Омежка хочет обнимашки

текст:

Эдуард Лукоянов

В издательстве Individuum вышла книга «Инцелы. Как девственники становятся террористами». По просьбе The Blueprint ее прочитал Эдуард Лукоянов и рассказал, почему не во всем удачное исследование феномена, в рамках которого мизогиния принимает формы радикального общественного института, заслуживает самого пристального внимания.

Утром 7 ноября 2012 года сотрудник компании «Ригла» Дмитрий Виноградов, неделю не появлявшийся на работе, наконец пришел в офис, чтобы расстрелять из карабина пятерых коллег и одного мужчину, пришедшего на собеседование. Таблоид «Лайф» в свойственной ему манере тут же прозвал стрелка «русским Брейвиком». Прозвище это родилось, когда стало известно о том, что Виноградов за несколько часов до массшутинга опубликовал в интернете «манифест», совсем как норвежский террорист-одиночка, взорвавший бомбу в правительственном квартале Осло и затем устроивший бойню в молодежном лагере на острове Утёйя.

Дмитрий Виноградов/Андерс Брейвик

На этом сходства между Дмитрием Виноградовым и Андерсом Брейвиком заканчивались. Его «манифест» в действительности был небольшой заметкой, собранной из мизантропических штампов о человечестве как раковой опухоли на теле Земли и чувстве собственного превосходства над аморфной биомассой. Позже Виноградов открестился от этого текста, а его истинные мотивы оказались далеки от пафоса спасения планеты. На следствии он сообщил, что хотел утвердиться перед девушкой, с которой у него не сложились отношения, а их единственная попытка интимной близости завершилась провалом.

Если бы Виноградов немного подождал с реализацией своего плана мести всему миру, в желтой прессе его бы, скорее всего, прозвали аптечный «инцел». Это неуклюжее слово — производная от involuntary celibate, «недобровольное воздержание». Термин возник в 1997 году, когда гражданка Канады по имени Алана создала сайт Alana’s Involuntary Celibacy Project — форум, на котором одинокие люди могли поделиться своими чувствами и получить поддержку от товарищей по инцельскому несчастью.

Широкую известность, а вместе с ней крайне негативную эмоциональную нагрузку это изначально нейтральное слово обрело весной 2014 года, когда в пригороде Санта-Барбары 22-летний Эллиот Роджер убил семь человек (трое из жертв были женщины), включая себя. Накануне он опубликовал на ютьюбе видео, которое наверняка привлекло бы внимание полиции, если бы его кто-нибудь посмотрел. На записи он заявляет:

«Мне 22 года, и я по-прежнему девственник. Даже не целовался никогда. Вы, девушки, никогда мною не интересовались. Не знаю почему, но накажу за это я вас всех!»

Эллиот Роджер

Случай Эллиота Роджера стал лишь первым в череде массовых убийств, совершенных радикальными представителями закрытой интернет-субкультуры инцелов. Тогда вдруг выяснилось, что бок о бок с нами живет огромное количество людей, недовольных обществом и находящихся у этого самого общества в «слепом пятне» — они невидимы и от этой невидимости лишь радикализируются. Журналисты в поисках сенсаций погрузились в страшный и потому притягательный мир инцелов, чтобы сформулировать общие черты сторонников этого движения.

В итоге мы имеем следующий портрет среднестатистического человека, живущего в недобровольном воздержании: белый мужчина без сексуального опыта, большую часть времени проводящий за компьютерными играми, просмотром порно и суррогатным общением в интернете. Основу его мировоззрения составляет ненависть к женщинам, мигрантам и другим социально уязвимым группам. Нередко к этому добавляются крайние формы национализма, расизм, антисемитизм, вера в теории заговора. Вполне закономерно, что Антидиффамационная лига признала инцелов группой ненависти, а медиа поспешили поставить знак равенства между анонимами с форчана и боевиками самых одиозных террористических организаций.

В том, где здесь проходит граница между реальными поводами для беспокойства и искусственно подогреваемой моральной паникой, решил разобраться шведский психиатр Стефан Краковски, автор книги «Инцелы. Как девственники становятся террористами» (оригинальное название — Incel: Om ofrivilligt celibat och en mansroll i kris, «Инцел: недобровольное воздержание и кризис маскулинности»).

Краковски — авторитетный специалист, прежде работавший в генштабе министерства обороны Швеции. Одна из сфер его профессиональных интересов — политическое насилие, радикализация и вовлечение неофитов в террористические сети. Об инцелах он, как и большинство его соотечественников, знал только из газетных заголовков, пока к нему не поступил один необычный пациент. Это был молодой человек, который в беседе с доктором настолько уверенно воспроизводил самые токсичные идеи, что Краковски, наплевав на врачебную тайну, доложил о пациенте спецслужбам.

В поисках информации о чем-то вроде ранее неизвестного психического расстройства Краковски отправился в естественную среду обитания инцелов — на дно интернета, обычно скрытое от посторонних глаз. Тут же его ждало первое открытие: инцельские сообщества настолько закрыты, а его участники склонны к паранойе, что внедриться в эту субкультуру — целая задача, с которой, судя по всему, не особо удачно справились журналисты.

