Не стреляйте в бруталиста
ФОТО:
АРХИВ ПРЕСС-СЛУЖБЫ
На экваторе Венецианского фестиваля мировые СМИ сошлись во мнении: «Золотой лев» забронирован Брэди Корбетом и его «Бруталистом». Это байопик вымышленного венгерского архитектора, выпускника Баухауса, выжившего в Холокосте и перебравшегося за океан. В главной роли сияет Эдриен Броуди, и, по мнению Кати Морозовой, впервые со времен «Пианиста» столь ослепительно.
В одном из самых важных высказываний о Холокосте, произведенном современной немецкой литературой — романе «Аустерлиц» Винфрида Георга Зебальда, — герой дотошно изучает публичные архитектурные сооружения. Вокзалы, библиотеки и концлагеря, ставшие музеями. Последние — единственная доступная ему встреча с событием — по касательной. Читатели тоже ни в коем случае не свидетели, нам не нужно видеть, слышать, представлять то, что происходило. Достаточно побыть с человеком, чья жизнь надломилась еще тогда, но длится, чье тело как бы распалось, но функционирует. Событие остается за страницами или за кадром, как и в случае «Бруталиста» Брэди Корбета — монументального шедевра, в котором об ужасах концлагеря и попытках новой жизни нам будут говорить узкие пространства с бетонными стенами, глыбы каррарского мрамора и мрак залитых водой подвальных помещений.
Герой «Бруталиста» — венгерский архитектор еврейского происхождения Ласло Тот (Эдриен Броуди), выживший в концлагере и эмигрировавший в Америку. Здесь у него есть уже устроившийся кузен, сменивший фамилию и женившийся на католичке. Здесь же появляется главная надежда на возможность будущего — кузен сообщает, что жена и племянница Ласло тоже выжили. Ожиданию жены, то есть некоторому обещанию в том числе физической цельности, посвящена первая часть фильма. От второй ее отделяет самый настоящий пятнадцатиминутный антракт — небывалая дерзость, особенно если учесть, что фильм длится 215 минут. На пресс-конференции Корбет эмоционально объяснял нелепость хронометражных рамок и предположил, что следующий фильм может длиться, например, 45 минут. Никто не запретит. Действительно, Корбет умеет добиваться желаемого и отстаивать свое режиссерское видение. В общей сложности над «Бруталистом» работали 7 лет, съемки при этом начались (и закончились) только в прошлом году, и дело не только в бесконечных задержках из-за пандемии. Корбету приходилось убеждать — как придется и герою «Бруталиста» — в том, что его шедевр должен быть таким, каким мы его теперь видим. Фильм снят в популярном в 1950-е формате Vista Vision на 70-мм пленку, в Венецию на премьеру привезли десятки катушек.
Корбету нравится критиковать американское общество (см. его прошлый фильм Voxlux, который в России прокатывали как «Вокс люкс», а до этого показывали в Венеции — о карьере поп-певицы, девочкой спасшейся от школьного шутинга). И хотя он заявляет, что в Голливуде на некоторые темы невозможно говорить, в «Бруталисте» его критика даже более масштабна и непоколебима — герой спасся от нацизма, но попал в капитализм.
В фильме Америка — это Гай Пирс в роли эксцентричного миллионера, предпринимателя Харрисона ван Бюрена; в первую же встречу с Ласло он наорал на него, недовольный сюрпризом сына, заказавшего переделку отцовской библиотеки. Само собой, ван Бюрен не заметил шедевр — «бесконечную библиотеку», где нет ничего, кроме книг и света, и понял его, только когда пошла молва в журналах. Дальнейшее знакомство двух героев, как постепенно становится ясно, антагонистов, развивается стремительно — Тоту заказывают масштабный проект, и намечается что-то вроде дружбы, насколько она вообще возможна между заказчиком с деньгами и художником-иммигрантом. Отдельные выходы Гая Пирса уморительны, а главный мем фильма про «интеллектуально стимулирующие беседы» оставляют нас до поры до времени с ощущением, что в иных домах рады другим людям.
Очевидно, что «Бруталист» — это и фильм об эмиграции, об исходе, об отсутствии дома как такового (что строит Тот, если не дом, не храм, не каземат?). Но Корбет не бросается сценами ужаса жизни американских иммигрантов; контраст с обедами в доме ван Бюрена — очень пунктирный, немного кадров очереди за едой для малоимущих и затем оголенные плечи дам на светском приеме. Это Америка, спокойно говорит Корбет. И добавляет, что в Америке о Холокосте — равно как об архитектуре и прочих интеллектуально стимулирующих вещах — будут говорить между обедом и сигарой после него. Так или иначе разговоры сделали свое — влиятельные друзья миллионера помогают жене Тота пересечь Атлантику.
Вместе же они, уже семьей — и это вторая часть фильма — выглядят еще более инаково; не просто чужаки, заново выстраивающие жизнь после катастрофы, а бестелесные души, вернувшиеся из преисподней. Жена Тота, Эржебет (Фелисити Джонс), перемещается в инвалидном кресле и по ночам кричит от боли, племянница — нема, у самого Тота живут в основном глаза (это окно в его боль, скрытую даже за улыбкой), его «чудовищно худое» тело предпочитает опиумные грезы. Но это ночи, днем же он строит свой храм — амбициозный проект то ли городского культурного центра, то ли протестантской церкви, заказанный его покровителем ван Бюреном. Развитие их отношений показывает, что люди, целые страны могут делать с чужаками, что капитализм делает с искусством, что иллюзия рая делает с душами, прибывшими из ада.
У фильма много возможностей трактовки, включая религиозные. Корбету важны кадры креста, отбрасывающего тень на бетонные стены, или алтарь из мрамора, который доставили из Каррары; там разыгрывается кульминационная сцена, о содержании которой вынужденно умолчим. Но в большей степени «Бруталист» — это сага об обретении евреями дома. В эпилоге, где Корбет вдруг играет в документальный фильм (чтобы сомневающиеся, гуглить Ласло Тота или нет, все же полезли в телефоны) — действие происходит на первой архитектурной биеннале в Венеции, чествующей Тота, — становится ясно, что по крайней мере часть семьи архитектора нашла свой дом на Земле обетованной. Но зная корбетовскую дерзость, кажется, что ему есть что сказать и о новом доме, и вообще о каждом из них, ведь в концепцию любого сооружения со стенами и заборами заложена пугающая своей непреложностью необходимость отделять своих от чужих.
