Гений
и злодейство

ФОТО:
GETTY IMAGES, АРХИВ ПРЕСС-СЛУЖБЫ

21 декабря выходит сериал «Амадей» — новая экранизация одноименной пьесы Питера Шеффера по мотивам пушкинской «маленькой трагедии» «Моцарт и Сальери». Западному зрителю этот сюжет лучше известен по фильму Милоша Формана «Амадей» 1984-го: придворный композитор Антонио Сальери смертельно завидует раздолбаю Моцарту — настолько, что готов его убить. В новом шоу от Sky Atlantic роли музыкантов XVIII века достанутся Полу Беттани и Уиллу Шарпу — не приходится сомневаться, что они в очередной раз воспроизведут мифы о гениальном творце Моцарте и злостной бездарности Сальери. Иван Чекалов призвал на помощь документальные свидетельства, чтобы отделить в стародавней истории зерна от плевел правду от вымысла.

«Амадей», 2025

Завистник Сальери

«Я завидую; глубоко, // Мучительно завидую. — О небо!» — произносит Антонио Сальери, придворный венский капельмейстер в «маленькой трагедии» Пушкина «Моцарт и Сальери». Если верить «солнцу русской поэзии», смертный грех обуял итальянского композитора, когда он встретил Моцарта — великого музыканта с «головой безумца». Здесь, как затем и в пьесе Питера Шеффера, и в формановской экранизации, Сальери предстает бесталанным тружеником; аскетом, «отрекшим рано праздные забавы» в угоду музы́ке — но не получившим ничего взамен. У Шеффера и Формана Сальери встречает Моцарта, когда он ищет под фортепиано свою будущую жену Констанцию с криком «Мяу!» и ослепительно идиотским смехом. Немногим позже тот же пошляк напишет гениальную «Свадьбу Фигаро». Как Господь допустил, чтобы этот мелкий, грубый человек говорил от его имени? Вопрос сводит Сальери с ума — и заставляет его свести в могилу Моцарта.

Зависть к гению — придумка романтической эпохи, времени Пушкина. В конце XVIII века завидовать скорее могли успеху, придворному статусу; того и другого у Сальери (1750–1825) было неизмеримо больше, чем у Моцарта (1756–1791). В 1773 году, незадолго до смерти придворного композитора и первого капельмейстера императорской капеллы Флориана Леопольда Гассмана, Леопольд Моцарт просил императрицу Марию Терезию пожаловать одну из должностей умирающего музыканта своему семнадцатилетнему сыну. Моцарты удостоились аудиенции из-за чрезвычайно успешных гастролей детей Леопольда — вундеркиндов Вольфганга и Марии Анны, начавших выступать в шесть и десять лет соответственно. Они играли в Версале перед Людовиком XV и в Лондоне перед Георгом III. Но в итоге придворным композитором стал Сальери. Позднее, в марте 1781-го, из двух кандидатов — Моцарта и Сальери — именно последнему доверили обучать музыке молодую княгиню Елизавету Вюртембергскую, младшую сестру будущей российской императрицы Марии Федоровны. За все это Моцарт точил на Сальери зуб — в его корреспонденции встречаются фразы по типу «Сальери не в состоянии преподавать фортепиано» и «…у меня есть сведения, что готовится большая интрига. Сальери и его сообщники из кожи вон лезут». 6 февраля 1786 года во дворце Шенбрунн между Моцартом и Сальери состоялась музыкальная дуэль — по заказу императора Иосифа II каждый сочинил по опере. «Сначала музыку, потом слова» Сальери сорвала аплодисменты и заработала своему автору 100 дукатов. Моцартовский зингшпиль (немецкая опера с разговорными диалогами) «Директор театра» провалился — Вольфганг получил вдвое меньше коллеги.

«Амадей», 1984

←

«Амадей», 1984

реквием

Вокруг заупокойной мессы, которую австрийский композитор начал писать в год своей смерти — 1791-й — и так и не закончил, существует множество легенд. Смысл их сводится к тому, что Моцарт писал Реквием по самому себе. Детали отличаются, за вычетом одной-единственной: черного человека. «Кликнули меня; // Я вышел. Человек, одетый в черном, // Учтиво поклонившись, заказал // Мне Requiem и скрылся», — рассказывает пушкинский Моцарт. И продолжает: «Мне день и ночь покоя не дает // Мой черный человек. За мною всюду // Как тень он гонится». В дальнейших интерпретациях черным человеком нередко оказывается и Сальери — в «Амадее» завистник облачается в маскарадный костюм умершего отца Моцарта. Изможденный, покинутый всеми Вольфганг умирает, работая над траурным произведением, своим magnum opus.

