Острое чувство ностальгии

ФОТО:
АРХИВ ПРЕСС-СЛУЖБЫ

13 октября исполняется 90 лет Алексею Семеновичу Козлову — патриарху отечественного джаза, одному из первых профессиональных джазменов в СССР, блестящему саксофонисту, композитору и бэндлидеру, президенту московского джаз-клуба своего имени, создателю «Арсенала» — пожалуй, наиболее многогранного джазового коллектива в истории России. Специально для The Blueprint о величии музыки и творческого метода Козлова рассказывает автор заметок, статей и эссе о музыке, создатель канала Sobolev//Music Олег Соболев.

Краткая биография Алексея Козлова звучит так. Родился в Тихвинском переулке, в семье психиатра и преподавательницы теории музыки. В начале Великой Отечественной уехал с семьей в эвакуацию на Алтай, затем вернулся в Москву, заполненную малолетней безотцовщиной, среди которой рос во дворах на «Новослободской». В 1950-х был стилягой и открыл для себя саксофон, осваивал инструмент самостоятельно. Работал архитектором в Институте технической эстетики (ВНИИТЭ). С 1961 года со своим квинтетом выступал в первом джаз-кафе Москвы — «Молодежном» на нынешней Тверской-Ямской. Играл на всех больших союзных джазовых фестивалях 1960-х.

В 1973 году собрал ансамбль «Арсенал», отрастил волосы и бороду, переключился на модный джаз-рок. Впоследствии легализовал коллектив — то есть из андеграундного, игравшего на подпольных сейшенах, превратил его в официальную единицу в системе Госконцерта, оформив «Арсенал» при Калининградской филармонии. Выпустил несколько ключевых для советского джаза альбомов. В 1980-х открыл для себя брейк-данс. В 1990-е писал нью-эйдж, экспериментировал с академической музыкой, записывал диски «пионерских блатных песен», выученных в конце сороковых в кругу той самой московской шпаны. Пересобрал «Арсенал». Стал почетным президентом джаз-клуба своего имени — клуба, который чуть больше чем за десятилетие работы стал абсолютно главной точкой на джазовой карте страны. Концертировал до самого недавнего времени и завершил выступления по состоянию здоровья только в 88 лет, в конце 2023 года, фактически назначив преемницей в «Арсенале» композитора, саксофонистку и вокалистку Анну Королеву.

Фотограф: Павел Корбут

Обложка буклета джаз-фестиваля в Западном Берлине, 1980

Ансамбль «Арсенал» впервые на профессиональной сцене, 1977

Если брать глубже, то главная мысль его жизни проста и упряма. Ее Козлов сам подчеркивает в мемуарах «Козел на саксе», с нее же стартует документальный фильм режиссера Андрея Айрапетова «Джазист». Это неизменная тяга к новому и необычному: он постоянно интересовался свежими идеями в музыке и вокруг нее (в своей книге Козлов, например, много пишет об увлечении медитацией, восточными единоборствами, эзотерикой, экстрасенсорикой).

Да и по фотографиям и видео Козлова легко проследить, как менялась советская и постсоветская мода. В начале 1960-х — образцовый молодой шестидесятник в строго скроенном костюме и с аккуратной стрижкой. В 1970-х — типичный хиппи с длинными волосами и бородой, а фирменная бородавка на губе смотрится как загадочный пирсинг. В 1985-м он вместе с музыкантами и будущим худруком Cirque du Soleil Павлом Брюном на Центральном телевидении демонстрирует «ритмическую пантомиму» (брейк-данс) к композиции «Эстафета» — и выглядит будто персонаж из видеоигры. И даже в поздние годы, когда Козлов полюбил короткие стрижки и массивные пиджаки, он при этом оставался современным: по его образам из 1990-х, например, легко судить, насколько аляповатой и при этом исполненной шарма была статусная мода того непростого времени.

«Козел на саксе», 1980

Квинтет Козлова в Таллине, 1965

В принципе, для понимания того, насколько Козлов соответствовал миру вокруг, можно ничего не читать и ничего не смотреть. Достаточно послушать дискографию «Арсенала» и сольные работы музыканта — хотя бы по верхам — и все сразу понятно. Про джаз более-менее все ясно из краткой биографии выше, да и позже мы его коснемся. Но даже интересней в плане ощущения времени не совсем джазовые вещи: например — альбом Козлова «Одинокий денди» (2010), который звучит практически так же, как нарождающийся тогда вейпорвейв, буквально как родственник творчеству Джеймса Ферраро. Послушайте, скажем, композиции «Невидимая тень» и «Еще один год» (если найдете, потому что на официальных стриминг-сервисах альбома нет, и, кажется, со стороны лейбла «Мелодия» это упущение). Причем я не думаю, что Козлов знал, что такое вейпорвейв, — он опять же просто всегда очень хорошо чувствовал эпоху. И опять же: кто еще из наших музыкантов почти в 75 лет мог освоить программу Logic и записать на ней альбом?

Безусловно, Алексей Семенович гордится этим умением идти в ногу со временем. Это часть его бренда: он — советский Майлз Дэвис или Херби Хэнкок, прорывной экспериментатор, не боявшийся менять направление собственной музыки вопреки мнению коллег (на джаз-рок и элементы хип-хопа многие реагировали отрицательно).

