Чудо-женщина Таус Махачева

Текст: АЛЕКСАНДРА РУДЫК        Фото: ILYAS HAJJI

В мае в главном французском Музее современного искусства — Центре
Помпиду — прошла недельная выставка молодой российской художницы Таус Махачевой. Куратор проекта познакомилась с Таус в Париже, куда та поехала после того, как выиграла премию Московской биеннале благодаря мощному таланту и неуемной работоспособности, о чем и рассказала The Blueprint.

—

Перед встречей с тобой я решила освежить память.
Пять учебных заведений, резиденции и стажировки, победы на конкурсах, 250 тысяч выставок по всему миру. Я даже сперва начала все это выписывать в столбик, но листочек закончился. Итак, суперуспешная молодая художница Таус, что делать молодому художнику, чтобы ему так фартило в жизни?

—

Я записываю.

Эй-эй. Это шутка. Просто я решила не биться в артистических судорогах, а сесть дома и делать работы, думать, читать. Моя основная установка: работа должна делать работу. Может, звучит наивно. Но если твои проекты не заставляют людей тебя куда-то звать, ничего не получится.

Фар-тиии-ло? Фартило! Нужно купить печь, лечь и ждать.

—

Ты села дома, стала делать работы, а тут международные кураторы как снег на голову посыпались?

—

Ты зря смеешься. Как работает индустрия «молодой художник»?

Начну издалека. В 2007 году, после окончания РГГУ, я год проработала в журнале «Афиша — Мир» фоторедактором. Моим самым большим достижением, не считая мастерской игры в настольный футбол, стала бесплатная обложка в один из номеров. Я раздобыла старинный олимпийский плакат. Там же я поняла, что офисная работа не моя судьба и что я хочу заниматься исключительно искусством.

Начиналось все с Института проблем современного искусства и дружеских выставок в Армянском переулке, 13, затем была выставка в Воронеже. Такая локальная сцена. Дальше малые международные проекты вроде биеннале
в Баку 2009 года. Потом я познакомилась с замечательным швейцарским художником с чилийскими корнями Франциско Сьеррой, который посоветовал меня другому куратору в Швейцарии — Надин Вьетлисбач (Nadine Wietlisbach).

—

Прости, что перебиваю, то есть ты разделяешь работу и занятия искусством?

Просто я решила не биться в артистических судорогах, а сесть дома и делать работы, думать, читать.
Моя основная установка: работа должна делать работу.

Я не зарабатывала искусством тогда и, чего уж там, на этапе «суперуспешная Таус» по-прежнему не могу обеспечить продакшн некоторых своих проектов. Я занимаюсь искусством, потому что у меня есть такая возможность. То есть первое правило успешного
художника — родиться богатым! (смеется)

Премии и награды Таус, включая престижную «Инновацию».

—

Я надеялась, что можно просто взять свое портфолио
и пойти околачивать пороги влиятельных институций.
Но получается, что мир совриска работает через сарафанное радио?

Она показала мою работу и сказала, что, если музей захочет, она принесет ее в дар, купив у меня. Чтобы подарить что-нибудь в Тейт, нужно год согласовывать это
со всеми кураторами. То есть отправить рулончик бандеролью не выйдет.

Я называю это «художественный шепот». Например, недавно я была в резиденции академии Яна ван Эйка, которая стала результатом совместного проекта московского фонда V-A-C Foundation, ярмарки Cosmoscow
и антверпенского музея MUKHA. Там я встретилась
с Чарльзом Эше (Charles Esche), который сказал, что видел мои работы на Ливерпульской биеннале в 2013 году,
а мне тогда казалось, что моя работа там не получила практически никакого фидбэка. Спустя годы выяснилось, что ее видела и оценила еще и Юка Хасегава, которая позвала меня на биеннале в Шардже, Ей, кстати, обратить на них внимание посоветовала Салли Таллант — главный куратор Ливерпульскрй биеннале, с которой я даже
не была знакома. Так что да, это работает!

—

Это стандартная практика, не так ли?