Реквием начал обрастать мифами сразу после смерти композитора. Причем их распространению способствовала вдова Моцарта Констанция (та самая, с которой Вольфганг мяукал). Чем загадочнее история, тем лучше она продается, — Констанция получила за Реквием аж пять гонораров: дважды от издателей, один раз за исполнение, еще один — от короля Пруссии и, наконец, один от заказчика. Черный человек — это управляющий графа Франца фон Вальзегга, заказавшего у Моцарта заупокойную мессу по любимой жене. Таинственность происходящего объяснялась просто — граф имел личную капеллу, а также привычку выдавать произведения профессиональных композиторов за свои собственные. Проще говоря, он нанял Моцарта как гострайтера — деталь, не красившая биографию великого австрийского композитора, а потому вычеркнутая из нее Констанцией. Как и то, что Моцарт не дописал Реквием — за него это сделал ученик и друг Франц Ксавер Зюсмайер. Так, части Sanctus, Benedictus и Agnus Dei Зюсмайер написал с нуля. А в знаменитой Lacrimosa перу Моцарта принадлежат лишь первые восемь тактов.

Гравюра «Моцарт поет реквием», 1894

←

Памятник Моцарту в Зальцбурге

Дом в Зальцбурге, где родился Моцарт

Великий
Моцарт

Любому, кому придется оказаться в Вене (или уж тем более в Зальцбурге — родном городе Моцарта), не избежать грандиозного культа Главного Австрийского Композитора. К каждому дому, в котором Моцарту не посчастливилось чихнуть, прибита табличка с соответствующим текстом: «здесь такого-то числа такого-то года чихнул великий Моцарт». Самые известные австрийские конфеты, шоколадные шарики с начинкой из марципана, называются «моцарткугель» (впрочем, в 2024 году австрийская фабрика по их производству закрылась — теперь «моцарткугели» завозят в Вену из Восточной Европы). А во втором по величине городе Чехии, Брно, установлена статуя маленького крылатого Моцарта — здесь совсем еще юный композитор давал гастроль. Если верить пушкинскому (и шефферовскому) Сальери — все так, как и должно быть, ибо ничего похожего на музыку Моцарта доселе не существовало; его гений абсолютно самодостаточен и беспрекословно оригинален.

Из письма Моцарта отцу 7 июня 1783 года: «Клементи шарлатан, как все итальяшки». Муцио Клементи — один из наиболее прославленных пианистов-виртуозов своего времени. В 1781-м он состязался в мастерстве с Моцартом перед императором Иосифом II — как пять лет спустя Сальери. Хотя музыкальные поединки проводились с барочных времен (есть известная история про несостоявшийся баттл между французским клавесинистом Луи Маршаном и Бахом), к эпохе правления Иосифа II они приняли придворный характер — спектаклей на потребу венценосцам со звездами первой величины и соответствующей режиссурой: итальянская опера против немецкого зингшпиля, певучий стиль Моцарта против механической виртуозности Клементи. Поединок последних окончится вничью. А уже в 1791 году в увертюре к опере «Волшебная флейта» появляется мотив из сонаты Клементи (op. 24 no. 2). Разумеется, как и любой другой художник, Моцарт существовал в контексте искусства своего времени — и вступал с ним в диалог. Многие его произведения — это коллажи из уже существующих музыкальных текстов. Если обвинения в плагиате звучат анахронистически — такое представление еще должно было сформироваться, — то в недобросовестном заимствовании австрийца упрекнуть можно. Моцарт яростно критиковал своих коллег, в том числе тех, чью музыку использовал в своей. Помимо всего прочего Моцарт «цитировал» Сальери — в «Свадьбе Фигаро», как и «Дон Жуане» присутствуют идеи из оперы Сальери «Трактирщица». Кстати, любопытно сравнить «Свадьбу Фигаро» с более ранней оперой по мотивам другого текста Бомарше — сочиненным Джованни Паизиелло в Санкт-Петербурге «Севильским цирюльником».

