Мама дома
ФОТО:
GETTY IMAGES, АРХИВ ПРЕСС-СЛУЖБЫ
В прошлую пятницу Леди Гага выпустила свой седьмой сольный альбом с говорящим названием Mayhem. Сказать, что релиз был долгожданным, — ничего не сказать: новую пластинку «матери монстров» фанаты ждали пять лет (если не считать отдельным релизом альбом-компаньон ко второму «Джокеру» Harlequin). И Гага не подвела — Mayhem уже называют одним из лучших альбомов в дискографии певицы (полностью согласны) и «возвращением к корням». О том, к каким корням она вернулась, рассказывает Мария Бессмертная.
Дэвид Боуи, один из любимых музыкантов Леди Гаги, с которым она говорит на протяжении всей своей карьеры, отвечая на вопрос о своих, Лу Рида и The Rolling Stones идолах, как-то сказал: «Мы все учились у американских поэтов-минималистов вроде Роберта Крили. И руководствовались в творчестве таким методом: пойми, что ты хочешь сказать, и скажи это максимально коротко и ясно». Но, добавлял он, «у Джаггера с компанией получалось лучше. Я все-таки слишком барочный человек — люблю излишества». Лучшего определения для его младшей коллеги Стефани Джерманотты (Гага в миру) придумать сложно. Ее главная валюта последние семнадцать лет (учитывая ее значение для поп-культуры — всего ничего) — это идеальный и редчайший симбиоз ясной речи и любви к излишествам.
Первое в ее случае — по-снайперски точное понимание себя в пространстве. «Мать монстров» (так она назвала себя, на секундочку, в 22 года), концептуальная наследница Энди Уорхола, своих фанатов, или «монстров», она мыслила как тех самых тусовщиков с «Фабрики», — странных маргинальных отщепенцев с большим потенциалом, которым просто нужен дом. И она, королева фриков, воспитанная на нью-йоркском андеграунде, пришла, чтобы им его подарить. Без иронии, без кавычек метамодернизма, да простят поклонники всех современных звезд гиперпопа, а по-настоящему: один «изгой» протягивает другому «изгою» руку (забегая вперед, скажем, что эта способность чувствовать себя фриком, как и у Боуи, как и у Лу Рида, несмотря на славу и миллионы, — один из залогов ее успеха). Пришла и говорит в эпоху, когда главными поп-звездами считались Мэрайя Кэри, Рианна и Джастин Тимберлейк.
Второе — то, что называется, хорошая библиотека. О музыкальной и литературной изобретательности Гаги написаны тома, но мы все равно скажем — так сочетать электронный танцевальный поп, софт-рок, джаз, кантри и AOR (album oriented rock — или рок «для взрослых») умеет, будем честны, мало кто из ее коллег. Прибавить к этому абсолютно трансгрессивное (по философу Мишелю Фуко, который «трансгрессивность» видел в оптимистичном свете) понимание моды, в котором бесконечное «нарушение границ» и есть единственно «нормальное» состояние человека, и портрет настоящей звезды готов. Можно вспомнить, как Гага пришла на премию MTV в платье, сшитом из кусков мяса, напугала Эминема и заявила, что это — ее протест против дискриминации ЛГБТК±людей в американской армии. Кто еще решился бы на такое?