Да, так делают большинство музеев. Только что моей галерее в Дубае написали из одного уважаемого музея. Говорят, у вас есть прекрасная работа Махачевой —
нам дико нравится, но у нас на ближайшие два года все средства расписаны, и если вы найдете коллекционера, который умирает как хочет сделать нам донейшн, мы эту работу с превеликим удовольствием примем.

—

Молодцы! Какие галереи еще рвут за тебя глотку?

—

Не подумай, что я тебя не слушаю, но раз уж мы заговорили про твои английские успехи, я сразу вспомнила, что твоя работа «Гамсутль» в собрании Тейт Модерн, и теперь думать ни о чем другом не могу.
Как попадают в музейные коллекции такого уровня?

У меня дружеские отношения с Narrative Projects
в Лондоне. С галереей Artsumer в Стамбуле. Никакой гранд-галереи нет. Я видела галеристов, которые ездят
на биеннале со списком и фотографиями кураторов,
с которыми нужно познакомится, и рекомендациями, какого художника нужно предложить той или иной биеннале. Вот бы обо мне так заботились! (смеется)

Я попала через Диляру Аллахвердову, с которой познакомилась, когда искала помощь на продакшн «Гамсутль». В результате с продакшном мне помогла Марина Юрьевна Ситнина из фонда Газпромбанка.
Но Диляра входит в Russian acquisitions committee в Тейт. 

Команда Таус в ее студии в Каспийске. По часовой стрелке: Магомедхабиб Гамзатов — случайный прохожий, Патимат Абдулаева — сотрудник мастерской, Тимур Абакаров — сотрудник мастерской, Наида Омарова — меценат, предоставивший мастерскую, Малика Алиева — директор мастерской, Нурмагомед Нурмагомедов — фиксер на съемках и вне, Таус Махачева.

—

—

Ладно. Допустим, у меня нет галериста, но я амбициозный молодой художник из приличной семьи, много работаю. Все согласно порядочку. Дальше что? Выставляться везде, где смогу? Или ты отказываешь в предложениях?

Хорошо. Прежде чем ты мне расскажешь, как пройдет твоя следующая поездка в Париж, скажи, куда дела биеннальские деньги? (В 2015 году Таус стала лауреатом премии Московской биеннале, инициированной под патронажем винодельческого Дома Ruinart, и получила 300 000 рублей. – Прим. ред.).

Везде, где можешь, нельзя — нужно делать работы
как можно лучше. А для этого нужно много смотреть.
Я отказываюсь от выставок, чтобы иметь возможность
на длительный ресерч, полную концентрацию и сложный продакшн. Я хочу развития, а не рисовать всю жизнь одну и ту же дверь. Я все время нахожу работы, которые лучше моих, и думаю: интересно, а когда-нибудь я буду на таком уровне? Это толкает вперед. И еще обсуждения. Мне очень помогает менеджер моей мастерской Малика Алиева.
Я многие вещи проговариваю с ней. Она также ездит
на мои монтажи. И это облегчает работу.

(смеется) Я инвестировала их в пальто из страуса, которое понадобится мне для новой работы. Но если серьезно,
я закрыла кредит в банке, который взяла на продакшн своего последнего произведения.

—

Ок. Так что ты будешь делать в Париже?

В декабре мне написала куратор из Помпиду — Алисия Нок, что она будет делать ресерч в Москве, могу ли я с ней встретиться? Я была не в Москве, но позже увиделась
с Алисией в Париже. Она рассказала мне, что в Центре Помпиду открывается новое пространство, посвященное самому современному искусству. И она курирует первую выставку. Называется Museum on/off — про музеологию, про воображаемые музеи, про то, как художники работают с музейными коллекциями. Такой супергорячий топик.

—

Я думала, наоборот, художнику нужно уединение.

Это зависит от этапа работы. Например, моя резиденция
в Голландии была идеальным местом для концентрации. Дом. Студия. Спортзал. Магазин. Всюду 20–30 минут пешком. Я научилась слушать себя. Если раньше
было много голосов, то сейчас он один, и я стала более бескомпромиссной. Вот на этом этапе важны обсуждения.

