Икона стиля: Динара Асанова 

ФОТО:
АРХИВ ПРЕСС-СЛУЖБЫ

До 14 июля в «ГЭС-2» идет выставка «Уроки радости и боли» про Динару Асанову — классика позднесоветского кино, которую часто представляют как «режиссера недетских фильмов про детей», и икону стиля. Вот что про нее нужно знать.

«Нет, буду делать кино» — так Динара Асанова отвечала родным, которые с детства прочили ее в педагоги. В «маленьком, уютном дворе» во Фрунзе, столице Киргизской ССР, Динара была главной по культурно-образовательной программе: и пьесы ставила, и карнавалы разыгрывала, и библиотеку организовывала, и школой для детей заведовала. «Маленькой девочкой она собирала ребятишек своего и соседнего дворов и проводила с ними свои уроки, “уроки радости”, как на­зывала их Динара. Это — уроки игр, песен, рисования, сказок, природы, труда. Занятия проводились на ступеньках лестницы второго этажа, превращенной в класс. Все — и ученики, и их ро­дители — называли Динару “Дика Петровна”. Спустя много лет, когда Динара станет режиссером-постановщиком, ребята будут называть ее по имени. (“У киргизов нет отчества”, — скажет Динара). Она, в сущности, и осталась строгой и справедливой учительницей, только с годами к урокам радости добавились и уроки боли», — писал прозаик и сценарист Александр Житинский.

После школьного выпускного в 1960-м 17-летняя Динара Асанова отправилась в киностудию «Киргизфильм» (именно там потом дебютировали Андрей Кончаловский и Лариса Шепитько). «Возьмите меня работать в кино, хоть дворником» — так я и написала в заявлении на имя директора, — вспоминала Асанова. За два года она дослужилась от реквизитора до ассистента режиссера — и с той же настойчивостью поехала обивать пороги ВГИКа («Буду жить еще девяносто девять лет и девяносто девять раз буду туда поступать!»). В институт Динару Асанову взяли с третьей попытки — на курс Михаила Ромма, которому Василий Шукшин, по его же собственному признанию, обязан своей карьерой. «Ведь всем было известно, что этот мастер не берет на режиссерский факультет женщин и не любит людей, не имеющих опыта жизни. Динара без конца вспоминала, как на экзамене он посмотрел на нее сквозь огромные очки, выслушал ее представление и ко всеобщему удивлению улыбнулся. Он был ей очарован», — рассказывала ее подруга, актриса Лариса Умарова.

«Первая встреча — фойе «Ленфильма». Стоит, присло­нившись спиной к стене. Очень тоненькая фигурка. По­хожа на мак. Тонкая шея, красиво очерчено скуластое, широкое лицо. Мягкий большой рот, маленький нос. Большие глаза ровно и спокойно смотрят на собеседника сквозь чуть темные очки. Никакой суетливости. Руки скрещены на груди — как бы закрывает себя. В иссиня-черной челке до брове — как молния, белоснежная прядь. Меченая! Потом я поняла. Челку носила, чтобы прикрыть высокий круглый лоб. Стеснялась его» 

Из воспоминаний Нателлы Абдулаевой, художницы-постановщицы театра и кино 

Дипломная работа Динары Асановой — 20-минутный «Рудольфио» по одноименному скандальному рассказу Валентина Распутина — наделала много шума. Главную мужскую роль в коротком метре про любовь 14-летней Ио к 30-летнему Рудольфу сыграл Юрий Визбор — по личной просьбе Михаила Ромма: «Однажды я сидел дома, и мне позвонили в дверь. Я открыл: на пороге стояла девушка-киргизка, одетая исключительно бедно. Я даже подумал, что она привезла какой-нибудь подарок из Средней Азии или что-то еще. Она сказала, что кончает ВГИК и хочет, чтобы я снялся в ее дипломной картине. Ну я, который только что из Рима! Я сказал: “Нет, это уже не мой полет, уровень не мой”. Вечером того же дня мне позвонил Михаил Ильич Ромм: “Юра, ну что же вы выгнали мою лучшую ученицу?”. Это оказалась Динара Асанова — ныне замечательный режиссер. Работать с ней было очень приятно: она гораздо глубже раскопала эту историю, за которой видели, так сказать, парафраз Лолиты на социалистическом уровне».

