Главное о Филипе Глассе

21 июня на сайте TheatreHD, где можно увидеть мировые спектакли-блокбастеры, одни сутки будет доступна одна из громких постановок Метрополитен-оперы — «Эхнатон» Филипа Гласса. Ее, безусловно, стоит увидеть (чего стоят одни костюмы Кевина Полларда), но и услышать тоже. Про живого классика Гласса, скорее всего, знают все — но не очень много. Специально для The BLueprint критик и автор книги «Фермата. Разговоры с композиторами» Алексей Мунипов рассказывает самое примечательное и важное о Глассе.

Гласс не всегда был так популярен

Сегодня трудно найти человека, который никогда не сталкивался с музыкой Филипа Гласса. Это один из самых популярных композиторов на планете (по статистике Bachtrack, в 2019-м Гласс занимал 4-е место по количеству исполнений среди всех живущих авторов), и многие слышали его музыку, даже не зная имени автора — в «Левиафане», «Елене», «Часах», «Фантастической четверке», «Шоу Трумэна», не говоря уж про «Койяанискаци». Его музыка, заметил однажды Гидон Кремер, узнается с первой ноты, и со временем у каждой такой ноты появилось множество бедных родственников: Гласс — еще и чемпион по количеству последователей, эпигонов и копиистов. Многих он раздражает именно в этом качестве — как композитор, открывший философский камень, тайну превращения серии повторяющихся арпеджио в дорогостоящие саундтреки и популярные альбомы; как человек, открывший ящик Пандоры под названием «неоклассика», чуть ли не лично взгромоздивший на льдину Людовико Эйнауди и позволивший десяткам молодых людей томно перебирать минорные трезвучия на больших и малых сценах.

И все же стоит вспомнить, что первые лет 15 своей карьеры Гласс работал боксерской грушей для тех редких критиков, которые в принципе его замечали — смотри рецензии тех лет про «идеальный саундтрек для пыток» и «минималистскую музыку, представляющую минимальный интерес». Он подрабатывал таксистом, иногда — уборкой квартир, сам платил своим музыкантам, сам арендовал залы, устраивал гастроли и оплачивал запись своих дисков на собственном лейбле. Все это длилось годами — успех пришел к нему довольно поздно, и Гласс справедливо считал его совершенно заслуженным.

Ему все равно, что вы о нем думаете

То, что Гласса совершенно не задевает критика (а ее всегда было немало), — прямое следствие его биографии. Много лет он играл в частных лофтах для нескольких десятков человек, причем половина из них гарантированно уходила, не дожидаясь финала, — и только его упрямством мы обязаны тому факту, что сейчас в принципе можем обсуждать его музыку. У него были все шансы сдаться задолго до того, как его сочинения оказались замечены хоть кем-нибудь, — эту музыку не брался исполнять никто (и поэтому ему приходилось играть ее самому), она не звучала в серьезных залах и не выходила на приличных лейблах. Ее успех — заслуга одного человека, его смирения, толстокожести и веры в себя. «Мне достался замечательный ген — он называется «мне-пофигу-что-вы-думаете», пишет Гласс в своей автобиографии.

Кадр из оперы «Эхнатон»

Основа его музыки — классическая индийская традиция

В 1964 году 27-летний Гласс отправился в Париж учиться композиции у легендарной Нади Буланже. Но его главными университетами стало знакомство с Рави Шанкаром — вместе с ним Гласс работал в Париже над проходным саундтреком, который должен был «поженить» европейскую и индийскую музыку. Из этого мало что вышло, но Гласс открыл для себя некоторые принципы построения индийской музыки — прежде всего ее аддитивность, опору на медленно растущие музыкальные паттерны. До этого Гласс сочинял что-то в духе Мийо, Копленда и Барбера, после — решительно перешел к схематичным построениям, основанным на повторах, сложении и вычитании. Его первые вещи в новом стиле (например, «1+1» для подзвученного стола), можно было даже не играть, а проговаривать в микрофон. Вся дальнейшая музыка Гласса выросла из этой ранней, аскетичной, репетитивной и не слишком комфортной музыки.

Кадры из оперы «Эхнатон»

Гласс не любит термин «минимализм»

В этом он не одинок — его не любит никто из композиторов, которых принято называть «минималистами». Стив Райх предпочитает термин pulse music, сам Гласс иногда называет себя автором «музыки с репетитивными структурами». Майкл Найман, придумавший и запустивший в мир этот термин в своей книге «Экспериментальная музыка: Кейдж и после него» (1974), пытался придумать зонтичный бренд для нескольких новых и мало кому тогда известных американских композиторов (Райли, Райха, Гласса и Янга) и использовал подходящий термин из мира визуальных искусств. Minimal art — это Дэн Флавин, Дональд Джадд, Фрэнк Стэлла и так далее. Что такое minimal music, впоследствии превратившееся в minimalism, было интуитивно понятно читателям, интересующимся экспериментальным искусством, но, конечно, не могло не взбесить композиторов, внезапно обнаруживших на себе эту бирку.

Кадры из оперы «Эхнатон»

Гласс — театральный композитор

Кадр из оперы «Эйнштейн на пляже»

Именно так он любит аттестовать себя в интервью. Именно в мире экспериментального театра Гласс сразу почувствовал себя своим, и эта среда дала ему возможность проверить и удачно использовать все свои идеи. Театр стал его первым заказчиком — свои ранние студенческие сочинения он писал именно для экспериментальных постановок, а придумывая саундтрек к парижской постановке Беккета, впервые смонтировал вместе короткие звуковые фрагменты для двух саксофонов, которые, повторяясь, давали странный мерцающий эффект. Он назвал ее «осциллирующим жестом» — эта переливающаяся репетитивная музыка станет прекурсором ко всему дальнейшему творчеству Гласса. И его оперы, начиная с «Эйнштейна на пляже» — по-прежнему лучший способ знакомиться с этим миром.