Лиза Янковская

«Пропавшая»,
но не растерянная

В ночь с 8 на 9 сентября на «КиноПоиске» стартует сериал «Пропавшая» — многосерийный триллер американского режиссера Вадима Перельмана, который снимал в Голливуде (в том числе под патронажем Стивена Спилберга), участвовал в Берлинале, а между этим успевает делать и российские проекты (например, «Измены» с Еленой Лядовой или новеллу в пятых «Елках»). Героиня «Пропавшей» — богатая наследница, которая исчезла 10 лет назад и внезапно объявилась — первая большая роль многообещающей актрисы Лизы Янковской, за которой мы следили давно, и вот дождались. Журналистка и руководитель управления контента и дизайна TSUM.ru Анастасия Полетаева поговорила с ней о самоотдаче, наследственности и синдроме самозванца. И конечно, о съемках у Перельмана. А оператор «Пропавшей», легендарный Владислав Опельянц специально для The Blueprint снова снял Лизу — теперь уже как фотограф.

текст:
Анастасия Полетаева

ФОТОГРАФ:
ВЛАДИСЛАВ ОПЕЛЬЯНЦ

СТИЛИСТ:
ЕКАТЕРИНА ПАВЕЛКО

АРТ-ДИРЕКТОР:
ЛИЗА КОЛОСОВА

ПРОДЮСЕР:
МАКС КУЗИН

MUAH:
ЛЕРА ВИТЬКО

ГАФФЕР:
АЛЕКСАНДР ЕГОРОВ

АССИСТЕНТ ФОТОГРАФА:
ПАВЕЛ ПАНКРАТОВ @ BOLD MOSCOW

АССИСТЕНТ ПРОДЮСЕРА:
БОГДАН ТЕРЕЩЕНКО

АССИСТЕНТ СТИЛИСТА:
ДАРЬЯ ЛУКАШ

РЕТУШЬ:
ИРА ДАЛЬ

Поздравляю с первой главной ролью!

Спасибо.

Как ощущения? Я видела, у «Пропавшей» 99 процентов ожидания на «КиноПоиске».

Честно говоря, я офигела, когда это увидела. Почему тогда не 100 процентов? (смеется)

Как ты попала в этот проект?

Это был какой-то прямо огромный кастинг — не хочу соврать, но на главную роль отсмотрели что-то около двух с половиной тысяч девочек. Сначала всех попросили прислать самопробы, а я никогда в жизни не записывала самопробы и не умею этого делать. В итоге я их записывала три дня подряд. После были отборочные туры. Всю эту работу Вадим Перельман (режиссер «Пропавшей», а также сериала «Измены» и голливудской картины «Дом из песка и тумана», номинированной на три премии «Оскар». — Прим. The Blueprint) вместе женой Тоней Перельман (кастинг-директором «Пропавшей». — Прим. The Blueprint) провели дистанционно — из Канады. Например, пробы с режиссером у нас проходили в зуме.

Водолазка, юбка, бомбер Prada, сапоги Hunter

У тебя было какое-то ТЗ для самопроб?

Был целый лист А4 с инструкцией, что нужно сделать. Еще прислали почитать сценарий и три сцены, которые как раз надо было записать на видео. Это три самые сложные сцены по актерскому диапазону. Оказалось, есть еще какие-то правила: как правильно одеться на самопробы, какой должен быть фон. Я ничего этого не знала и сделала как сделала.

Записала на телефон?

На компьютер. Мы с мамой придумали целую систему: она мне звонила по телефону и кидала реплики, а я на компьютер все это записывала. Потом мы встретились с Вадимом и Тоней по зуму, обсудили персонажа. Сами пробы длились, наверное, месяц — Вадим просил меня попробовать очень разные направления.

Вы искали персонажа?

Конечно. Не знаю, должна я была что-то предлагать Вадиму или нет, но я это сделала. А Вадим взял меня с этим видением героини и начал раскачивать в разные стороны: пробовать так, так, так. Он тоже искал, нащупывал. Были и ужасные моменты, когда у меня прямо не получалось, и мы оба понимали, что двигаемся не туда. Я нервничала, потому что меня еще даже не утвердили на роль, а Вадим говорил: «Все, я понял, давай по-другому». Потом были ансамблевые пробы с другими актерами — например, у меня была неделя, когда я каждый день пробовалась с разными мамами своего персонажа, мы играли одну и ту же сцену в зуме.