Помимо «набоковщины, которой в Советском Союзе быть не может» © Госкино, «Рудольфио» называли «подражанием Западу (так о фильме отзывался худсовет «Ленфильма»). Диплом Динара Асанова с горем пополам получила, но кино не могла заниматься еще пять лет, пока на «Ленфильме» не сменился директор. За это время Асанова вышла замуж за художника Николая Юдина, чей талант высоко ценила («Я-то что,— говорила она,— вот Коля...») и родила сына Анвара («Другими словами, я сделала полезнейшее дело в жизни»). Ее последующие фильмы — за 43 года жизни Асанова успела закончить всего 10 — попадали на экраны с серьезными сокращениями, после переделок и финальной визы Госкино.

Ругали Динару Асанову и за «пристрастие к актерской импровизации», и за работу с ребятами с улиц, а не профессиональными актерами. В 1970-х Асанову, снимавшую недетское кино про сложных подростков («Не бывает “легких” подростков — они все трудные, и им труд­но», — уточняла Асанова), называли «режиссером детского кино», на что она отвечала: «Честно признаться, начиная работать в кинематографе, я первое время возмущалась, когда меня называли режиссером детского кино. Во-первых, я никогда не была сторонницей узкой специализации в творчестве, а во-вторых, учась в институте кинематографии, вовсе не предполагала, что судьба моя окажется столь тесно связанной именно с детским кино. Сейчас, пытаясь проанализировать то, что сделано мною в кинематографе, я поняла, чем так привлекает меня работа над фильмами о подростках: в силу особенностей своего возраста они постоянно находятся в поиске — в поиске ответов на многочисленные вопросы, в поиске самого себя. И вот этот путь становления личности, мучительных поисков истины во время работы над фильмом я как бы прохожу вместе с ними».

Динара Асанова с сыном Анваром

«Но я с самого первого дня знакомства с нею уже видел перед собой незаурядного мастера. Я помню: сидела молодая женщина, почти девочка, хрупкая, тоненькая, некрасивая и красивая одно­временно. В лице — восток, Азия. В разговоре — русская интеллигентка. Немногословна. Я тогда думал: откуда же в ее искусстве сила, жесткость? Ну доброта — это понятно: женщина, тонкие запястья. Но одновременно — ни­какой сентиментальности... И вот я об этом думал, а сам ее разглядывал, а зрение у меня профессиональное, и я разглядел за этой хрупкостью и силу, и решительность, и бескомпромиссность»

Из воспоминаний Булата Окуджавы

Своего юношеского кумира Булата Окуджаву — тексты его песен она студенткой старательно переписывала в тетради, которые «всюду с собой таскала» — Динара Асанова в 1976 году сняла в фильме «Ключ без права передачи». Окуджава был одним из немногих, кто с ходу разглядел в режиссере «и силу, и решительность, и бескомпромиссность». Остальные же преимущественно описывали ее как хрупкую, молчаливую, застенчивую и даже недалекую. Редактор журнала «Искусство кино» Людмила Донец, которая делила с Динарой Асановой 524-ю комнату в общежитии ВГИКа, например, говорила прямо: «Ума я в ней никакого не обнаружила». Но позже, впрочем, раскаивалась: «Когда через долгие годы мы встретились на премьере “Беды” в фойе Дома кино и Динара сказала, что будет говорить перед фильмом, я просто испугалась: что она может сказать? И глаза вытаращила, когда услышала со сцены ее спокойную, деловую, разумную речь. Вот тебе и тихая девочка! Выходит, я ее совсем не знала».

Так же спокойно и рассудительно Динара Асанова разговаривала с подростками: терпеливо выслушивала их, воспринимала их рассказы о бедах и горестях крайне серьезно, философствовала о жизни и в общем-то считала равными, чем располагала к себе. «Для нее вся жизнь складывалась с этими детьми, — говорил кинооператор Дмитрий Долинин. — Они ходили к ней домой, рассказывали про свои романы... Она в этом во всем купалась, ей было это очень интересно. Динара выбирала людей, у которых было в душе что-то треснутое. Может быть, в этом дело, потому что благополучный мальчик не сыграет никогда в кино, он не сможет. Кино Динары нельзя назвать детским кино. Это кино просто о молодых людях, потому что проблемы недетские и подход недетский».

