Стиль в фильме «Большие надежды»

Стиль в фильме: «Большие надежды»

Иногда костюмы к фильму служат не просто для создания красивой картинки, а задачей ответственного за них художника становится придумать визуальное «второе дно». Экранизация бессмертного романа Чарльза Диккенса «Большие надежды» с Гвинет Пэлтроу и Итаном Хоуком в главных ролях — как раз из этой серии.

е каждый режиссер возьмется экранизировать культовую литературную классику: задача тут не просто пересказать известный сюжет, но сделать это на языке, понятном современному зрителю. Можно, например, поставить на эффектный антураж, добавив бурлескного глянца и костюмов в духе бродвейского мюзикла. А можно, как Альфонсо Куарон, адаптировать героев, место действия и события так, чтобы стало понятно: за более чем полтора века ничего, в общем-то, в человеческой природе не изменилось. Фильм «Большие надежды» в свое время получил смешанные отзывы — по большей части из-за чересчур романтизированной концовки, лишенной, как писали некоторые критики, глубины. Что ж, возможно, зато во всем, что касается визуальной части, это кино дает серьезную пищу для размышлений.

Актеров в «Больших надеждах» версии Куарона одевала известная художница по костюмам Джудианна Маковски: в ее портфолио значится, например, работа над первой частью эпопеи о Гарри Поттере — «Мальчике, который выжил», и «Голодными играми». Фильм никогда не был номинирован на приз за лучшие костюмы (впрочем, как и ни на какую другую награду), а зря: они в «Больших надеждах» отменные, особенно те, в которых появляется Нора Динсмур (режиссер решил дать мисс Хэвишем такое вот новое имя). В оригинальном романе полубезумная старушка носит старомодное подвенечное платье, отделанное жутковатыми рюшами, — вечная память о несостоявшейся свадьбе, которая навсегда остановила для нее течение времени. В фильме же мисс Хэвишем, она же Динсмур, куда более модный персонаж: то нарядится в тунику и брюки в духе зрелых коллекций Ива Сен-Лорана, то в ориентальный костюм вроде тех, что делал Кензо Такада на заре карьеры, то в вечернее платье на одно плечо, словно созданное Юбером Живанши. Идея костюма как инструмента невербального общения со зрителем сохраняется: мисс Динсмур законсервировалась в 1970-х, о чем недвусмысленно намекает ее внешний облик. Легко представить, как во всех этих нарядах Нора Динсмур веселилась рука об руку с Энди Уорхолом в «Студии 54» и проводила каникулы в Париже со своими богемными друзьями. Куарон дает небольшую подсказку. В одной из сцен старушка говорит главному герою Финну (который в оригинале был, если помните, Пипом): «Только представь, мужчина бросает 42-летнюю женщину прямо у алтаря». По сюжету, который разворачивается в 1990-е, мисс Динсмур около 70 лет: проведя несложный подсчет, понимаем, что 1970-е и есть та эпоха, в которой остановилась жизнь покинутой невесты. И даже когда Финн возвращается в особняк Динсмуров семь лет спустя, он обнаруживает свою старую знакомую такой же, как оставил: точь-в-точь Твигги из рекламы лондонского бутика Biba 1974 года.

В фильме есть еще одна сильная художественная линия — противопоставление нарочито старомодной (по крайней мере, для поздних 1990-х с их повальным увлечением минимализмом) мисс Динсмур и ее племянницы Эстеллы, которая любит жутко модные платья-комбинации, водолазки с американской проймой и пиджаки. Гардероб старлетки до боли напоминает знаменитые «Семь простых вещей», которые Донна Каран представила в 1985 году в качестве дебютной коллекции для собственного бренда. Кстати, поговаривали, что дизайнер стояла чуть ли не за всеми костюмами для экранизированного романа, но на деле Джудианна Маковски использовала всего несколько ее моделей — на большее у продюсеров малобюджетного кино просто не хватило денег.

Зеленый несет двойной смысл: это упадок и надежда одновременно, и точно так же персонажи фильма раскрывают обе стороны своей души.

Гвинет Пэлтроу на съемочной площадке

Амбер Валетта на показе Gucci
Fall 1995

Тем не менее именно в Donna Karan героиня Гвинет Пэлтроу появляется в одной из ключевых сцен — на встрече Финна и Эстеллы в нью-йоркском Централ-парке. Только вот образ,
в особенности застегнутая на одну пуговицу рубашка из атласного шелка, вызывает в памяти
имя еще одного дизайнера — Тома Форда и его первую коллекцию осень-зима 1995 в качестве креативного директора Gucci. То был момент, поворотный не только для итальянского модного Дома, но и для всей fashion-индустрии, и такой оммаж со стороны художницы по костюмам
можно считать попыткой подчеркнуть: Эстелла не какая-то там провинциалка из Флориды,
а обитательница Манхэттена до мозга костей. Кстати, обратите внимание на туфли: почти весь фильм Пэлтроу разгуливает в симпатичных мюлях. Во второй половине 1990-х они были на пике, и с легкой руки Алессандро Микеле и Maryam Nassir Zadeh буквально пару сезонов назад вернули себе былую славу.

И все же главный визуальный код, который предлагается разгадать зрителю, — настойчивое, регулярное, словно налипающее на зубах использование зеленого цвета. Говорят, это такой авторский прием Альфонсо Куарона, который был заметен еще в его «Маленькой принцессе»
(над костюмами для нее, кстати, тоже работала Маковски), — мол, зеленый любимый цвет режиссера. Но сдается, все не так просто. Зеленый в фильме буквально повсюду. В цветущем райском саду при особняке мисс Динсмур и внутри обветшалого здания, где «пахнет увядшими растениями», — словно метафора самой его обитательницы, такой нарядной снаружи и совершенно сухой и безжизненной внутри. В нарядах мисс Динсмур и Эстеллы, которые носят все оттенки зеленого — от травянистого и ядовито-салатового до глубокого бутылочного. В такой незначительной, на первый взгляд, детали, как рубашка Финна, когда тот покидает родной город, чтобы отправиться за своими большими надеждами в Нью-Йорк. В стенах галереи на открытии выставки новоявленной звезды арт-сцены Финнегана Белла и даже на гостях — на каждом из них надето что-то зеленое.

Символический зеленый цвет в «Больших надеждах» Куарона — все равно что желтый в «Преступлении и наказании» Достоевского, олицетворяющий болезненное, нездоровое состояние. Но то болезнь иного толка, не физическая, а душевная — патологическая неспособность любить, будь она спровоцирована раной, нанесенной близким человеком, как в случае с мисс Динсмур, или взращенной смолоду, как у Эстеллы. Зеленый несет двойной смысл: это упадок и надежда одновременно, и точно так же персонажи фильма раскрывают обе стороны своей души. Впрочем, под конец их пути — буквального или метафорического — происходят раскаяние и очищение: и Нора Динсмур, и Эстелла в своих финальных сценах предстают перед зрителем во всем белом. Сомнений не остается: у этой истории определенно хэппи энд, пусть даже критики его
и не оценили по достоинству.

Что надеть