Водолазка, юбка, бомбер Prada, сапоги Hunter

С мамой, кстати, интересно. Я отдельно гуглила Марию Куликову, которая сыграла в «Пропавшей» маму твоей героини, — очень знакомое лицо, но я не могла вспомнить, где ее видела. А оказалась, что она очень известная сериальная актриса, просто играет в совсем другом типе сериалов — в федеральных.

Да-да-да.

Но выглядит в «Пропавшей» очень органично.

Вадим вообще интересно выбирает актеров.

Как тебе сообщили, что ты прошла?

Мне написала Тоня Перельман. Пока шел кастинг, мне на почту все время приходили от нее очень торжественные сообщения, похожие на праздничные открытки: «Поздравляю, вы прошли в следующий тур». И в какой-то момент мне сообщили в почте, что было очень много девочек, но выбрали меня. Я достаточно скромный человек, и в этот момент у меня было ощущение, как будто я Гарри Поттер... Не знаю, как сказать.

Синдром самозванца?

Да! От поздравлений, излишнего внимания, фанфар синдром самозванца у меня моментально врубается, я сразу теряюсь. Пока что не умею адекватно реагировать на такие вещи.

Но раз ты прошла столько этапов отбора, видимо, тебя что-то зацепило.

Во-первых, мне очень хотелось поработать с Перельманом. Это первое и основное, что меня заинтересовало сначала. Но когда я прочитала сценарий, мне стало интересно разобраться в персонаже с такой сложной психикой. У меня уже несколько таких было, и мне кажется, я в принципе такой актер-исследователь. Я очень много про себя и про жизнь понимаю именно через профессию. Мне было интересно думать, что случилось с Леной Гарбер, какие у нее травмы, какие отношения с семьей.

То есть ты, работая над персонажем, копаешься в себе и смотришь, какие у тебя с героиней общие острые точки.

Да, конечно. А как еще?

Есть актеры, которые, наоборот, говорят, что для них самое интересное — отстроить вторую личность внутри себя и уже из персонажа что-то получить, то есть полностью обратный процесс. 

Но я всегда и от персонажа что-то забираю в конечном итоге. Это взаимообмен. В какой-то момент я поняла, что мне удивительным образом приходят роли, ровно тогда, когда это нужно, — когда я что-то поняла про себя или прошел какой-то период в моей жизни. То есть еще полгода назад я бы не смогла это сыграть, потому что я не понимала, о чем это, а сейчас я понимаю. Сразу думаешь: «О, можно не ходить к психотерапевту, надо просто сыграть эту сложную штуку — и отпустить таким образом эту ситуацию». То, что я делаю, меня подлечивает.

От поздравлений, излишнего внимания, фанфар синдром самозванца у меня моментально врубается, я сразу теряюсь

А ты сама ходила к психотерапевту?

Да. У меня очень неадекватная позиция по этому поводу, очень пафосная. Я два с половиной года ходила к психологам, поменяла четырех разных психотерапевтов, и мне было очень интересно — до момента, пока терапевт не стал со мной разговаривать. Я помню свой последний сеанс: мы разговариваем, и в какой-то момент... Мне стыдно за это, но я говорю: «Скажите, а вот вы смотрели фильмы Тарковского?» Психолог говорит: «Да, Елизавета, я смотрел». Я: «А как вы думаете,Тарковский снял бы какой-нибудь свой фильм, если у него был бы психотерапевт?»

Ну это же популярная история — «из ресторанов в космос не летают», психически здоровые люди, мол, не оставляют после себя шедевры, и так далее.

Да, это интересная тема. В общем, я решила из-за этого не ходить к психологу, потому что я поняла, что эти сеансы лишают меня рабочего материала. Весь последний год мне очень везло на роли, и я все травмы и проблемы в эти роли отдавала. При этом у меня много подруг, которые ходят к психотерапевту, рассказывают фантастические вещи, и я вижу, как они здорово меняются, как им это помогает. Может быть, когда-нибудь я снова пойду, но пока я думаю, что меня это, скорее, разрушает.

В прошлом году у твоего брата Вани Янковского вышел сериал «Топи» — триллер, как и «Пропавшая». Вы обсуждаете свои проекты, советуете что-то друг другу?

Да, постоянно.

То есть он знал, что ты пробуешься в «Пропавшую».

