее и неумолимее и оказалось особенно важным перестать быть пленником времени, освободиться от него.
Летом 2013 года во Франции неожиданно стал бестселлером маленький сборник эссе о Мишеле Монтене. Этим летом он переведен на русский, и, кажется, очень вовремя. Так что в первом выпуске мы говорим о книгах, которые помогают нам отвлечься от современности и увидеть людей прошлых эпох: как они путешествуют, открывают мир, смотрят на свои портреты, пытаются увернуться от последствий очередного исторического катаклизма. Возможно, мы одиноки во Вселенной, но мы точно не одиноки в истории, и эта мысль кажется мне невероятно утешительной.
Антуан Компаньон
Перевод с французского Сергея Рындина
«Представьте себе: вы лежите на пляже или готовитесь к обеду, потягивая аперитив, и вдруг слышите, как по радио кто-то вещает о Монтене…» В 2012 году знаменитому французскому литературоведу Антуану Компаньону предложили сделать серию коротких передач для радио об «Опытах» Мишеля Монтеня — одного из главных философов Нового времени и создателя жанра эссе. Сорок пятнадцатиминутных выпусков превратились в небольшую книжку — сорок эссе об эссе. И хотя самому Компаньону мысль, что люди добровольно станут слушать о Монтене на пляже, казалась забавной и почти невероятной, на деле передача оказалась хитом, а книга бестселлером. Восемь лет спустя, в эпоху торжества подкастов, мы совершенно не удивлены.
Ясность — главное свойство этой небольшой книжки. Сорок коротких глав — не пересказ монтеневских истин, а попытка увидеть целиком их автора как человека своего времени и понять его связь с временем нашим. Монтень и сам стремился к ясности и говорил, что все потрясения мира связаны с неоднозначным пониманием слов. Да, сейчас его эссе кажутся лишенными структуры, запутаными, но важно помнить, что написаны они при этом по-французски, а не на латыни, как все «серьезные» труды его времени. Монтень был уверен, что книга его пишется «для немногих и на немногие годы», поэтому писал на языке, который даже при его жизни «стал наполовину другим». Так он подчеркивал сиюминутность, не подозревая, что именно глубина этой сиюминутности будет интересна и в следующем тысячелетии.
У Компаньона есть еще одно объяснение выбору языка — «Опыты», говорит он, написанные Монтенем в 38, посвящены помимо прочего его угасающей сексуальности (об этом там целая глава — «О Вергилии»). Именно потому ему было важно, чтобы книгу могли прочитать не только ученые мужчины, но и не знающие латыни женщины. Мы можем сказать, что «Опыты» — это не только первое в мире эссе, но и первая книга, признающая силу женской аудитории.
У Компаньона Монтень предстает очень понятным, компанейским. Вот человек — жил в XVI веке, любил путешествовать, объездил на лошади близкие страны и радовался тому, как физически ощущается верховая езда: не слишком много усилий и при этом постоянное ощущение присутствия. Однажды он упал с лошади и открыл для себя свое мерцающее «я». Однажды у него выпал зуб, и он задумался о смерти: «Я постепенно истаиваю и исчезаю». Однажды он посмотрел на свои портреты, написанные в молодости, и понял: «Это уже не я». Однажды он был избран мэром Бордо и пробыл им год, сам того не зная, поскольку находился за границей. Однажды он видел гермафродита и поверил рассказу, как «мужские органы возникли у него в тот момент, когда он сделал усилие, чтобы прыгнуть подальше». В этом нет никакого чуда, говорит Монтень, и нам никак не понять, шутит он или нет, — все это, по его словам, побочные эффекты вожделения: желая мужчину слишком сильно, можно им стать.
Автор «Лета» намеренно не вписывает Монтеня в контекст исторической эпохи, а, наоборот, аккуратно, чтобы не потревожить ткань его опытов, вырезает оттуда. Кажется, что жизнь его очень похожа на нашу жизнь — путешествует, смотрит в зеркало, пытаясь узнать в отражении себя, пишет, чтобы унять тревогу. Сам Монтень в «Опытах» упоминает, что его ум одолевали полчища «ничем не связанных химер и фантастических чудовищ» и писать он стал, «желая рассмотреть на досуге, насколько они причудливы и нелепы». Сама эта практика похожа на практику «утренних страниц»: записать своих чудовищ, чтобы усмирить их.
И когда мы видим, насколько понятен и близок может быть философ, живший за 500 лет до нас, мы можем принять и различия. То, что для Монтеня удалиться в 38 лет от государственных дел, запереться в башне, читать книги и писать — это не праздность и лень, а высшее проявление человеческой деятельности, познание самого себя. То, что ему не близок прогресс (Реформация и открытие Америки) и он считает рождение всего нового трагической смертью всего старого. То, что, будучи государственным мужем, он старается держаться подальше от политики, да и от религии тоже, и в итоге «Опыты» становятся еще и образцом того, как жить маленькую частную жизнь на фоне больших потрясений, оставаясь при этом свободным: «В наше время, когда кругом свирепствуют гражданские распри, все мое малое разумение уходит на то, чтобы они не препятствовали мне ходить и возвращаться, куда и когда мне заблагорассудится».
