Ясен Николаевич Засурский —
в памяти выпускников журфака

1 августа в возрасте 91 года умер Ясен Николаевич Засурский — легендарный декан журфака МГУ, занимавший эту должность с 1953 по 2007 год, а после этого ставший почетным президентом факультета. Возглавив факультет через год после его создания, Засурский сделал его одним из самых престижных в МГУ, выпустившим не одно поколение известных журналистов. Мы попросили обладателей журфаковского диплома вспомнить, какую роль факультет — и его декан — сыграли в их жизни и формировании журналистского сообщества в России.

Андрей Малахов, телеведущий

С уходом Ясена Николаевича Засурского ушла целая эпоха. Эпоха журналистики, эпоха истории МГУ. Я никогда не забуду, как этот человек, немножко сутулый, всегда в костюме, в галстуке, шел по коридорам знаменитого здания на Моховой. И встречая женщин-преподавателей, всегда целовал им руки. Это был человек своей эпохи, закат которой мы наблюдаем сейчас.

Посещение его кабинета — в жизни, наверное, каждого студента это было несколько раз — навсегда запомнится огромным количеством книг, журналов, газет, которые были разложены на окнах, длинном-длинном столе, в шкафах. Я думаю, что каждый студент, который появлялся там, испытывал какое-то внутреннее необъяснимое волнение. Наверное, вся моя карьера на телевидении состоялась благодаря звонку из его приемной. Как-то я, студент, после второго курса пришел на практику в Останкино, и, пробыв месяц, понял, что советское центральное телевидение — это полный миф, и отличается от того, что я видел на экране телевизора, будучи маленьким мальчиком в городе Апатиты. И решил больше никогда туда не приходить. Но, естественно, сказал, что обязательно приду. И вот в конце сентября мне звонят и говорят, что нужно зайти к Ясену Николаевичу в кабинет. Дальше я сижу долго в секретариате, он говорит: «Андрей Николаевич, ну что ж такое? Мне звонят с «Центрального телевидения», куда вы обещали приходить, а вы там не появляетесь». И я ему клятвенно пообещал вернуться и продолжить практику в программе «Доброе утро». Так началась моя карьера на телевидении.

Впоследствии, на пятом курсе, когда я уже шел на красный диплом, меня отправили по обмену в США. На удивление, конкурс был честным, меня без всякого блата отобрали в эту поездку. Хотя, наверное, подразумевались другие люди для посещения Мичиганского университета Соединенных Штатов Америки. Поэтому, когда я вернулся, многие на кафедре телевидения делали все, чтобы я не защитил диплом на отлично. Я помню, как меня заваливали вопросами на защите диплома, и зашел Засурский и сказал: «Ну что, давайте не будем мучить одного из наших лучших учеников. Я читал его диплом, и он достоин пятерки». В эту секунду судьба красного диплома была решена.

Его не было слышно в последние годы в прессе, на телевидении. Но его присутствие в нашей жизни всегда означало какую-то стабильность. Мы знали, что где-то в Москве есть Ясен Николаевич. Вот я вам рассказываю про себя, а таких студентов каждый год выпускалось огромное количество. И для каждого он что-то сделал, чем-то помог, кому-то что-то подсказал. И не знаю почему, но сегодня, когда я прочитал эту новость, я вспомнил еще о другой преподавательнице, которая тоже была легендой журфака МГУ. Татаринова, она преподавала историю русской литературы. Когда она читала «Слово о полку Игореве», она вставала на колени в Ленинской аудитории и выразительно кричала на весь зал: «Ярославна, полная печали...» — и поднимала руки кверху. Я видел, с каким уважением Засурский относился к ней, как и ко всем преподавателям, которые любили, знали свой предмет. И я почему-то представил в эту секунду, когда прочитал новость о его смерти, что сейчас они вместе. Где-то в другой жизни. Царствие небесное. Спасибо, что такие люди были в моей судьбе.

Яна Чурикова, телеведущая, продюсер

Ясен Николаевич — это такой последний из могикан, великих ученых. По крайней мере мы это точно ощущали так, когда учились на факультете. Было такое чувство присутствия большого ученого с тобой в одном здании и это очень дисциплинировало. По крайней мере я не помню ни одного раза, чтобы Ясен Николаевич на кого-то поднял голос, это мне кажется, было вообще исключено. Даже несмотря на то, что студенты этого порой заслуживали. Это всегда была дипломатичнейшая манера общения и лучшее педагогическое качество, когда воспитать можно было личным примером, объемом собственных достижений в науке и в профессии и никогда с его стороны не было авторитарного давления: «делай так, а так не делай». И при этом абсолютно было стыдно сделать что-то такое, что расстроит Ясена Николаевича. 