«Я не очень понимаю в женской одежде, но мне нравилось, как Динара одевалась. По-особому повязанная ко­сынка, крупные (недрагоценные) камни в металле и серебре, бусы, на боку сумка, всегда полная бумаг, лекарств. Болгарская вышивка на ней смотрелась как киргизская, бархатный костюм — как японский. Просто она была Динарой, и вещи эти были ее. С любимым сочетанием желтого и черного. Она часто и с удовольствием дарила свои вещи или одевала в них героинь картин. Но они как-то линяли на другом человеке, терялись, становились обычными. На ней же смотрелось ладно. Казалось, ей должно быть очень удобно в своих нарядах. Слово “на­ряды” — слишком. Она сама придумывала свою одежду»

Из воспоминаний Валерия Приемыхова, актера, драматурга и сценариста

Динара Асанова на съемках фильма «Жена ушла»

По сравнению с коллегами по цеху Кирой Муратовой и Ларисой Шепитько, которые обычно приходили на съемочную площадку в свитерах, футболках и «натурных пальто», Динара Асанова еще как наряжалась. Вот она, к примеру, на съемках фильма «Жена ушла» — в лоферах на высоком каблуке, пестрых расклешенных брюках, водолазке и парке с капюшоном. И конечно, в очках с затемненными стеклами, с которыми ее образ ассоциируется так же стойко, как с короткой стрижкой. На радикальный бьюти-эксперимент Асанова решилась только однажды, еще во ВГИКе. «Был случай: Динара наголо подстриглась. Но голова у нее была красивой круглой формы, как яблоко. Она мог­ла ходить без косынки, такой красивой формы была ее голова», — говорила Людмила Донец.

Большую часть гардероба — от кардиганов и рубашек с воротником-стойкой до платьев с кружевом — Динара сшила себе сама. Но что-то и покупала — как правило, в неочевидных местах. Свою любимую сумку — кожаный ягдташ — Асанова купила в охотничьем ма­газине на Неглинной. «По-моему, никому в голову не приходило, что у лауреата, известного режис­сера болтается на боку обыкновенная охотничья сумка с кольцами для подвешивания убитой дичи», — рассказывал актер, драматург и сценарист Валерий Приемыхов. И резюмировал: «Платье ее не было подчеркнуто национальным, но среди тысяч ленинградцев она определенно выделялась. Ее считали какой-то иной, не от мира сего».

Штрихов к портрету «иной, не от мира сего» добавляло и ее увлечение эзотерикой. «Незадолго до конца жизни Динара увлеклась экстра­сенсами, и, думается, не случайно: дело в том, что она и сама в какой-то мере принадлежала к ним — многое предвидела, говорила, что движением рук она и Анвар снимали боль, — вспоминала ее подруга Елена Россельс. — Бабушка, которая всегда всем помогала, умела лечить людей, была для Ди­нары каким-то земным волшебством. Месяца за три, за четыре до смерти Динара стала го­ворить мне (и, кажется, другим), что скоро умрет. Я про­тестовала, разубеждала ее, сердилась, но она продол­жала твердить свое».

Динара Асанова умерла от сердечного приступа в 42 года в гостинице «Арктика» в Мурманске, где вовсю шли съемки фильма «Незнакомка». Его Асанова считала своей лучшей работой. «В “Незнакомке” был эпизод, где 11-летняя Полина Федосова танцевала дома сама с собой, — вспоминала актриса Екатерина Васильева, которая играла в фильме главную роль. — На съемках Динара ее подзадоривала, чтобы она двигалась еще более развязно, раскованно. Та дотанцевалась до какого-то припадка — и вдруг упала на пол. Динара скрестила на себе руки и начала причитать: “Я больше не могу! Почему с ними это все происходит?”. У многих ребят, которые снимались в ее фильмах, тех самых трудных подростков, сложилась сложная судьба: кто-то очень рано умер. Динара принимала это все близко к сердцу».

Что смотреть

«Рудольфио», 1969

Динара Асанова: «Рассказ Распутина привлек меня многим: откровенной непосредственностью изложен­ного события, хотя ситуация не нова (девочка влюбляет­ся); богатым материалом, который давал основу для глу­боко психологического анализа отношений между героями; и, наконец, интересными людьми. В жизни такие ситуации встречаются довольно часто — когда подростки, мальчики и девочки пятнадцати-шестнадцати лет, первое свое чувство обращают на более взрос­лого человека, переживая первую любовь по-детски, с большим избытком чувств. И очень многое тогда зависит от взрослого человека, к которому обращены их первые порывы: как отнесется взрослый человек к этому — бе­режно или грубо; сразу же оттолкнет или сумеет без­болезненно для детской психики осторожно дать понять, что это — заблуждение.