Статуя маленького крылатого Моцарта в Брно

←

Табличка на доме в Зальцбурге, где родился Моцарт

© Markuszhang_
/Wikimedia Commons

←

Шоколад «Моцарт»
© Hortensja
/Wikimedia Commons

→

«Амадей», 1984

Убийство

«Вот яд, последний дар моей Изоры. // Осьмнадцать лет ношу его с собою», — произносит пушкинский Сальери. Оставив за скобками вопрос «зачем он восемнадцать лет таскал с собой яд?», взглянем на знаменитую иллюстрацию Михаила Врубеля: Моцарт наигрывает Реквием на клавесине, пока Сальери всыпает отраву в его бокал. Теорий о насильственной смерти 35-летнего композитора не меньше, чем версий по поводу авторства шекспировских пьес, — тут и отравление завистником Сальери, и всей итальянской камарильей, и обиженными масонами, а то и женой Констанцией вместе с учеником Зюсмайером. Аргументы есть у всех: Сальери — завистник, итальянская партия боролась с усиливающимся влиянием немецкой музыки в Вене, масоны были оскорблены тем, что Моцарт, сам тоже масон, раскрыл в «Волшебной флейте» таинство их обрядов (интересно, что бы они сделали со Львом Толстым, если бы прочитали «Войну и мир»?). С Констанцией проще всего — адюльтер, внебрачный ребенок, заметание следов. Так или иначе жизнь австрийского Орфея оборвалась трагически — ему еще жить бы да жить, если б не эти злодеи.

First things first — вероятнее всего, Моцарт умер от почечной болезни. Недуг развивался стремительно — композитор занемог в двадцатых числах ноября, а отдал богу душу пятого декабря. Это, к слову, разрушает миф о Реквиеме по себе, так как его Моцарту заказали еще в июле. Однако уже через несколько дней после смерти композитора в прессе появилась заметка: «Моцарт <...> умер в Вене в конце прошлой недели. Поскольку его тело опухло после смерти, некоторые даже полагали, что он был отравлен». Романтизм не терпит скучных «бытовых» кончин — гораздо проще представить, что «Макбета» написал не умерший в своей постели Шекспир, а убитый в пьяной драке Кристофер Марло. Сторонники конспирологических теорий цепляются за факты, выдернутые из контекста: итальянская партия действительно противостояла немецкой, но желать ей гибели никак не могла — во времена Моцарта ее гегемония в столице империи Габсбургов была очевидной. «Волшебная флейта» и впрямь масонская опера, более того, последнее законченное произведение композитора — это «Маленькая масонская кантата». Но отношения с вольными каменщиками у него были прекрасные. Что же до Констанции, то в 1828 году она опубликовала анатомический рисунок ушей Моцарта, чтобы доказать, что именно он отец ее ребенка — у обоих была характерная форма левого уха. Наконец, Сальери преподавал многим великим: среди прочих Шуберту, Бетховену и Листу. Ни один из них не был отравлен, а Шуберт даже посвятил учителю кантату, начинающуюся со слов «Лучший, добрейший! // Славный, мудрейший!». Мудрейший умер на 34 года позже Моцарта, в 1825-м — последние годы его жизни сплетня о причастности композитора к гибели коллеги стала особенно популярной. Переживания довели Сальери до клиники для душевнобольных, где он и окончил жизнь. А еще пять лет спустя, во время болдинской осени, Пушкин написал «Моцарта и Сальери».

Михаил Врубель, «Сальери подсыпает яд Моцарту», конец 1883—начало 1884

Иллюстрация
к трагедии А. С. Пушкина «Моцарт и Сальери»

←

←

Джозеф Малер, Портрет Антонио Сальери, 1815

→

Барбара Крафт, Портрет Вольфганга Амадея Моцарта, 1869

Гений
и злодейство

И все-таки — можно ли совместить гений и злодейство? В «маленькой трагедии» сакраментальную фразу произносит Моцарт. Часто схожие мысли приписывают и ее автору, но «Моцарт и Сальери» начинается совсем с других строк: «Все говорят: нет правды на земле. // Но правды нет — и выше», — сетует Антонио Сальери. Отравление Моцарта — это не только плод зависти, но и бунт против бога. В романтической логике бунт — нормальное состояние гения. Как ни парадоксально, выходит, что и Сальери осенен божьей искрой. В финале «Амадея» умирающий Сальери благословляет всех посредственностей, отпускает им грехи, произнося: «Я — их божий заступник». Меж тем пушкинская пьеса заканчивается словами: «Гений и злодейство // Две вещи несовместные. Неправда // А Бонаротти? Или это сказка // Тупой, бессмысленной толпы — и не был // Убийцею создатель Ватикана?».

Микеланджело Буонарроти не был убийцей. Зато другой великий итальянский художник (тоже, кстати, Микеланджело), Караваджо, — был. После того как он зарезал в драке некоего Рануччо Томассони, ему пришлось бежать из Рима. В истории искусства множество примеров талантливых негодяев: Пабло Пикассо был абьюзером, писатель Петер Альтенберг — педофилом, Луи-Фердинанд Селин и Эзра Паунд — ярые антисемиты. Летом 1941 года писатель и философ Дмитрий Мережковский прочитал речь «Большевизм и человечество», в которой упомянул о «подвиге, взятом на себя Германией в Святом Крестовом походе против большевизма». И так далее в том же духе — легенды легендами, а большой художник совсем не обязательно бывает хорошим человеком.

«Амадей», 1984

←