«Канат», кадры из видео, 2015

—

—

Когда вообще появилось это второе фольклорное дагестанское альтер эго СуперТаус?

Твоя последняя работа «Канат», она как раз об этом?

Да. Я придумала ее три года назад, а сейчас она оказалась очень «in». Система там такая: есть большая выставка, которая идет два месяца, а в одно центральное пространство каждую неделю приглашают нового художника. Я буду показывать работу «Гамсутль».
Одно фото из перформанса «О пользе пирамид в культурном восприятии, укреплении национального сознания и формировании морально-этических ориентиров». И ресерч к этому перформансу —
видео о национальных цирках 1967 года из архива в Красногорске. Еще СуперТаус будет делать перформанс. 

Года два назад я сделала первое видео, где она булыжник
с дороги убрала. Она вообще часто совершает подвиги,
но не ведет профессиональной документации — она же
не художник, а просто такая горская женщина. Кстати,
у нее есть иранский коллега СуперСохраб — правда, у него нет никаких суперспособностей. Мой друг, иранский художник Сохраб Кашани, рассказал мне о своей практике, и я подумала: боже, мне тоже нужно стать супергероем!
Мы планируем сделать что-то вместе или даже организовать лигу супергероев. Из Дагестана, Ирана
и вообще со всего мира.

—

Что за перформанс?

—

А ты не думаешь, что повышенный интерес европейского мира — извини, пожалуйста....

В одном из дагестанских музеев в 90-е была предпринята попытка кражи полотна Родченко 1918 года. Воришка вырезал картину и побежал, смотрительница одного зала — Хамисат Абдуллаева — заметила кражу, а 60-летняя смотрительница другого — Мария Коркмасова — ринулась за грабителем и вырвала у него холст, понимаешь?
Я так была поражена вот этим порывом... эти женщины
с зарплатой 7 тысяч в месяц... и этот порыв любви
к культуре. СуперТаус решила поставить памятник этим двум героиням в академической советской традиции. Будет такая композиция, где-то метр девяносто, где две женщины — не анонимные, как иногда делали в памятниках «русской учительнице», а те самые — стоят с рулоном этого холста. Сделаны женщины бутафорами — они очень легкие, хоть и
с виду бронзовые. СуперТаус будет носить эту скульптуру на спине и примерять ее в разных залах Помпидушечки.

Давай-давай! Пли!

—

…к твоему искусству связан все-таки с тем, что оно национальное?

Конечно, частично. Но, ты знаешь, если просто взять вот
на примере работы «Канат», то конечно, это национальная история, но она оказалась такой работой, которую все люди чувствуют, вне зависимости от того, в каком музее они работают или бывают.

СуперТаус, запись видеорегистратора, 2014

Плюс это еще было связано с тем, что в их деревне появилось пятнадцать беженцев и это как-то сильно взволновало местное население. Я сделала десерт — шар из желе, внутри эта безликая монета и шоколадная подставка. Десерт назывался Crystal balls (Хрустальные шары): в нем видно будущее Европы.

—

Слушай, понятно, канатоходец — это сильная метафора сама по себе. Когда я увидела эту работу в первый раз, вспомнила, как три-четыре года назад ты мне сказала:
«А я вообще все брошу и буду канатоходцем!» Ты говорила, что это твоя будущая карьера. А я подумала: вот это мощнейший художественный образ.

Да ладно!? Ты шутишь!? Я уже и забыла. Я же начинала ресерч с того, что сама пошла по канату. Про метафору правда. Один мой преподаватель, Сэм Фишер в Голдсмитс, к которому я прибежала в последний год обучения в истерике: «Боже! Что я делаю! Что происходит?» — говорит мне: «Вы, значит, сначала ходили по земле,
первый курс шел по прямой линии; потом вы смотрите по сторонам, и мы вас чуть-чуть так подняли — а это, оказывается, канат. Потом вы еще выше, смотрите вниз и понимаете, что по канату ходите.

—

Здорово, то есть это про мультикультурализм?

Да, об этой истерии сегодняшней.