Чтобы зарегистрироваться на самом популярном форуме для столкнувшихся с вынужденным целибатом, Краковски сочинил себе целую биографию, основанную на реальных историях болезни пациентов. (Сразу необходимо заметить: подобные шаги, на которые автор книги пойдет еще не раз, едва ли вписываются в современные этические стандарты, предъявляемые к научным исследованиям, поэтому и работу Краковски, пусть и изобилующую сухими цифрами и фактами, ни в коем случае нельзя читать и воспринимать в качестве академического труда.) На форуме он продержался меньше суток: исследователя очень быстро разоблачили как «фейкцела», а его учетная запись была заблокирована администраторами.

Причина провала оказалась проста. Хотя Краковски и удалось создать убедительный виртуальный образ обозленного мужчины, фрустрированного из-за сексуального воздержания, он забыл о том, что у всякой субкультуры есть собственный язык, владение или невладение которым моментально маркирует человека как «своего» или «чужого». Поэтому ему пришлось сперва разобраться в причудливой картине мира, населенного «чадами», «стэйси», «брэдами» и «бэки», выяснить, чем «черная таблетка» отличается от «синей», в чем заключается теория «80/20», в каких случаях инициалы E. R. (Elliot Rodger) служат похвалой, а когда выражают неодобрение — и так далее и тому подобное. Здесь должно было бы быть примечание The Blueprint, объясняющее все эти термины, но поверьте — оно вам не нужно.

Нащупав некое подобие общего языка со своими потенциальными клиентами, Краковски решился дать объявление, в котором честно признался, что он психиатр, исследующий инцелов и готовый выслушать тех, кто нуждается в помощи и готов поделиться переживаниями. Сообщение провисело на профильном форуме около часа, но прежде чем оно было удалено модераторами, Краковски получил множество личных сообщений от тех, кому идея поговорить с психиатром показалась здравой. С некоторыми из них автору книги удалось даже встретиться, их портреты и формируют сюжетную канву «Инцелов».

К удивлению Краковски, в реальной жизни его собеседники разительно отличаются от образа, созданного прессой и самим комьюнити инцелов. В большинстве своем это люди умеренных взглядов, исправно голосующие за либералов и социал-демократов, серьезно обеспокоенные вопросами окружающей среды и не испытывающие настоящей ненависти ни к кому, кроме себя. А его главная потребность, разумеется, не секс, а осознание того, что ты кому-то нужен.

В этом заключается главное достоинство книги «Инцелы», ради которого она и писалась: Краковски на конкретных примерах демонстрирует, что за маской мизантропа с лягушонком Пепе на юзерпике всегда стоит живой человек из плоти и крови, которому можно помочь, если понять как.

Но это безусловное достоинство, как водится, тянет за собой серьезнейший недостаток. Краковски, не являясь дипломированным социологом, допускает классическую ошибку, делая предельно обобщенные выводы, имея на руках вопиюще нерепрезентативную выборку. Ему как будто не приходит в голову, что откликнуться на его объявление могли лишь те, кто изначально готов пойти на контакт со специалистом, имеющим опыт работы в правительственных структурах, да еще и связанных с госбезопасностью. Просто невозможно представить среди респондентов Краковски человека, готовящегося совершить нечто экстремально антиообщественное или хотя бы всерьез разделяющего деструктивные идеологии.

Испытав культурный шок (в самом классическом понимании этого термина), Краковски вновь и вновь распределяет читательское внимание таким образом, чтобы акцентировать его на позитивных впечатлениях, которые возникли у него при столкновении со своими героями. В этом смысле показателен, например, описанный им случай, когда Краковски задал на форуме прямой вопрос: «Вас когда-нибудь пыталась завербовать какая-нибудь правая экстремистская организация?». В ответ он ожидаемо получает потоки обвинений в том, что он тролль или сотрудник спецслужб. Но одно сообщение кажется Краковски куда более важным, и он приводит его целиком:

«Слабых людей, не способных справиться с собственными проблемами, отвергнутых окружающими, притягивают тесные сообщества, обещающие подарить новую идентичность. А одинокого наивного девственника примет к себе группа сторонников white power, только если он такой же, как они, — расовый фанатик, ненавидящий евреев, черных и т. д.».

С этим «голосом разума» у Краковски даже начинается обмен личными сообщениями, в процессе которого автору книги почему-то не приходит в голову вроде бы простейшая мысль: если он, респектабельный белый мужчина, смог убедить виртуальных собеседников в том, что он живущий с родителями безработный толстячок, то почему по ту сторону экрана не может сидеть, скажем, агент ФБР или, допустим, студентка психфака, оттачивающая полученные навыки на незнакомцах из интернета?

Доверие к невидимым респондентам делает Краковски уязвимым для критики и в тех случаях, когда он, настойчиво повторяющий тезис о практически постоянном несоответствии личности инцела в жизни и в интернете, ссылается на результаты опросов с форумов как на источники более достоверные, чем немногочисленные (и не всегда, конечно, бесспорные) исследования социологов.