Да, а я знала, что он пробуется в «Топи». Более того, меня туда тоже позвали на пробы. Но я не пошла: Ваня был уже утвержден и очень хотел там сниматься, и я решила, что не очень правильно пробоваться в тот же проект. Это солидарность. Забавно, что мы встретились с ним потом в Минске на съемках: Ваня снимался в «Топях», а я снималась как раз у Перельмана в «Пропавшей». Мы с Ваней даже сначала жили в одном отеле. Ваня меня всегда поддерживает, ему все интересно, мы вообще с ним очень дружим.

Свитер, юбка Gucci

Скажи, ты рассматривала для себя что-то кроме актерства?

Мне кажется, я до сих пор рассматриваю. Мне многое интересно, я много чем увлекаюсь. Например, я пишу.

Художественные тексты или скорее дневниковые?

Дневники я веду вообще с восьми лет — очень люблю писать от руки. А несколько лет назад я начала писать прозу. Не очень много, в стол. Это видит только моя семья и мой мастер, Олег Львович Кудряшов. На втором курсе ГИТИСа он даже пытался перевести меня с актерского на режиссуру. Сказал, что мне будет очень скучно в актерстве. Я и сама думала об этом. В институте часто говорили, что у меня есть режиссерский мозг. Меня даже не хотели зачислять из-за этого, потому что считается, что актриса с маленьким режиссером внутри — это проблема.

Я училась на таком факультете, где актеры учатся вместе с режиссерами. Мечтала об этом с восьмого класса, даже проучилась в Школе-студии МХАТ два года, но все равно ушла в ГИТИС. У режиссеров была своя программа, у актеров своя, но была еще и совместная часть, где мы учились работать с режиссерами, а режиссеры учились объяснять артисту, что им нужно.

Еще я думала — и до сих пор думаю — пойти учиться на сценариста, попробовать что-то написать. Еще мне интересна история кино. Мне интересны животные, я работаю волонтером в собачьем приюте, и иногда в шутку с моей коллегой Маритэ мы мечтаем создать Империю Псов с шикарными виллами, такая Рублевка для собак (смеется). Но все это... Я понимаю, что профессия должна приносить заработок, поэтому задаюсь вопросом — что я могу делать такого, что бы меня обеспечивало в жизни. Вряд ли можно обеспечить себя, занимаясь Рублевкой для псов.

Это сложный вопрос. Мне кажется, теоретически заработать можно любыми странными вещами — и это происходит повсеместно.

Тоже верно. Короче, все вещи, которые мне интересны, так или иначе связаны с искусством, с кино. Если бы я была не актрисой, то, наверное, стала бы сценаристом или режиссером-документалистом. Как-то так.

Когда человек не из творческой семьи решает пойти в условно гуманитарную профессию, его часто пугают, как раз давят на синдром самозванца. А как себя чувствует ребенок из семьи актеров, когда выбирает творчество?

Когда ты родился в творческой семье, твои ставки еще выше.

Это твои собственные ожидания от себя, или ты слышала об этом со стороны?

Не знаю, появилось бы у меня такое ощущение, если бы я не чувствовала это со стороны. Я всегда знала, что от меня ждут великих свершений. Сейчас все используют так много новых понятий — газлайтинг, токсичность, абьюз и прочие термины для явлений, на которые человечество наконец-то обратило внимание. А я вдруг поняла, что нет никакого слова, относящегося к детям из известных семей и к их проблемам. Хотя на самом деле детей из известных семей очень часто троллят. Я училась в обычной образовательной школе — и постоянно там дралась. Я била ребят, меня били, унижали и оскорбляли просто из-за того, что мой дедушка — известный артист.

Сеансы у психолога лишают меня рабочего материала. Последний год все свои травмы и проблемы я отдавала в роли

Дети очень злые.

Да, дети в принципе жестокие, это нормально. Я вроде и не была жестоким ребенком, но если про меня что-то говорили, била сразу. Поэтому у меня не было друзей. Когда я поступала в Школу-студию МХАТ, все стояли отдельно от меня и шептались, потому что знали, что я Янковская. И я постоянно слышала про себя — да она по блату, блат, блат, блат. Сейчас меня это никаким образом не травмирует, но тогда я это тяжело переживала.

Когда ты впервые поняла, что ты — дочка и внучка очень известных людей?

Когда у меня умер дедушка. У нас у всех кто-то умирает, это жизнь. Но обычно люди имеют возможность справиться с этим самостоятельно, пережить это. У меня такой возможности не было.

