«Кажись, будет шедевр»
В галерее Ruarts открылась выставка фотографии Сергея Борисова — одного из главных хроникеров отечественной андеграундной сцены. В ретроспективную выставку, приуроченную к 75-летию Борисова, вошли как его знаковые кадры (на них — Агузарова, Цой, Кабаков, Немухин), так и совершенно неизвестные публике. Для The Blueprint Борисов рассказал истории нескольких снимков: как ему удалось раздеть Лимонова, положить группу «Диалог» на асфальт и подловить Ленина с петлей на шее.
Диалог. 1983
Когда из кемеровской филармонии мне пришел заказ на плакаты для группы «Диалог», я одновременно и обрадовался, и озадачился. Во-первых, мне хотелось снять непокорных ребят, гордо вышагивающих вопреки общему движению, а так как слово рок-группа в те годы стыдливо заменялась словосочетанием «вокально-инструментальный ансамбль», то это значительно усложняло задачу показать их не просто артистами, а парнями, чей лежачий шаг являл собой как бы философию соц-арта. Начинать надо было с одежды. Обычно я все новоиспеченные рок-группы одевал у себя в мастерской, зачастую используя свой гардероб, но в данном случае ребята находились на гастролях в Ленинграде, а мне только предстояло туда приехать. Мы потратили немало телефонного времени в обсуждении их внешнего вида, кое-что я все-таки прихватил с собой. На улице стоял поздний ноябрь. К счастью, бесснежный, хотя небольшие кучки полуубранного снега все-таки попадали в кадр. Ребята проявили чудеса героизма покорно утраиваясь на промерзлом асфальте. Где-то в подъезде нашелся стул, на который я взобрался и начал снимать. На пятом или шестом дубле из подъезда выскочили какие-то люди, к тому же на заднем плане переходил улицу мальчик. Время как будто растянулось. Я дал мальчику поднять ногу, помолил Всевышнего, чтобы никто из ребят не напортачил и сделал снимок. Кажись, будет шедевр, — пронеслось в голове. И действительно снимок сразу был признан всем мировым фотосообществом. Даже в середине 90-х в Германии вышла CD с этим изображением на обложке. Фотография весьма успешно продалась в 2007 году в Лондоне, на аукционе Sotheby’s.
Гласность и Перестройка. 1986
В 1980-х жил я на проезде Шокальского. Это за метро Медведково. Или в Медведково, за метро Бабушкинская, в общем, на краю географии. Добираться до студии на Знаменке, тогда она называлась улица Фрунзе, мне на машине удавалось минут за 50. Это потому, что я ездил не в час пик. Сколько сейчас добираются люди, даже боюсь спрашивать. Ну вот еду я себе, чертыхаюсь, отмахиваюсь от истеричных гудков, обгоняемых машин. Вдруг впереди вижу грузовик с двумя замотанными в крафт-бумагу фигурами, одинаковыми. Наметанным глазом по гордой посадке головы, определил, что это поясные скульптуры Ленина. Одинаковые — значит с какого-то комбината изоискусств. Напомню, идет 1986 год. Горбачев объявил Перестройку и Гласность, по ТВ ставят вопрос о целесообразности коммунистического пути развития, а где-то продолжают штамповать Ленинов. Заряжаю на светофоре аппарат и продолжаю следовать за грузовиком. Народ вокруг не обращает внимания на привычную картинку. Не Христа же статую везут. Наконец на очередном светофоре выскакиваю с фотоаппаратом и успеваю сделать несколько снимков. Назвал я этот снимок «Гласность и Перестройка». На одной выставке в Цюрихе посетители спросили меня про эту работу: «Что здесь происходит? Это заложники?» А ведь именно в Цюрихе великий вождь и учитель, попивая в кафе пивко, готовил революцию в России. Хотел я им все объяснить, но посетовав, что плохо знаю иностранные языки, просто сказал «Йес».
Эдуард Лимонов. 1994
Перед тем как ехать на съемку к Лимонову, я запасся несколькими крупными лимонами, авось пригодятся. До его возвращения в Москву в артсреде только и было разговоров о нем и о его книге
«Это я — Эдичка». Особенно об эпизоде с негром-геем. Можно сказать, что он уже был звездой андеграунда. Когда я перешагнул порог снимаемой им убогой квартиры, то первое, что увидел — макет будущего первого номера газеты «Лимонка». «Вот решил издавать газету. Для этого нужны деньги, потому и согласился на съемку». А съемка была заказана для календаря и за нее ему заплатили крупную сумму. В условиях не было сказано, что он должен сниматься обнаженным, но когда он признался, что ему позарез нужны деньги, я решил это использовать и уже как о деле решенном предложил ему сниматься обнаженным с лимоном на причинном месте. И сказал, что в качестве бонуса могу вырезать из лимона лимонку. На что Эдичка с удовольствием согласился.
Наша утопия. 2020
Хорошо иметь свою дачу. Особенно хорошо иметь ее в 25 лет. А еще лучше, если все знают, что она не по наследству тебе досталась и не от богатого супруга, а куплена на деньги, полученные с твоего творчества, с продажи твоих картин. Для большинства художников это утопия, но не для Вовы Перкина. Вот Вова и пригласил членов группы, которая год назад патриотически переименована из Notre Utopie в Нашу Утопию к себе на новенькую дачу под Наро-Фоминском. При подъезде к Вовиной даче вспомнилось, что в этих краях шли ожесточенные бои с фашистами. Воронки от фашистских бомб перемеживались с партизанскими «спящими полицейскими», зато сама дача оказалась прелестна. Собравшиеся на даче ребята были полны энтузиазма и на руках отнесли за несколько километров совместно созданное произведение, где его уютно разместили в поле под извечной русской березкой. Далее состоялся перформанс, завершившийся ритуальным сожжением произведения. Все это было зафиксировано на видео и когда-нибудь займёт своё место в музее. А мне в этот момент вспомнились хеппенинги 1980-х, и я прижался к плакучей березке...