Помню, на третьем курсе после первого семестра я была на вылет — многие из нас работали и большую часть учебного времени на факультете мы отпрашивались у педагогов. Нам казалось, что работать это круто, зачем мы будем учиться, нам завидовали все, у кого не было постоянной работы... И конечно это сказывалось на учебных результатах. В какой-то момент я реально была вся в хвостах, при этом в хорошей компании. Нас было человек 16 на отчисление, там был еще Коля Картозия, Сережа Гаврилов, Игорь Золотаревский, в общем, ребята, не последние сейчас в профессии и уже тогда активно работавшие. И вот нас собрали в учебной части и сказали: «Ну все, пойдете сейчас к Засурскому, вам конец». Боже мой, чего мы только не ожидали услышать в кабинете Ясена Николаевича! Громы и молнии, как минимум. Мы думали, что мы оттуда не выйдем, что он нас испепелит. Мальчишки еще благородно оставили меня на закуску, пошли первыми. И вот я зашла, у меня тряслись ноги, руки, поджилки, на мне не было лица, я подняла на него глаза, думая, что он мне сейчас скажет: «Ну что же, Чурикова, поступали на факультет с таким трудом, а сами в результате вот на отчисление стоите». Ну или там вопль, крик, битье руками по столу. Все, что он мне сказал, это: «Ну что ж вы, Яна Алексеевна». Этого было достаточно. Я пошла и в ускоренном темпе все пересдала — и больше до такой ситуации никогда не доводила. 

Это был не только первый урок настоящего достоинства, но и урок того, как надо расставлять приоритеты, если уж ты взялся за несколько дел сразу. Будь добр сделать так, чтобы все успевать. Это был урок на всю жизнь и я стараюсь сама во взаимодействии со своими младшими товарищами действовать как он. Личный авторитет, личный пример, потому что больше ничего научить не сможет. А Ясен Николаевич нас научил.

Екатерина Мухина, главный редактор журнала Elle

Это, безусловно, человек-легенда. Мне очень повезло, что я застала таких великих людей, каким он, бесспорно, являлся. Он проработал на факультете 43 года: при нем менялось руководство, столько ректоров — а он оставался на своем месте, при этом оставаясь и порядочным человеком. Он был безумно великодушным и добрым — его любили все. Его гениальность с точки зрения журналистики и великодушие с точки зрения человечности, поражает. Соединить в себе эти качества может только какая-то невероятная личность. И я даже немного волнуюсь за новое поколение, потому что при том, что они, безусловно, узнают других великих людей, шансов пообщаться с личностями уровня Засурского, как видите, не остается — они, увы, уходят. 

На Ясене Николаевиче правда держалась вся российская журналистика — хотя бы потому, сколько поколений российских журналистов им воспитано. Я в том числе. И то, что он нам преподавал, читал лекции, — это, конечно, великое счастье. Он как-то сказал: «Знаете, о чем я мечтаю? Оказаться где-нибудь в Англии, в книжном магазине рядом с полочкой, на которой лежат книги моего любимого издательства, которое много лет занимается проблемами международной журналистики. Если я когда-нибудь еще выберусь в Англию, найти меня можно будет у этой полки. Я бы обновил свою библиотеку». Будем искать, Ясен Николаевич.

Иляна Эрднеева, главный редактор журнала Glamour

Дни открытых дверей для абитуриентов факультетов журналистики МГИМО и МГУ шли подряд друг за другом. В МГИМО вокруг сновали, задрав голову, деловые студенты в костюмах и с папками для бумаг, все было чинно, четко и очень скучно. Потянув на себя тяжелую деревянную дверь журфака МГУ, я чуть не упала — она внезапно распахулась, и на меня вывалился десяток старшекурсников, одетых ярко и непохоже. У одного в руках был барабан, а на шее сидела девушка, и все они шумно что-то обсуждали под его энергичный бой. В 201-й аудитории я увидела, кто сделал так, что в этом месте так много свободы, которая выплескивается из здания на улицу и звучит непривычно и громко. Ясен Николаевич Засурский, наш личный сорт Дамблдора, это все он. Мой внутренний голос сказал — да, я могу поступить в МГИМО (читай: Слизерин), но хочу и буду учиться здесь, среди них, у него.