Получается, что твое личное горе перестает быть личным?

Да, получается, что так. С тех пор я не переношу любую шумиху и поэтому не хожу на премьеры, не люблю вечеринки, светское общество. Когда умер дедушка, мне было 14 лет — самый разгар подросткового возраста. Тогда же у меня произошло абсолютное разочарование в системе СМИ.

Ты говоришь про таблоиды?

Конечно. Моя семья пыталась меня защитить, но полностью сделать это было невозможно. Например, за мной, школьницей, бегали люди, они преследовали меня — это были очень неприятные травмирующие истории. 

Я училась в обычной школе — и постоянно там дралась. Я била ребят, меня били, унижали и оскорбляли просто из-за того, что мой дедушка — известный артист

А что от тебя хотели? Чтобы ты что-то сказала?

Да, чтобы я поделилась тем, что чувствую.

Что можно чувствовать, когда умирает дедушка?

Вот и я не знаю. В тот момент у меня выстроилась собственная картина мира. Сейчас я понимаю, что это был офигенный урок, который сделал из меня суперсильного человека и, как ни странно, подарил мне чувство юмора, которое меня очень защищает.

Очень жесткий урок.

Жесткий, но хорошо, что я прошла его тогда. Хотя, наверное, лучше проходить такие вещи как раз попозже, но я фаталист и считаю, что все происходит тогда, когда нужно. Я вообще зациклена на поиске причинно-следственной связи, мне из всего нужно извлечь какой-то урок, и иногда я мечтаю о времени, когда буду старенькой женщиной, раскрою все свои дневники и пойму все про свою жизнь.

Шорты, бюстгальтер и лонгслив Corporelle

Получается такой Дориан Грей, только вместо картины текст. Страшновато немного.

Да-да-да.

Ты раньше жестко говорила, что тебе не нравится, когда лезут в твою личную жизнь. Но ведь в популярности много приятного, разве нет? Приятно приходить в красивой одежде в место с красивыми людьми, приятно пройтись по красной дорожке Венецианского кинофестиваля.

Да, мне будет очень приятно, если меня позовут на европейский фестиваль. Я туда, конечно, поеду.

А стать, не знаю, лицом Dolce & Gabbana в России? Или Maison Margiela — ты говорила, что любишь бренд.

Да, это тоже приятно.

Ты категорически отметаешь все такие вещи для себя?

Я просто не строю никаких планов на свою популярность.

Но она неизбежно связана с твоей профессией.

Я понимаю, но меня это вводит в какой-то стресс, я этого боюсь. И опять же надо понимать, что в моей семье популярность не является ни новинкой, ни ценностью. Помню, как мое фото с дедушкой напечатали в журнале «7 дней», когда мне было пять лет. Все издевались, а я вообще не поняла — что такого? Ну, такой дедушка. Я сразу начинала драться. Короче, у меня нет этого прикола с популярностью. Два моих кумира, про которых я уже много где говорила, — это Дэниэл Дэй-Льюис и Фрэнсис Макдорманд. Это люди, у которых есть профессия. Я не хочу, чтобы моя личность была больше, чем мои работы. А этот момент очень легко упустить, и тем более актеру легко не заметить, как его жизнь становится всем намного интереснее чем то, что он делает.

Сейчас все используют много новых понятий — газлайтинг, токсичность, абьюз и прочие термины. Но нет никакого слова, относящегося к детям из известных семей

Свитер, юбка, сапоги, платок Hermes

Ты боишься из актера превратиться в инфлюенсера.

Да, я не хочу этого. Мне хочется сохранить какую-то, не знаю, чистоту. Вот Фрэнсис Макдорманд, фантастическая актриса, в одном из интервью сказала, что она в какой-то момент приняла решение на десять лет отказаться от рекламы, интервью, обложек, чтобы иметь возможность быть на экране не Фрэнсис Макдорманд, а персонажем. Или другой пример: Тильда Суинтон, которая снимается в огромном количестве арт-хаусного шлака, потому что это тоже такое очищение.

При этом она супермедийная личность, лицо Chanel.

Да, она как раз отлично балансирует. Или актер Юра Борисов — мне очень нравится, как он ведет свой инстаграм. Там нет личной информации, и поэтому, если ты хочешь посмотреть на Юру...

Тебе нужно пойти в кино?