Па-де-де. 2016
Я опять хожу в Большой Театр. Раньше я, конечно, тоже ходил. Например, на премьеру «Анны Карениной» в 1980 г. Билет, тогда подарил мне Мариус Лиепа. В тот раз, так как я сидел в первом ряду, мне довелось воочию познать, что такое «клака». Спасибо Мариусу. С тех пор я много лет не ходил в Большой. И вообще как-то охладел к балету, а оперы никогда не любил. Но моя неприязнь никогда не относились к зданию Большого театра и площади перед ним. Хотя, насчет площади надо уточнить. Я ее любил и люблю, но последние годы скорее сочувствую. Как, впрочем, и всему московскому центру , «украшаемому» провинциалами, мстящими Москве за ее очевидное превосходство над провинцией. Но вот этим лебедятам, которые видимо были призваны изуродовать благородный облик Большого, я попытался придать ироническую интонацию. Кажется, это получилось. Поэтому я с чувством выполненного долга перед театром, пошел туда и с удовольствием посмотрел «Спартак» с молодыми исполнителями.
Перемен. 2020
Тридцать лет, как погиб Цой, но любовь к нему только крепнет в народе. Однажды я с моделями Ниной и Лизой прогуливался по Арбату и увидел, что на стене Цоя кто-то приклеил постер с изображением Вити, сделанным мною в 1985 году. Это было мило, и я поснимал девушек на фоне легендарной стены. Через несколько дней мне позвонила Нина и сказала, что ее бойфренд Ваня фанатеет от Цоя и тоже хочет сняться на его фоне. Я знал Ваню, его скульптурную фигуру и тоже был не против снять его, но для порядка решил поломаться. В итоге договорились, что я сниму его только с Ниной и только топлесс. Когда прибыли на место, оказалось, что постер уже сорвали. Пришлось мне взять из студии небольшой постер и уже, понятно, надо было сниматься с ним в руках. Тут Нина заупрямилась. Вокруг было много народу, да еще менты ходили взад-вперед. Я взялся это уладить. Как только менты продефилировали, я подошел к группе хипстеров пытавшихся делать селфи и, показав на Ваню, который уже снимал рубашку, сказал, что он чемпион по боям без правил и терпеть не может, когда кто-то снимается, а тем более, снимает рядом. Хорошо, что с их места было видно только внушительную Ванину мускулатуру, а не его добродушное лицо. Они быстренько ретировались. Нина забралась на Ваню, скинула майку и, вдруг, одному из ментов вздумалось вернуться. Нина быстро сообразила и закрыла свои груди постером, а я сделал вид, что снимаю, затем вопросительно посмотрел на мента, тот понимающе ухмыльнулся, опять свернул за угол и я уже спокойно продолжил снимать. Самое обидное, что когда ребята оделись, еще минут десять не было ни ментов, ни хипстеров. Вообще никого, кто мог бы нам помешать.
Танюшка. 1987
Она была парикмахершей. Поведением ничуть не отличалась от своих коллег, разве, что была развязнее других. При малознакомых людях рассказывала пикантности из своей сексуальной жизни. Скорее всего выдуманные, чтобы проверить реакцию. Но как она чувствовала кадр! Из 36 кадров в пленке, минимум 20 были в десятку. Она оживила всю коллекцию Кати Филипповой, хотя та воротила нос — «Не люблю шлюх». К сожалению, она недолго была моей моделью. В конце 1987 вышла замуж за жандарма из французского посольства. Через несколько лет одна из ее подруг сказала мне, что она живет в 120 км от Парижа и у нее двое детей. Видимо, плохое знание французского помогло ей сохранить благочиние.
Русские идут. 1985
Когда мои фотографии стали публиковаться за рубежом, то выяснилось, что мир интересует мода в СССР. Особенно новая мода. Здравый смысл подсказывал, что такая мода может быть в Молодежном Доме моделей. Я поехал в Тушино, благо в те годы по Москве еще можно было ездить, но, увы... Одежда там была ничуть не лучше, чем в других домах моды. Зато девушки там были великолепные. Я организовал вечернюю съемку, на которой снимал их прыгающих и веселых на фоне света ночного города и фар проезжающих машин. На девушек это действо произвело должное впечатление, и я сразу подружился с ними. Публикация имела успех, но нам уже не хотелось расставаться. Мне и девчонкам хотелось дружить, снимать и сниматься. И я стал снимать их ради любви к искусству. То есть в стол. Бодипэйнтинговые сессии, проведенные нами в 1985 году, пригодились мне впервые только в 1987, когда мой снимок попал на обложку гамбургского журнала «Темпо». Затем в 1989 году, когда парижский ФОТО выпустил специальный номер про СССР. Там восьмистраничная статья обо мне открывалась фотографией Ирины Марченко. Этот снимок я назвал «Русские идут». Он отражал предчувствия Запада и мое представление о русской красоте.