В совместной работе с актерами мы неоднократно возвращались к этим вопро­сам и приходили к одному: как бы ни был забавен и смешон человек в предложенной ситуации, способность сильно и чисто чувствовать всегда говорит в его пользу; искреннее и нравственное чувство не допускает к себе ни легкого, ни иронического отношения»

«Не болит голова у дятла», 1974

Динара Асанова: «Ученые утверждают, что у дятлов бывает со­трясение мозга. От безуспешного ли постукивания или ненужного напряжения — этого никто еще не доказал. Фильм этот о подростках, но совсем не исключительно для подростков, он обращен и к взрослым. В этом вопросе самым важным для нас было найти интонацию, лишенную риторики и нравоучений, найти такой материал, с которым подросток мог бы себя отождествить. Историю, которая могла бы по-настоящему заинтересовать его. И найти та­кого героя, в котором каждый узнал бы себя. Поэтому фильм пронизан лирической, романтической музыкой и спортом. Поэтому и сюжет его — история любви, и герой его — заурядный подросток, обещающий вырасти в необыкновенного человека. Это не означает, что он станет каким-то крупным музыкантом. Просто речь идет о талантливой личности»

«Ключ без права передачи», 1976

Динара Асанова: «Когда я снимала “Ключ без права передачи”, то ребята, которые там игра­ли, — все из “благополучных” — ежедневно сидели у меня дома за чаем и разговорами до часу ночи, не заботясь, занята ли я, как себя чувствую... А пацаны вели и ведут себя совершенно по-иному: в гости придут только после пятого приглашения, долго сидеть себе не позволят. Они более тактичны, более просты в общении, у них серьезнее жизненный опыт, позволяющий буквально чуять, что мож­но, а что нельзя, позволяющий верно определить дистан­цию при контакте со взрослыми. Мы заметили, что после совместной нашей работы они стали мягче: их ощущение, что все взрослые — враги, сменилось более терпимым к нам отношением. Меня очень радует, что многие из наших ребят часто собираются, общаются между собой — значит, теперь они ищут поддержку и друг в друге. Мы взяли в картине только один слой. Но ведь есть еще и дети из “нормальных” семей, где матерям просто не­когда поговорить с ребенком. А самое страшное — дети из не очень обеспеченных семей, но пытающиеся выглядеть таковыми. Тут-то порой и начинается зависть, ведущая к опустошению личности. Что скрывать, случается и такое... И все это — проблемы не столько кино, сколько са­мой жизни. А наш фильм... Что ж, фильм пройдет по эк­ранам и осядет на полках... Дай бог, чтобы он расшеве­лил людей. Наши пацаны находятся в возрасте трудном, но и прекрасном. Человек в нем — как яблоко в цветке, как обещание плода... И потому еще есть надежда, что плод созреет для добра. А это во многом зависит и от нас»

«Жена ушла», 1979

Динара Асанова: «“Жена ушла” — про проблему разводов, это попытка понять, почему в нормальной, благополучной семье появляется трещина, почему исчезает умение понимать, чувствовать друг друга. Эта картина, кстати, прямо или косвенно связана с другим моим фильмом — “Бедой”. Пьянство, о котором речь шла в “Беде”, безнравственно, это сегодня, на мой взгляд, зло социальное, следователь­но, в той или иной форме бороться с этим злом нравствен­но. От пьянства в семье страдают больше всего дети. От разводов — тоже»

«Пацаны», 1983

Динара Асанова: «Это лента о так называемых трудновоспитуемых подростках, состоя­щих на учете в детской комнате милиции, совершивших правонарушения. Под Ленинградом существуют несколько лагерей летнего труда и отдыха для них. Действие фильма происходит в одном из лагерей, который называется “Про­метей”. А главный герой — как раз учитель. Ребячьим судьбам был посвящен интересный документаль­ный фильм М. Литвякова “Трудные дети”, который мне очень помог. Но начали мы со знакомства с ленинград­скими клубами, которые занимаются воспитанием труд­ных подростков. Мы были во многих из них. Очень инте­ресный народ там работает: фанатики, энтузиасты. В ос­новном ребята занимаются спортом. Есть клуб, в кото­ром десять вокально-инструментальных ансамблей. Дела­ется все, чтобы наполнить жизнь подростков каким-то ув­лечением, оторвать их от подворотни. Летом ребята выезжают за город, в лагеря. Собственно говоря, об этом и идет речь в фильме: о летнем трудовом лагере для ребят, состоящих на учете в милиции. Я давно знакома с такими лагерями. Знаю один из них: начали с пустого острова, все строили своими руками, жили в палатках. А теперь на этом же острове прекрас­ный поселок: трехэтажные дома, коттеджи, хорошо обо­рудованная дискотека, сауна, асфальтовые дорожки. Вро­де бы надо радоваться: у ребят все условия для отдыха. Но в том-то и дело, что этим ребятам нужен не отдых, а целесообразный труд. По-моему, тот лагерь, где все на­чиналось заново, идеален для тех, кому труд, коллектив нужны как лечение. Мы снимаем в картине именно такой лагерь, а не образцово-показательный. Мне кажется, это очень важно для кино — показывать жизнь такой, как она есть»