Тебе нужно пойти в кино.

А можно идиотский вопрос?

Давай, да.

Актеры лучше врут? Допустим, приходит Мерил Стрип домой и хочет соврать своему мужу — а у него нет шансов, потому что это Мерил Стрип.

Хороший вопрос, хороший. Ты знаешь, мне кажется, что нет, не лучше. Я очень плохо вру. Например, я обожаю играть в «Мафию», и если вдруг выпадает, что мафия — это я, то я сразу проигрываю, потому что очень радуюсь.

Еще один идиотский вопрос. Как выйти из персонажа? На какую опору опереться, чтобы оставить за порогом дома своего героя?

Я вообще не умею это делать. Скоро выйдет фильм про поэтессу Нику Турбину, где я сыграла. Во время съемок я поймала себя на том, что мы с Турбиной во многом похожи, и вот там я реально начала путаться. В какой-то момент ко мне подошла Аня Михалкова, которая играла мою маму, и сказала: «Слушай, я за тебя беспокоюсь, потому что ты становишься своим персонажем, тебе надо научиться выходить из этого». Она очень меня поддерживала, учила, что нужно делать, какие есть приемы. Отец мне тоже давал очень хорошие советы.

Просто даже банковские отчеты оставить за порогом сложно, а когда ты вживаешься в другого человека, то я даже не представляю.

Слушай, давай так: все равно все актеры немножко психи. И в любом случае ты что-то у персонажей перенимаешь. Поэтому так важно, чтобы вокруг тебя были друзья, семья — какие-то люди, которые могут и поддержать, и сказать, что тебя заносит.

Закругляя тему твоих взаимоотношений с медиапространством: у меня сложилось впечатление, что ты суперсерьезно относишься к своему карьерному пути — поправь меня, если это не так. Я такой подход отлично понимаю, но, с другой стороны, есть пример того же Мэттью Макконахи, который играл златовласого красавчика в трусах всю свою жизнь, а потом вдруг оказалось, что он большой актер. Такая история про метод проб и ошибок, где ты можешь обосраться сто раз подряд, а потом сделать что-то великое. Насколько ты себе даешь возможность обосраться?

Вообще не даю. Видимо, тоже в силу воспитания, в ГИТИСе нас тоже так учили.

А почему?

Мне кажется, нельзя обосраться именно на входе, в самом начале. Важно правильно стартовать. Но это тоже чистая удача и возможность ждать своей роли. Я из Москвы, мне есть где жить, поэтому я могла и подождать, но бывают ситуации, когда ребята приезжают из других городов, им надо срочно начинать работать, и они могут попасть в очень хороший проект, а могут пройти череду какого-то говна, чтобы их увидели. У всех очень по-разному. Но я поняла, что ошибаться очень важно. Потому что если ты не ошибаешься, то быстро закостеневаешь.

Бронзовеешь.

Да, и еще больше начинаешь бояться. Поэтому так классно работать в театре, особенно на репетициях — там ты все время обсираешься. В ГИТИСе перед каждой премьерой было два предпоказа-прогона, и мы вывели там закон двух показов: если в первый показ ты блистала и играла фантастически, то во второй сто процентов обосрешься. И наоборот.

Мы вывели в ГИТИСе закон двух показов: если в первый раз ты блистала и играла фантастически, то во второй сто процентов обосрешься

А почему так? Невозможно удерживать результат?

Потому что это такая профессия. Как только ты взлетел, ты должен понимать, что с олимпа путь только вниз.

Ты боишься зазвездиться?

Не знаю. С одной стороны, как будто бы все, что происходит, и так для меня привычно, то есть медиапространство...

Ты в нем была всегда.

Да, но при этом я была в нем как дочка, как внучка. Была и не была.

Свитер Inshade

Я знаю, что твой брат Ваня не участвует в коммерческих проектах, отец не участвует, мама, насколько я знаю, тоже. 

А что ты подразумеваешь под коммерческими проектами? В смысле, реклама?

Спецпроекты, коммерческие проекты с участием бренда — реклама, по сути. Ты тоже транслируешь, что тебе это не интересно. Почему?

Потому что если ты участвуешь в коммерческом проекте, то ты — это ты. Это Ваня Янковский, Лиза Янковская. Мы с семьей не особо это обсуждали, и я не могу сказать, что у нас есть принципиальная позиция по этому вопросу. Наверное, нам просто не интересно.