Еще одна проблема Краковски в том, что у него заранее подготовлены ответы на все самые сложные вопросы, связанные с объединением гетеросексуальных мужчин в несомненно токсичные и потенциально опасные сообщества. Один из таких ответов, под которые подгоняется фактура книги, — пересмотр «традиционных» гендерных ролей в западном обществе, естественным образом начавшийся после Второй мировой войны и лишь ускоряющийся в наши дни. В своих наблюдениях Краковски обращает особое внимание на то, что среднестатический европейский мужчина попадает в двойную ловушку: с одной стороны, от него требуют решительного отказа от «мужественности», а с другой — продолжать доказывать то, что он, грубо говоря, «мужик»: зарабатывать как можно больше и требовать как можно меньше. При этом, сетует Краковски, в обществе гендерного равенства не подвергаются пересмотру представления о неравноценности жизни мужчины и жизни женщины.

В подтверждение своей гипотезы он обращается к базовому индексу гендерного неравенства (Basic Index of Gender Inequality, BIGI), который считает максимально объективной шкалой оценки. Составители BIGI предлагают определять гендерное равенство по трем критериям: возможность получить образование, ожидаемая продолжительность жизни и удовлетворенность этой самой жизнью. «Результаты отчета [за 2019 год] показали, что почти в 70% стран ситуация у мужчин хуже, чем у женщин», — приводит шокирующие сведения Стефан Краковски.

Эти цифры, как и любая другая подобная статистика, сами по себе сообщают примерно ничего и истрактованы могут быть как угодно — зависит лишь от воли говорящего и его навыков жонглирования «объективными» сведениями. (Вероятно, BIGI может выявлять тревожные симптомы в самых «прогрессивных» обществах вроде Северной Европы, откуда родом Краковски, но если ваш основной язык общения, скажем, русский или урду, то эти цифры почти наверняка не адекватны среде, в которой вы находитесь. Примечательно, что, по данным исследователя, лишь 40% посетителей инцел-форумов являются белыми мужчинами, просто их «товарищам» из других культур слова практически не дается).

И совсем уж сомнительными кажутся умопостроения Краковски, когда ответственность за «инцелизацию» общества возлагается на интернет, компьютерные игры и легкую доступность порнографии. Подвергая смелой ревизии стереотипные представления об инцелах, автор книги почему-то воспроизводит самые трусливые и откровенно глупые штампы, достойные «Лиги безопасного интернета»:

«Убийство Бианки Девинс наглядно демонстрирует, как легко за пределами дома размывается граница между видеоиграми и реальностью, а также как демонстрация отвратительных преступлений получает распространение в соцсетях в режиме реального времени. В современном нарциссическом мире, где многие мечтают как можно скорее прославиться и стремятся к тому, чтобы их твиты и посты в соцсетях завирусились и набрали тысячи просмотров, никакие границы приличия, похоже, больше не существуют».

Впрочем, все эти очевидные недостатки компенсируются тем, что Стефан Краковски проделал действительно масштабную работу, взяться за которую больше никто не горел желанием. «Инцелы» не только делают видимой проблему того, что в XXI веке брутальная мизогиния может принимать формы радикального и все равно востребованного общественного института, но и раскрывают некоторые механизмы работы этого самого института, неясные для стороннего наблюдателя.

Так, читателя, не искушенного в подобных практиках, наверняка удивит «чадфишинг» — специфическое развлечение, имеющее ярко выраженные черты садизма и мазохизма одновременно. Заключается оно в следующем. Инцел регистрируется в приложении для знакомств, размещая в профиле фотографии мужчины-модели, и наблюдает за реакцией девушек. С одной стороны, это позволяет инцелу хотя бы ненадолго почувствовать, каково быть привлекательным «чадом», на которого моментально сбегаются «стэйси». С другой стороны, обращаясь к этой откровенно постыдной практике, фрустрированный мужчина убеждается в справедливости своих суждений о том, что девушек привлекает только внешность парней, а не их личные качества. В особо запущенных случаях переписки со «стэйси», бросившимися на свидение с фейковым «чадом», у которого в профиле написано, что он насилует детей, публикуются все на тех же инцельских форумах вместе с личными данными жертв чадфишинга.

Такой фактуры в книге Стефана Краковски, повторимся, немало, а сама по себе книга «Инцелы. Как девственники становятся террористами» заслуживает самого пристального (хоть и временами критического) прочтения по двум причинам. Во-первых, это и правда первое тематическое исследование такого рода, а второе предвидится явно не скоро: практически все ссылки, которые приводит Краковски в книге 2021 года, уже в году в 2023-м либо «битые», либо ведут на порносайты, перекупившие оригинальные доменные имена. Во-вторых, как минимум в России и такого исследования в обозримом будущем не будет, хотя само явление наверняка будет развиваться не только вопреки, но и благодаря государственной политике, оперативно признающей все малопонятное экстремистским, нежелательным, несоответствующим.