Н
А
Д
Е
Ж
Д
А
НА ЗАВТРА
ФОТО:
ТАСС, АРХИВ ПРЕСС-СЛУЖБЫ
Сотни тысяч просмотров в TikTok, билеты, которые разлетаются так быстро, что уже идет разговор о выступлениях не в концертных залах, а на стадионах, и статус самой высокооплачиваемой артистки России — как Надежда Кадышева стала сенсацией музыкального мира и о чем это говорит, размышляет Денис Бояринов.
«“Надежда Кадышева — это пошлость!” — заявила Надежда Бабкина»; кликбейтные заголовки в таком духе разлетелись по рунету в феврале 2011 года. Поводом для скандала стала пресс-конференция, которую Бабкина провела после концерта во Владивостоке. Отвечая на вопросы журналистов о коллегах по цеху, певица неожиданно резко высказалась о своей тезке: «Кадышева не поет ни одной народной песни. Она исполняет композиции своего мужа в попсовом варианте, при этом безобразно одета. Я не понимаю, кто у них художник по костюмам, но такое носить — стыдно! И еще после этого заявлять, что она представляет народный жанр... Зачем же позориться? Народ никогда так не одевался и никогда себя так пошло не выставлял». Скандальное заявление с радостью подхватили таблоиды и телешоу — еще бы: настоящий «биф», как сказали бы рэперы, между двумя во всех смыслах народными артистками России (в красном кокошнике — Надежда Георгиевна Бабкина, руководительница театра «Русская песня»; в синем — солистка ансамбля «Золотое кольцо» Надежда Никитична Кадышева). Интернет-пользователи с иронией наблюдали за этой виртуальной распрей, называя это противостоянием двух фолк-йокодзун.
(наведите курсор, чтобы включить звук)
В последние годы Бабкина, конечно, отзывается о Кадышевой исключительно в комплиментарном тоне. И это несмотря на то, что Надежда Никитична с тех пор не изменила ни своему композитору (и по совместительству супругу) Александру Костюку, ни квазинародной попсе, ни любви к платьям с воланами, ни пышной химзавивке. Тем временем российские телеканалы вновь обращают внимание на Кадышеву — но уже по другому поводу: теперь они с восторгом обсуждают ее эпидемическую популярность среди молодежи, открывшей почтенную певицу посредством тиктока. Все началось с того, что электронные продюсеры стали накладывать надрывную балладу «Широка река» на перегруженные ломаные биты, и она удивительно к ним подошла; затем голос Кадышевой стал звучать в вирусных рилсах, и вот уже на концерты «Золотого кольца» тянутся потоки девушек 20-30 лет в кокошниках и шалях. Судя по отчетам с выступлений ансамбля, они и их спутники искренне радуются и танцуют, нестройно запевают хором «Плывет венок» и «Течет ручей» и затевают хороводы — все это без отрыва от изготовления постов об этом в запрещенных соцсетях.
Т
Е
Ч
Е
Т
Р
И
У
Ч
Й
Е
Благодаря интересу со стороны молодых в 2025 году Надежда Кадышева, отметившая недавно 65-летие, снова на вершине. Она вошла в число самых высокооплачиваемых российских артисток на новогодних корпоративах, а билеты на летний концерт в московском Зеленом театре были распроданы так стремительно, что организаторы объявили дополнительную дату. Почему же именно Надежду Никитичну — а не, например, Надежду Георгиевну — выбрали миллениалы и зумеры?
В обвинительных словах Бабкиной есть истина: очевидно, что сегодняшний репертуар Кадышевой правда имеет мало общего с подлинной народной традицией, а ее сценические костюмы представляют собой китч, доведенный до эстетического предела. Однако так было не всегда. Надежда Кадышева начала карьеру как исполнительница народных песен еще в советское время. Для этого у нее были все необходимые данные. Биография — как по учебнику: родом из мордовского села, рано осиротела, воспитана в интернате, работала на хлопкопрядильной фабрике. И выдающийся голос: редкий по тембру, мощный, ровный, гибкий и пронзительный до мурашек.
Она прошла блестящую школу, ту самую, что и Людмила Зыкина с Бабкиной: училась у Нины Мешко — народной артистки СССР, крупнейшего методиста и теоретика фольклорного вокала, заведующей кафедрой хорового и народного пения в РАМ имени Гнесиных. На большой сцене Кадышева дебютировала еще в середине 1980-х в составе фолк-квартета «Россияночка», который с успехом гастролировал по Союзу и за его пределами и даже выпустил пластинку на «Мелодии». На видеозаписях выступлений «Россияночки», сохранившихся в интернете, видно: даже юную, внешне скромную и далекую от стереотипов красоты Кадышеву выделяют среди товарок особая телегеничность и сценическая харизма — тот самый stage presence. Как говорится, «камера ее любит»: инстинктивно советские операторы и режиссеры постоянно давали крупные планы певицы, даже когда она не солировала, а была на подпевках.