А если тебе…

Если мне надо будет на что-то построить дачу? Я дачу, кстати, очень хочу и не могу пока понять, каким образом мне на нее заработать.

Допустим, к тебе придет бренд, который, ну, тебе симпатичен. Тебя осудят в семье за рекламу?

У нас вообще никто никого не осуждает. У нас такого нет. Если бы мне позвонили и предложили рекламу Prada, например, может быть, я бы и согласилась. Но в целом к рекламе я очень сложно отношусь. Зарекаться не хочу, но понимаю, что, реклама — это не творчество, это не искусство. Это я зарабатываю деньги. Хотя, конечно, все хотят денег, я тоже хочу денег.

Дача опять же.

Я хочу офигенную дачу, большую. Но рекламировать мне почему-то неловко. Или вот меня позвали в театр — спектакль, два месяца репетиций, а мне даже неловко начинать разговор про деньги. 

Платье и сабо Miu Miu

Это агенты твои делают?

Да, у нас общий семейный агент, Ольга.

По твоим ощущениям, самореализовываться без необходимости зарабатывать — это благо или дополнительный груз ответственности?

Это благо и моя мечта. 

Ну вот ты говоришь, что не снималась, потому что понимала, что тебе есть где жить и ты можешь погрузиться в творчество. А кто-то не мог погрузиться в творчество, ему нужно было зарабатывать на съемную комнату, например.

Да.

Для тебя это положение — благо или нет? Как для творческой единицы.

Конечно, я очень благодарна судьбе, что у меня была такая возможность. Но сейчас я столкнулась с тем, что мне нужно зарабатывать. Тех вещей, которые мне интересны творчески, намного меньше, чем моих жизненных потребностей. И я все равно встаю перед этим выбором.

Слушай, а что за пунктик на макияже? Все про тебя говорят, что ты ненавидишь краситься, не даешь себя красить на съемках и так далее.

Почему-то меня постоянно красят так, что я похожа на шлюху, — извини, но это правда. Мне просто это не идет. Я хожу на съемки и на интервью, только когда у меня выходит какой-то проект.

Тебя по-любому постоянно приглашают на съемки и без премьер. Ты юная, красивая, стройная девушка — мечта любого глянцевого журнала.

Зовут, да. Не знаю, мне не прикольно.

Представь, ты лежишь в платье Chanel, в ювелирке.

Да *** (зачем) мне это надо! Мне претит бессмысленность, понимаешь? Когда я была подростком, реально классные чуваки, топчик в мире моды, предлагали мне быть моделью. Я бы во Франции сейчас жила или в Лос-Анджелесе, у меня была бы немножко другая фигура. Это предложение погладило мое эго час в 16 лет, мне была очень приятна эта встреча, но это...

Я иногда залипаю, когда смотрю показы классные, очень люблю Prada, обожаю Мартина Маржела. Но мне интересна его личность

Не для тебя.

Мне скучно. Вот мы с тобой, например, встретились, ты говоришь: «Лизка, что делала, где была?», а я: «Три часа снимали съемку, мне там красили лицо, наносили помаду».

Но при этом ты любишь моду.

Мне очень нравятся вещи, мода, я иногда залипаю, когда смотрю показы классные, очень люблю Prada, обожаю Мартина Маржела. Но опять же мне интересна его личность. Люблю Dries Van Noten, Vivienne Westwood мне тоже нравится.

У всех этих брендов очень понятный посыл — они не просто белые рубашки шьют. Все они так или иначе связаны с искусством, у всех очень мощная идея. Тебе это импонирует?

Да, потому что в этом опять же есть какой-то смысл. Мой папа придумал для своего стиля название — элитный клошар: если не всматриваться, то кажется, что у него очень простая одежда, при этом почти все его вещи — это Prada, например. Но бренд совершенно не бросается в глаза и не отвлекает от его личности.

Это умение говорить на визуальном языке.

Да-да-да. Бывает, что человек как бы несет, демонстрирует модную вещь — и это очень красиво, но я, например, этого не умею и мне это не очень интересно.

Короче, тебе важно не быть площадкой для демонстрации чего бы то ни было?

Вот, ты классно сформулировала. И с макияжем то же самое. Пусть меня фотографируют для журнала, но я хочу, чтобы через эту фотографию проявлялась опять же моя личность, чтобы я что-то про себя понимала. Мне скучно, когда на мне просто что-то нарисовали.