Журнал месяца: «носорог»

ФОТО:
АРХИВ ПРЕСС-СЛУЖБЫ

Литературный журнал «Носорог» возвращается после перерыва длиною почти в два года. Внутри — стихи, поэмы, рассказы, пьеса и эссе, впервые переведенные на русский язык. Про изгнание и одиночество, тяготы и травмы. Соосновательница «Носорога» Катя Морозова рассказала, как сложился 18-й номер, а The Blueprint выбрал отрывки из текстов, которые в него вошли.

«Почти весь прошлый год мы с коллегами из литературного и издательского мира задавались вопросами: «Что делать дальше?», «Кому вообще есть дело до литературы?» — вспоминает соосновательница «Носорога» Катя Морозова. Этот литературный журнал она придумала в 2014-м — вместе с книжным обозревателем «Коммерсантъ Weekend» Игорем Гулиным. Последние пару лет «Носорог» выходил дважды в год. Предыдущий, 17-й номер «Носорога» с работой художника Ахмата Биканова на обложке получили из типографии в октябре 2021-го (тогда же журналу присудили одну из важнейших независимых литературных премий — Андрея Белого).

В 2022-м не вышло ни одного номера. Зато команда выпустила сборник современного прозаика и лауреата премии «Волга/НОС» Шамшада Абдуллаева, модернистский роман Андрея Николева «По ту сторону Тулы», экспериментальную автобиографию «Моя жизнь» поэтессы и эссеистки Лин Хеджинян, роман «Тайная исповедь и мемуары оправданного грешника» шотландского писателя Джеймса Хогга («Носорог» — это не только журнал, но и издательство) и мерч (например, держатель для книг в коллаборации с художником Сашей Повзнером). На деньги с продаж выпустили новый номер. «В прошлом году я и сама часто ловила себя на том, что книга просто „не идет“. Тревога мешает чтению. Да и бумага резко закончилась. Прекратились поставки клея для типографских машин. Многие проекты закрылись или переехали да и наша команда тоже рассеялась по миру: Игорь [Гулин] в Москве. Там же находятся наш арт-директор Максим Плоскирев и продюсерка Даша Толстова. Стас [Снытко, прозаик, присоединившийся к команде „Носорога“ в 2015-м] — в США. А я живу в Венеции. Потом независимые издательства научились выкручиваться, но по цвету и качеству бумаги я могу определить, в какой момент она была напечатана».

Новый «Носорог», всего 176 страниц, напечатан на шероховатой кремовой бумаге. На обложке и вкладке внутри — живопись Таисии Коротковой. Работы из цикла «Закрытая Россия» (2014-2015) — про засекреченные зоны на руинах военных объектов, заброшенные НИИ, производства и захоронения ядерного топлива. Из текстов — новые стихи Александры Петровой — лауреатки Премии Андрея Белого за роман «Аппендикс». Два эссе итальянки Натальи Гинзбург из сборника «Малые добродетели», впервые переведенные на русский язык. Пьеса «Герника» испанского драматурга Фернандо Аррабаля, которого Катя Морозова называет «представителем театра абсурда Эжена Ионеско». Новая поэма Аллы Горбуновой (ее «Конец света, моя любовь» в 2020-м получила литературную премию «Нос»). Поэтические подборки молодых поэтов Варвары Недеогло и Дениса Ларионова. А еще рассказ самой Кати Морозовой из ее дебютной книги, которая скоро выйдет в петербургском издательстве Jaromir Hladik press. «За этот номер мы засели зимой, — рассказывает Катя. — При появлении и кружении текстов, которые отчаянно хотели увидеть на бумаге, стало понятно, что нужно попробовать „восстановить“ журнал. В новом номере есть травмы, тяготы, одиночество, изгнание, потери и абсолютная растерянность — все, что переживали и переживаем мы и наши близкие».

Наталия Гинзбург

Зима в Абруццо

Перевод Кристины Константиновой

«В феврале воздух становился влажным и мягким. Серые тяжелые облака плавали по небу. В какой-то год, во время оттепели, прорвало желоба. В домах стало течь, и комнаты превратились в болота. Так было во всей деревне: ни один дом не остался сухим. Женщины выметали воду из дверей, выплескивали ведрами через окна. Некоторые спали под зонтиками. Доменико Орекья говорил, что это было нам в наказание за какие-то грехи. Так продолжалось больше недели, пока на крышах уже не осталось снега и Аристид не починил водостоки.

В конце зимы в нас проснулось что-то вроде нетерпения. Казалось, что кто-то вот-вот приедет за нами, что-то вот-вот случится. Наше изгнание должно было однажды кончиться. Дороги, которые связывали нас с миром, как будто стали короче, и письма доходили чаще. Наши раны постепенно заживали.

Есть некое мерное единообразие в жизни людей, словно наши судьбы подчиняются древним непреложным законам, следуя когда-то заданному ритму, единому для всех. Надежды никогда не сбываются. Когда мы видим их крах, мы вдруг понимаем, что главные радости в нашей жизни не имеют ничего общего с реальностью. Когда мы видим их крах, мы испытываем тоску по тому времени, когда они теплились в нас. Наша жизнь протекает в этой смене надежд и сожалений»

Александра Петрова

Новое имя представшего

***

В ромбах чьих-то темных очков на столе безлюдного бара
удвоены кроны и выпуклая синева.
Туда, туда, в недосягаемое!
Сигануть в темное море забвения,
где все выверено кристально,
как секунды агонии.

Фернандо Аррабаль

Герника

Перевод Павла Рыжакова

ПИСАТЕЛЬ (журналисту) Как парадоксален этот колоритный народ! Например, так... Нет, лучше вот так: парадоксальность этого драматичного народа проявляется и расцветает пышным цветом под кровавым дождем этой войны, братоубийственной и жестокой. (Доволен.) Неплохо, правда? (Сомневается.) Нет-нет, лучше вычеркните, слишком помпезно получилось. Надо подыскать что-нибудь полаконичнее и поконкретнее. (Раздумывает). Ну ничего, еще всплывет, успеется.

ПИСАТЕЛЬ и ЖУРНАЛИСТ выходят слева.

Голос писателя слышится все слабее.

ГОЛОС ПИСАТЕЛЯ О, какой роман у меня из этого выйдет. Какой роман! Или, может быть, пьеса... А фильм? О! Вот это будет фильм! Кинофильмище!

Голос писателя пропадает вдали.