—

Есть мнение, что мультикультурализм провалился.
Вот норвежский чувак выходит и расстреливает двести человек за «марксизм», «суицидальный гуманизм» и прочее. Кажется, не похожа теперь Европа на такую уж открытую и мультикультурную территорию. И то,
что национального искусства так много и оно так ценится, это тоже говорит о том, что..

—

Здорово. Но тебя звать-то стали гораздо раньше, когда
ты ходила с национальными узорами на лице, лепила дагестанские носы и пр. Не подумай, я не хочу сказать,
что это надуманная сфера интересов. Но станешь ли ты отрицать, что тебе это помогает как молодому художнику?

Что я по квоте, хочешь сказать? (смеется) Ну да!

—

Мне интересно, есть ли у тебя версия, как этот самый мультикультурализм меняется? Твоя монета — это метафора того, что все унифицируется и стирается?

Отрицать не буду. Но это не искусство ради искусства.
Это реакция на какие-то ситуации в моем регионе или
в моих личных переживаниях. Это контекст, в котором
я живу и работаю. На самом деле у меня есть и другие работы, но они более тихие, что ли. У меня был проект
в Польше — в городе Отвоцк, где я придумала локальную работу про мое ощущение от ужасного убийства еврейского населения. Я добавила веток деревьям в лесу. Получились такие странные, как будто натуральные лестницы, уходящие в небо. Микропамятник желанию побега. Потом меня позвали на маленький австрийский фестиваль Мэлт,
где рассказали, что австрийцы спорят, надо ли заменять
в национальном гимне слова «austrian sons» на «austrian sons and daughters». Образ героя у них часто продается. Моцарт, например, изображен на евро. Я начала думать об этой туристической индустрии. В итоге взяла сто монет по одному евро и отполировала их. Они потеряли свою денежную принадлежность. 

Это должен зритель решить. Это вопрос к тому, кто оставляет себе эту монету. По поводу мультикультурализма: у меня в резиденции ван Эйка появился друг — Винсент ван Венсон, предки которого из бывшей голландской колонии Суринам, то есть цвет кожи у него черный.

И он начал свою лекцию, показывая всех кураторов Музея Ван Аббе. Все были белыми. Винсент говорил о том, что
и в нидерландском университете он был такой один.
О чем это говорит? Он считает, что это про нетолерантное общество. Но с другой стороны, это вопрос не только о цвете кожи, а еще и о том, почему определенные люди выбирают определенную профессию.

СуперТаус, Центр Помпиду, 2016

—

—

Ладно, я отстала, Не будем лезть дальше в политические дебри и вернемся к выведению формулы «успешный молодой художник». Кстати, не мучает эта категория — молодой художник?

То есть вот это все «я сама» тебе чуждо?

Я настолько прекрасная жена и настолько хороший художник (смеется), что деньги мне нужно нести и говорить: «Милая, возьми, сделай подарок всему миру».
Еще меня поддерживает кредитная карта Альфа-банка.

Мучает. Деньги на продакшн нужны всем и всегда. Я вот не понимаю, подавать ли мне на стипендию «Гаража».
Мне говорят: ну какой ты молодой художник, с таким послужным списком? Но я, наверное, подам. Мне нужно
на что-то снимать.

—

А как же гранты? Ты же идеальный кандидат: женщина
из «третьего мира», занимающаяся национальным искусством.

—

Личный вопрос можно?

Ха-ха, full package. Но я предпочитаю думать, что я
из второго мира. У меня нет времени на это, увы. Если бы
я тратила по два года на оформление заявок на гранты, может, давно купила бы себе квартиру. Но не успеваю. Рекламный анонс можно? Мне очень нужен ассистент
в Москве, который будет подавать за меня заявки
на международные гранты за процент. Пишите на studio собака Таус Махачева дот com.

Не для записи?

—

Это как ответишь. Спонсирует ли муж твое искусство?

Конечно. А к кому мне бежать со слезами на глазах
и говорить, что мне не хватает на постпродакшн «Каната», на оператора и цветокоррекцию?

Продюсер: САША РОЖКОВА

Прическа: ЛИАНА КУРБАНОВА

Макияж: МАЛИКА КУНИЕВА