Ее взлет — Born This Way, вышедший в 2011 году, совпал со временем, которое тогда казалось «новой надеждой» (потом, конечно, выяснилось, что надежда та была последней). В Москве на митинги выходило по сто тысяч человек, случилась «арабская весна», принц Уильям женился на Кейт Миддлтон, на HBO вышла «Игра престолов», а гражданское общество собирались строить с помощью соцсетей. Казалось, мир находится на пороге слома — и если поднапрячься, то он действительно станет лучше, удобнее, милосерднее. И тут вышла Леди Гага, которая спела, что каждый красив по-своему и вообще не важно, какой ты национальности, гендера или ориентации. Слова «политкорректность», «инклюзия» и «равенство» еще не считались дурным тоном и что-то значили. Потом, конечно, все они поистрепались, как и поистрепалась любовь Гаги к «чистой» поп-музыке. Она выпустила экспериментальный Artpop, надолго ушла в джаз (чтобы, по собственным словам, вернуть себе любовь к музыке), записала кантри-альбом, занялась актерской карьерой, на выходе Chromatica, который мог стать ее триумфальным возвращением в ее же «классический» электро-поп, случился ковид, и вот в 2025 году она абсолютная икона, но при этом с самыми плохими за всю карьеру показателями продаж. Сначала не оправдал ожидания ее второй джазовый альбом с Тони Беннеттом, а потом продолжение «Джокера», где она сыграла Харли Квин, провалилось в прокате, утянув за собой пластинку-саундтрек — Harlequin. В таких условиях за Mayhem многие волновались — но, как оказалось, совершенно зря.
А волноваться было за что: за годы, что писался Mayhem, поп-культура успела круто поменяться. Выйдя из локдауна, публика пустилась во все тяжкие — виральность стала единственным ходовым товаром, и соцсетевая ирония, кажется, не смогла «убить» лишь Бейонсе и Тейлор Свифт, которые только и делают теперь, что спасают экономику Америки. Создавалось ощущение, что Гага с ее всегда «барочной» и где-то тяжеловесной мультивселенной окажется тем самым «слоном в посудной лавке». Но не тут-то было. По словам самой Гаги, пока писала альбом, она внимательно переслушивала гранж 90-х, поп 2000-х и музыку 80-х в целом. Особенно важным вдохновением стал альбом Nine Inch Nails Closer, а готичность альбома подчеркивает связь с The Cure: трек Perfect Celebrity был вдохновлен их песней 1990 года Never Enough, которую сама Гага назвала электро-гранжем.
На этом список вдохновителей Mayhem не закончился. Там имеется и Принц, и Джексон, и Daft Punk, и, конечно, Боуи. Литературно — это как будто валентинка любимому писателю, певцу романтичного макабра и обреченного величия — Эдгару Аллану По. Готическая хоррор-линия вообще как никогда жива — треки и про чудовищ, и про зомби. А уж про отсылки к главному мастеру восмидесятнического хоррора Уэсу Крейвену и говорить нечего — смотрите клип Disease. «Этот альбом о том, как полюбить монстра внутри себя», — говорит наша героиня.
Но самое главное — Гага снова совпала с историческим моментом. В то время, когда у любого человека, обладающего сознанием, от чтения новостей как будто горит под ногами земля, Гага вышла и спела: умирать будем с улыбкой (Die With A Smile, за которую они с Бруно Марсом недавно получили заслуженную «Грэмми»). Когда все ценности, за которые она публично воевала всю карьеру, грозится «отменить» не кто-нибудь, а президент США, она говорит, что пора прекращать танцевать в тени мужчин (великолепный диско-выход Shadow of a Man, который спокойно бы украсил репертуар Донны Саммер). Когда песни благодаря тиктоку в среднем длятся минуту, а в социальных сетях царит хейт-контент, она записывает Perfect Celebrity — о ненависти к публичным людям (это скоро начнут изучать в университетах на курсах по теории медиа). И так далее, и так далее.
Не говоря уже о том, что каждый трек этого альбома будет до смерти (и совершенно заслуженно) заезжен на всех вечеринках в ближайший год.
Отдельно упомянем Killah с техно-принцем всего света Гезаффельштайном, в котором они блестяще засемплировали Fame Боуи. Первыми нынешнюю форму Гаги смогут оценить счастливые обладатели билетов на грядущую Коачеллу, где она заявлена хедлайнером. Но и так ясно — как пел в свое время близкий друг и коллега Гаги великий Элтон Джон: The Bitch is Back. На дворе апокалипсис — и нам всем нужна новая надежда. Напоминание, что Mayhem и прочий хаос должны бушевать только на танцполе.