Позже, во время экзаменов, он выходил к взволнованным родителям, дежурящим под памятником Ломоносова, пока мы сдавали свой творческий конкурс, инглиш и что там было еще, и говорил: «Дорогие, не переживайте! Настоящие журналисты поступают со второй или даже третьей попытки». Мою маму это не обнадежило, но успокоило. Знаю, что журфак и его выпускников принято ругать, часто небеспочвенно, но в любое время, даже самое безвоздушное — советское и настоящее — Засурский защищал студентов, их право на голос, наше право на мысль. Эхо в 201-й аудитории уходит под потолок, Ясен Николаевич спрашивает, кто начал свое утро с газеты, кто с телевизора, кто с интернета. Мы поднимаем руки. Мы спорим. Мы никогда вас не забудем.

Елена Ханга, телеведущая

Знаете, его все любили, любили безусловно: начиная от администрации и профессорского состава, заканчивая студентами. И это поразительно. Ведь студенты – молодежь, которая всегда находится в оппозиции. Но с Ясеном Николаевичем, а его называли всегда с любовью Ясен, все было совершенно наоборот. Его любили, и я вот думаю, за что? Наверное, за то, что он с большим уважением относился абсолютно к каждому студенту. За то, что он говорил «вы» даже самой юной абитуриентке, за то, что был галантен абсолютно со всеми и, главное, за то, что он учил свободе мысли, свободе слова. Он никогда не подавлял, никогда не навязывал свою позицию, а только слушал – с интересом – мысли студентов, и это была большая редкость. В наше время декан – административная высокая должность, и как правило с ним встречаются только по каким-то неприятным поводам. А к Ясену Николаевичу можно было зайти без записи, у него в кабинете всегда было уютно, куча книг, он всегда работал над чем-то интересным. А еще он любил лыжню! Он совершенно не чурался ходить со студентами заниматься спортом, это я тоже прекрасно помню. В общем, он создал на журфаке ту самую творческую атмосферу, в которой и может родиться журналист.

А лет пять назад, помню, когда наш курс решил вновь собраться, мы пригласили на встречу и Ясена Николаевича. Никто не ждал, что он к нам заглянет. Во-первых – возраст, во-вторых, он никому и ничем уже не был обязан. Но он пришел! И меня потрясло: он помнил всех по именам. Это был удивительный человек. И его смерть – большая трагедия не только для журналистов, но и для всех мыслящих людей. Это уходящая натура, таких больше нет.

Анна Козлова, писательница, сценаристка

Для моей семьи Ясен Засурский — это символ журфака. Три поколения женщин нашей семьи учились при нем: моя бабушка, моя мама, я. Я не буду говорить банальностей, скажу о том лишь, что было важным для меня. При Ясене на журфаке царила совершенно особая атмосфера, которая, увы, исчезла с его уходом. Атмосфера свободы и свободы мнений. Будучи человеком, искренне приверженным либеральным ценностям, Ясен Николаевич никогда не затыкал никому рот. Говорить могли все и обо всем, если это не выходило за рамки приличий. Ясен знал, что только в диалоге рождается уважение, а страх порождает тупость и злобу. Вечная память и спасибо за все.

Павел Бардин, кинорежиссер

Засурский производил впечатление мудрого лиса: благожелательный, размеренный, тактичный, но внимательный и острый взгляд выдавал потенциально опасного хищника.

Благодарен Засурскому за атмосферу свободы, которая царила на журфаке в девяностые. За примат этики и ремесла над идеологией. За вынос памятника Ленину, за отмену изучения бессмысленных предметов типа теории и практики партийной печати, за особое внимание к курсам западной литературы. Студентов не запугивали, а тянули, давали многочисленные последние шансы. Не уверен, что Ясен Николаевич знал каждого студента лично, но когда он здоровался, проходя мимо по коридору, возникало ощущение, что не просто знает, а хорошо знает, поддерживает и сопереживает. Про декана сочиняли частушки, посмеивались над его старомодным стилем, но не боялись, а уважали. Наверное, это высшее педагогическое достижение — заслужить уважение без страха. Спасибо, Ясен Николаевич.