Гид художницы Светы Шуваевой по Нижегородской области

специальный проект

От Арзамаса до Семенова: гид художницы Светы Шуваевой по Нижегородской Области

Под редакцией Алисы Савицкой

Фото Светы: Анастасия Соболева

От редактора: Эти тексты — хроники путешествий художницы Светы Шуваевой по Нижегородской области. Света оказалось в Нижнем не случайно. С 2019 года «Инновация» — главная российская премия в области современного искусства — сменила «место прописки» и переехала из Москвы в Нижний Новгород. Помимо основных конкурсных номинаций губернатор Нижегородской области Глеб Никитин учредил специальный приз — поездку в арт-резиденцию, — который достался Свете. Программу арт-резиденции подготовили Елена Тальянская и Георгий Смирнов — нижегородские коллекционеры, основатели галереи «9Б».

Приезд Светы в Нижний Новгород в марте 2020 года совпал с пандемией коронавируса.Карантин потребления, общения и перемещения стал лейтмотивом всех последующих путешествий. Гид по городам Нижегородской области, который стал первым результатом арт-резиденции, не претендует на объективность. Более того, он очевидно субъективен, и в этом его прелесть. В каждой фразе звучит голос художницы: ее манера речи, остроумные словечки, внимательность к незначительным деталям и хрупким мелочам.

Света

карта

Нижний Новгород

Когда я думаю о Нижнем, передо мной возникает живопись Эдварда Хоппера со смотрящими вдаль людьми — не какая-то конкретная работа, а молчаливый образ человека, освещенного солнцем и вглядывающегося в пейзаж, невидимый зрителю. Каждый вечер на городские набережные и склоны нижегородцы выходят полюбоваться закатом, подставляя лица заходящему солнцу. Горожане, конечно, совсем не молчаливы, но неизменно захвачены разворачивающимся пейзажем. Красные, рыжие, фиолетовые цвета окрашивают воздух и обволакивают людей, заставляя отвлечься от рутины уходящего дня. Терапевтическое действие нижегородских закатов я испытала на себе не раз: минуты накопившейся тревоги и сомнений будто выгорали под яркостью солнца.

Несмотря на шум города, есть в предзакатных минутах тишина. Как только солнце скрывается за рекой, начинается следующий акт — пение птиц в прозрачных сумерках рощ и парков. В Александровском саду сохранилась одна советская пергола, окруженная деревьями, — мы иногда приходили постоять под ней, послушать птичий концерт. В 1970-х эта точка была видовой, с нее открывался вид на Волгу, под навесом стояли лавочки. С тех пор деревья выросли, загородив волжскую панораму, лавочки срезали, крыша заросла мхом и травой, место обрело ностальгический дух.

Мы приехали с Митей в Нижний в разгар карантина на машине. Внезапные изменения в мире спутали планы людей, но среди наступившей неопределенности план по резиденции в галерее «9Б» внезапно состоялся. Мы провели в Нижнем май и июнь. Первые недели почти не выходили из галереи, а в выходные отправлялись в путешествие по области. Запомнилось, как однажды вышла в супермаркет и увидели, как на пустой пешеходной улице Большой Покровской зигзагами бродил одинокий голубь. Пустая Покровка — было ли это на самом деле?

Нижний быстро ожил вместе с теплом майских дней. На улицах в динамиках еще звучали официальные предостережения, но горожане, будто вырвавшись из оков, буквально поскидывали свои медицинские маски, не страшась более никаких заражений. С увядающими венками из одуванчиков и окурками маски втоптались в городскую пыль. Открывающиеся одно за другим заведения кричали расклеенными по фасадам распечатками на листах А4: «ОТКРЫТО». Из дверей зазвучала музыка.

О Нижнем Новгороде можно говорить бесконечно. Одна история Нижегородской ярмарки и ее влиянии на развитие ремесел и экономику региона достойна отдельного рассказа. Купеческий Нижний, заводской Горький (так Нижний назывался в 1932–1990 годах), современный город — это увесистые тома знания, внутри которых много заслуживающих внимания глав. В Нижний нужно ехать обязательно и самому убедиться в его разнообразии.

Мои хайлайтс бесчисленны, вот несколько из них:

— заросший склон с путаными тропинками и лестницами между набережной Федоровского и улицей Рождественской;

— набережная Гребного канала с судейской вышкой архитекторов Сергея Касаткина и Юрия Карцева (1986);

— канатная дорога через Волгу «Нижний Новгород — Бор»;

— Александровский сад;

— художественный музей с моей любимой картиной с белками: Аркадий Рылов «Ветви ели (Лесные обитатели)», 1909;

— гостеприимная галерея «9Б» с ее владельцами Еленой Тальянской и Георгием Смирновым, и, конечно, с Настей Бирюковой — неизменной спутницей и консультантом всех путешествий по области;

— центр современного искусства «Арсенал» — сердце культуры и искусства;

— уютная Черниговская улица и короткая, но крутая Почаинская;

— район Сормово;

— фактурная блошка на радиорынке «Герц»;

— бистро «Цейлон» и пиццерия «Юла».

В 2021 году Нижний отмечает шикарный юбилей — 800 лет. Город готовится к празднику, а команда Института развития городской среды Нижегородской области (ИРГСНО) работает над интересными городскими проектами. В интернете можно было следить за их развитием и обсуждением — я ежедневно смотрела их как остросюжетный сериал. С нетерпением жду реализации нескольких полюбившихся проектов!

Когда я думаю о Нижнем, я хочу приехать в него снова. В 2021-м, например.