Есть такое понятие — «временной провинциализм». Это когда наше время, наша эпоха кажутся нам единственными, мы видим только современность и в этом болотце современности гнием вместе со временем. Английский поэт Томас Стернз Эллиот говорил своим студентам: «Помните, что мир принадлежит не только живым, он принадлежит главным образом мертвым». Кажется, что в своей одержимости сегодняшним днем мы все чаще о мертвых забываем. Хотя чаще всего они способны сообщить нам больше, чем живые. И иногда, чтобы понять, что с нами всеми происходит и что личная свобода важнее государственных распрей, а осознание зыбкости своего «я» важнее осознания зыбкости времени, стоит вернуться на 500 лет назад.
Еще три способа провести лето с великими
Лето с Гомером
Сильвен Тессон
Перевод с французского Сергея Рындина
Как и «Лето с Монтенем», это цикл радиопередач — о том, как восхищаться Гомером, если ты живешь в XXI веке и тебя немножко замучили им в школе или университете. Для такого упражнения в восхищении французский писатель и путешественник Сильвен Тессон предлагает каждому из нас самому стать немного Гомером. Отправиться, пусть и мысленно, на греческие острова, постоять на скалах, впитать в себя именно этот воздух, это море и это солнце, подивиться Одиссею, восхититься Ахиллесом. И обнаружить, что за 2500 лет изменилось не многое. И человек остается все тем же: «Таким же ничтожным и великим, таким же посредственным и возвышенным, неважно, скачет ли он, «шлемоблещущий», на коне по Троянской равнине или ждет рейсового автобуса», и войны те же, и единственным лекарством от ужасов войны все так же остается красота.
Сильвен противопоставляет нашу современную страсть к картинкам («Мы верим, что дроны возвышают наши мысли, и хотим не определения, а высокого разрешения») гомеровским временам слов. В десятые годы, когда он сочинял свои радиопередачи, Эгейское море заполонили уже не греческие корабли, а лодки беженцев. Но заставить политиков открыть границы смогла только фотография выброшенного на берег утонувшего мальчика. Слова уже не имеют гомеровский силы, печалится он, и все же лукавит: ведь его книга написана словами. Именно с их помощью человек становится равным богам. Гомер открыл это, а всякий современный писатель пытается к нему приблизиться.
Лето с Геродотом
Рышард Капущинский, «Путешествия с Геродотом»
Перевод с польского Юрия Чайникова
Рышард Капущинский — легендарный польский репортер, который в своих очерках создал наиболее полный портрет второй половины XX века: от падения эфиопского императора Хайле Селассие I («Император») до падения Советского Союза («Империя»). На русский он переведен, к сожалению, давно и избирательно, и читателей у него до обидного мало — вот даже издание «Путешествия с Геродотом» 2008 года еще можно найти в обычном книжном. Несправедливость стоит исправить: Капущинский способен открыть читателю мир точно так же, как ему самому, молодому репортеру, открывал мир первый репортер в истории, Геродот Галикарнасский.
В 1956 году Капущинский отправился в свою первую заграничную командировку, в Индию, не зная ни языка, ни обычаев, ни того, чем ему собственно предстоит там заниматься. С собой он взял только томик Геродота, которого всего пару лет назад наконец перевели на польский. И в итоге собственные путешествия Капущинского — в Индию, Иран, Конго, Боливию — становятся ключом к путешествиям неумолимого любопытного историка за 2500 лет до нас. У Капущинского Геродот рассказывает не столько про умерших царей и забытых богов, сколько про историю, которая развивается прямо сейчас. И эта возможность вдруг понять и осознать тысячелетия разом, их родственную нерушимую связь — бесценна.
Лето со всеми разом
Альберто Мангель, «История чтения»
Перевод с английского Марии Юнгер
У аргентинского писателя и литературоведа Альберто Мангеля тоже есть книга о Гомере, переведенная на русский, — «Гомер. «Иллиада» и «Одиссея». Это вполне исчерпывающий путеводитель по гомеровскому миру. Есть у него и большая глава о Монтене — в книге «Curiositas. Любопытство»: Мангель, перечитывая «Божественную комедию» Данте, пытается понять, как люди познавали мир, вспоминая и знаменитый монтеневский вопрос «Что я знаю?».
Человек-библиотека — в юности он несколько лет работал чтецом у ослепшего Борхеса — Мангель удивительно умеет держать в голове как будто все книги одновременно. Наблюдать за тем, как он выплетает связь между всем написанным во всех веках, невероятно увлекательно: Петрарка читает Августина, Августин читает Цицерона, мы читаем Петрарку. И весь мир предстает сплетением удивительных историй, неявно связанных между собой. Этот узор перед нами и разворачивает «История чтения», недавно заново переведенная на русский.