Видео «Арсенал» — «Ностальгия» / Архив Гостелерадиофонда)

↑ Алексей Козлов и Дмитрий Шостакович, 1963

Спасо-Хаус. Прием в честь Дюка Эллингтона, 1971 

Как и Майлз, за десятилетия ставший наставником для целой плеяды американских джазовых звезд, Козлов воспитал своих. Через «Арсенал» прошел великий русский гитарист Иван Смирнов; Михаил Альперин — один из самых известных в мировом масштабе отечественных джазменов; Дмитрий Илугдин — один из ключевых российских джазовых пианистов; эстрадные фигуры вроде Виктора Зинчука или малоизвестные герои меломанского культа — как вокалист Мехрдад Бади, чьим голосом открывается пластинка Давида Тухманова «По волне моей памяти».

Так продолжается и в клубе его имени. По вторникам там проходят открытые джем-сейшены, а резидентство часто отдают молодым музыкантам и новым составам: так случилось, например, с квинтетом Максима Дурова и Excite Quintet — двумя очень убедительными ансамблями. По сути, одна из функций клуба Козлова — быть школой современной московской джазовой сцены: пространство встречи молодых и мастеров для живой обратной связи. Формально Алексей Семенович всего лишь почетный президент клуба, но все же без его участия — точнее, без имени, которое придало площадке вес и статус, — клуб в нынешнем виде сложиться бы не смог.

В клубе ресторана «Аркадия», 1993

Но, как мне кажется, главная отличительная деталь творчества Козлова — его особое отношение к миру: глубокая нежность, трогательность, обостренное чувство прекрасного. Эти качества раз за разом превращались в музыку, которая обнажает присущую реальности фантастичность простых вещей. Без идеализации и попыток вычеркнуть сложные стороны, скорее — с напоминанием, что при любых обстоятельствах и в любое время жизнь продолжается, в ней остается место любви, радости, возвышенности, большим эмоциям, переживаниям, о которых мы часто забываем посреди рутины. У Козлова есть альбом «Примирение» — вот и музыка про вещи, которые способны примирить нас с миром, в котором никогда не бывает просто.

Возьмем первую официальную пластинку «Арсенала» (1979). На поверхности это то ли прог-рок, то ли джаз-фьюжн, то ли вообще иногда нечто фолк-роковое, но на деле — свободная музыка безграничной фантазии и большой романтики. Каждый звук кажется самостоятельным и одновременно служит деталью почти симфонической звуковой панорамы. Или — мастерская зарисовка «Пульс улицы» с альбома «Пульс-3» (выпущенного, что интересно, в «мелодиевской» серии «Спорт и музыка»): изящная, игривая вещь с примесью хип-хопа и фанка, почти ранний эйсид-джаз. Она буквально звучит как идеальное московское лето: до сих пор слушаешь — и словно переносишься то на Никольскую, то на Арбат, тонущие в солнечном свете на четыре минуты, пока звучит музыка.

«Арсенал», «Арсенал-6», 1991

«Арсенал», «Арсенал», 1979

«Арсенал», «Пульс-3», 1986

А «Желтое небо» на пластинке «Арсенал-6» — второй из дилогии альбомов 1991 года? Оно разворачивается медленно, с дыханием природного простора, за которое ответственен хитрый ритм, намекающий на этническую музыку неопределенной географии. Пока многие смотрели телевизор и листали газеты, пытаясь понять, чем обернется самый знаковый год современной отечественной истории, Алексей Козлов предлагал поднять взгляд к закатному небу — к тому, что знает больше, чем мы успеем осознать.

У Козлова — саксофониста-самоучки — абсолютно своя, очень нетипичная манера игры: он не супервиртуозен, но с пары нот способен пробить на большие эмоции. Это важная грань его искусства. Как бы новаторски ни была устроена музыка, сквозь ее фактуру всегда пробивается голос, заставляющий слушателя переживать.

«Арсенал», «Второе дыхание». 1985

Алексей Козлов в домашней студии, начало 1990-х

Нигде это не очевидно настолько, как в самой известной пьесе Козлова. Она называется «Ностальгия». В хрестоматийной версии она завершает пластинку «Второе дыхание» (1985). Под хитрый басовый грув — будто танго скрестили с дабом — саксофон выводит трогательную мелодию, медленно, но верно подбирающуюся к эмоциональному пику, в котором она словно распадается на части. Слезы наворачиваются сами. В комментариях к многочисленным видео с «Ностальгией» люди с упоением вспоминают вещи: танцы с любимыми посреди 1980-х, времена, когда «все еще были живы», вспоминают, как была «ночь, тихонько включенный приемник, спит мама, падает снег, а я слушаю».

О чем «Ностальгия»? О том же, о чем вообще ностальгия: прошлое — часть настоящего; то, что мы пережили, — это то самое романтичное, большое, возвышенное, что мы бережно храним в себе. Алексей Семенович Козлов пережил все, а сделал еще больше, всегда меняя правила игры, — и сумел не потерять в себе человечности и не вычеркнуть ее из своей музыки.

Автор выражает благодарность Араику Акопяну, арт-директору Клуба Алексея Козлова, за помощь с фото- и видеоматериалами