В общежитии Гнесинки Кадышева встретила свою судьбу — будущего мужа, а затем и постоянного соавтора и продюсера Александра Костюка. Они поженились, родили сына, а в 1989 году вместе с друзьями по училищу — пианистом Андреем Куреденко и балалаечником Виктором Надымовым — основали свой ансамбль. Поначалу «Золотое кольцо» двигалось в русле реконструкции фольклорной традиции: адаптировали русские, украинские, белорусские, казачьи и цыганские песни, выступали в репликах славянских народных костюмов, выносили на сцену аутентичные инструменты — кутиклы, окарины, сопилки и колесную лиру. Их старания были оценены, что примечательно — за рубежом: первые гастроли прошли в русских ресторанах Берлина, а дебютный альбом был выпущен... в Японии. Коллектив регулярно участвовал в «эмигрантских» фестивалях в Сан-Франциско, становился лауреатом международных конкурсов в Бельгии и Боливии. О группе в самой России узнали лишь несколько лет спустя — в начале 1990-х, когда художественный руководитель ансамбля Александр Костюк стал уводить его от традиции. Он начал писать авторские песни, стилизованные под «жестокий» городской романс конца XIX века, и добавлять в аранжировки элементы западной танцевальной музыки.
Ирония в том, что именно этот парадоксальный синтез своего и чужого и принес ансамблю широкую популярность на родине. В 1995 году студия «Союз» выпустила сразу три альбома «Золотого кольца» — «Виновата ли я», «Течет ручей» и «Печальный ветер» — и все они стали бестселлерами. Возможно, «Золотое кольцо» были не первыми, кто догадался соединить слезливую романсную интонацию, лирическое повествование о разбитом сердце, народный вокальный тембр и бодрую «бочку», но именно они проложили дорогу таким песням в хит-парады. Вслед за ними в чартах появились похожие исполнители, сочетавшие псевдофолковый мелос и поп-электронику: например, «Балаган Лимитед» и «Иван Купала». Да и сейчас эта ниша не пустует, в ней продолжают экспериментировать немало артистов — от Нейромонаха Феофана до Zventa Sventana.
И стилистически, и хронологически альбомы «Золотого кольца» куда ближе к группе «Руки вверх!», чем к записям Лидии Руслановой или Людмилы Зыкиной. Возможно, именно поэтому еще до нынешней тикток-мании их треки переосмысливались музыкантами, которые улавливали дух времени. Так, группа Little Big несколько лет назад записала собственную версию хита «Я не колдунья», превратив его в ироничный (но в целом уважительный) кавер. В этом смысле песни «Золотого кольца» точно попадают в нерв современной поп-культуры, в одну из главных ее движущих сил, неоднократно названную, подробно описанную и глобальную (то есть характерную не только для России) — ностальгию. В этом месте статьи должны последовать рассуждения о метамодерне, отмене культурных иерархий, тренде на китч (как будто не иссякающем по всему миру последние лет тридцать) и slavic core; о постиронии, ставшей для нынешних 20- и 30-летних естественной средой для любого художественного жеста и упраздняющей грань между ироничной и подлинной сентиментальностью — рассуждения абсолютно корректные, но как будто самоочевидные и неоднократно уже приводившиеся, поэтому позволим себе лишь их наметить.
«Молодежь любит свое, родное», — бесхитростно объясняет причины своей популярности сама артистка; фраза, сперва вроде бы вызывающая улыбку, но, возможно, именно в 2025-м не так уж далекая от правды. Кадышева — немного русская Долли Партон; только вместо кантри-баллад и звездно-полосатых костюмов в пайетках — «скользит веночек по воде» и платье силуэта «баба на чайник» (впрочем, пероксидный блонд тот же). Однако это карнавально-масленичное «свое», чуть-чуть стыдное, но такое «родное». Для кого-то из молодых слушателей, снимающих селфи на концертах Кадышевой в павловопосадских платках, ее творчество — воспоминания о семейных застольях, уходивших в ночь, когда слегка подвыпившие родные и их гости затягивали «Течет ручей». Для других — полусмешная реконструкция разгуляй-атмосферы «лихой» российской свадьбы 90-х и нулевых (знакомой скорее по преданиям, обрывкам VHS-записей, мемам и фильмам Жоры Крыжовникова). И те, и другие находят на выступлениях «Золотого кольца» островок душевного спокойствия, которого так не хватает в условиях постоянной тревожности и усталости от всего «токсичного» в жизни и поп-культуре. В этом уютном мире Надежда Кадышева предлагает зумерам эмоционально комфортный, немилитаристский извод патриотизма, вместе с тем представая архетипической фигурой русской (советской) женщины: одновременно — классная руководительница, танцующая на твоем выпускном, смотрительница в музее, соседка сверху (снизу), участковый педиатр, мать жениха (невесты) или сама Родина-мать, «хоть и не красавица», но готовая обнять. Да, постоянно меняющиеся сценические наряды и макияж артистки, мягко говоря, далеки от ориентиров высокой моды, зато в ней самой чувствуются тепло, душевность, безопасность и в этом — а не этнографическом смысле — абсолютно аутентичная народность. И в этот момент 20- и 30-летним как будто становится чуть менее страшно, что «туман над будущим моим, не отыскать нигде следа», как поется в завирусившейся песне про веночек: потому что с тобой остается она — надежда.