илл.1

илл.2

илл.3

илл.4

Илл.3. Лестница между набережной Федоровского и улицей Рождественской

Илл.1. Александровский сад

Илл.4. Район Сормово

Илл.2. «Открыто»

Арзамас

От Нижнего до Арзамаса — чуть более ста километров пути.

Богатый историко-культурным наследием Арзамас всегда на слуху. Литературная тусовка напомнит о петербургском кружке литераторов «Арзамас», о пережитом Львом Толстым в 1869 году «арзамасском ужасе», который он описал в «Записках сумасшедшего», об Аркадии Гайдаре, который провел в Арзамасе детство и оставил о нем упоминание в повести «Школа», о ссылке Горького. Православные паломники расскажут о маршруте по святым местам «Арзамас — Дивеево — Саров».

По традиции первым делом мы отправились в историко-художественный музей. Прямо у кассы располагается странная экспозиция, похожая на прилавок сувенирного магазина. Экспонаты — многочисленные фигурки гусей — выполнены в разнообразных техниках и размерах. Коротко о гусях: была когда-то в Арзамасе своя уникальная порода гусей, которая выращивалась для участия в боях; со временем порода стала «мясной», и откормленную птицу начали отправлять на съедение в Москву — пешком в глиняных башмачках.

Пожалуй, самый интересный факт, который я узнала в музее, состоит в том, что в 1802 году живописец и педагог Александр Ступин открыл в городе первую в России частную провинциальную школу живописи. Одним из ее выпускников стал знаменитый художник-передвижник Василий Перов.

Музей расположен на Соборной площади — главном месте притяжения туристов. Арзамас знаменит своими церквями, их там больше двадцати. Но настроения посещать религиозные места в этот день не было, поэтому мы просто пошли гулять.

Без церквей в Арзамасе тоже может быть интересно. Например, в городе сохранился деревянный классицизм — усадьбы начала XIX века. Знаменитый образец той эпохи — дом Ханыкова: его монументальный фасад с четырьмя высокими деревянными колоннами выходит на пересечение улиц Горького и Советской. Сильная потертость краски на фасаде обнажает серебристый цвет старого дерева. Морозный воздух и тонкие тени от деревьев очень к лицу этому дому.

В Арзамасе много колонн и полуколонн: кирпичные, деревянные, каменные, горделивые, нелепые, классические, вросшие в асфальт, они украшают фасады домов и входных групп. В главном соборе, Воскресенском, четыре портика поддерживают в совокупности 48 колонн — я посчитала.

В кафе «Русь» около собора мы купили эклеров — сладких арзамасских лебедей.

От Соборной площади вышли на Гостиный Ряд — одну из самых красивых улиц Арзамаса. Она эффектно и плавно спускается вниз до пересечения с улицей Ленина. Несмотря на центральное расположение и сохранившуюся историческую застройку XVIII–XIX веков, Гостиный Ряд находится в плачевном состоянии: тротуары разбиты, изобилие рекламных вывесок, штендеров и вытоптанная зелень наводят тоску.

Петляя по улицам с избами в резных наличниках, дошли до железнодорожного моста «Чугунный» через реку Тёша. Чтобы спуститься к руслу, нужно сойти с улицы Красный Порядок, пройти по насыпи щебня и проскользить по склону из глины, которая облепила наши кроссовки так, что они стали похожи на башмачки арзамасских гусей. Тёша неширока, в ее заросших берегах прячутся скомканные жестянки от коктейлей и пивные бутылки. Живописные места под высоким голубым небом — так я запомнила Арзамас.

Перед отъездом зашли на городской рынок. Рабочий день у продавцов закончился, они уже покинули лабиринт из сайдинга и поликарбоната. Мы прошлись по опустевшим рядам и вспомнили, как в детстве меряли на рынках холодные джинсы зимой, стоя на картонке за занавеской. Этот забытый с годами образ воскрес и почему-то перекрыл впечатления от Арзамаса.

илл.5

илл.6

илл.7

илл.2

Илл.5. Дом Ханыкова

Илл.6. Десерт из кафе «Русь»

Илл.7. Городской рынок

Балахна

В начале марта, еще до введения режима самоизоляции, мы сели с Настей в электричку до Балахны.

Примерно через час вышли на станции и побрели вслед за другими пассажирами среди разноцветного гибрида кустарников, мусора и снега. Мартовский ветер подсушил городскую пыль на дорогах и тротуарах, и она мантией следовала за нами по улице Энгельса. В месте, безразличном к тебе и твоему прошлому, самое время завести разговоры о детстве. Не помню, что мы проходили и видели на самом деле, но в наших беседах мы шли по оставленным городам нашего детства — Настиной Выксе и моей Бугульме.

Улица Энгельса привела нас в центр, к площади Минина. С решительно вскинутой рукой встретил нас памятник Кузьме Минину возле фундамента разрушенного кинотеатра «Восток», а воспоминания внезапно унесли меня к руинам храма Аполлона в Сиракузах. Образ Архимеда, не Минина, повис над заросшим котлованом и грудами кирпича. Сицилийское солнце, плотно скрытое тучами Балахны, делало тесной одежду и звало к горизонту Средиземного моря. Стоя на месте, мысленно дошла до заболоченного источника Аретузы и… уперлась взглядом в академическую эклектику дома Плотникова XIX века. В нем находится главный филиал музейного комплекса Балахны. В пустом музее смотрительница ходила за нами по пятам, не позволяя ни на шаг отклониться от заданной схемы просмотра экспозиции.

Старинная Балахна — это солеварение, кораблестроение, колокололитейное производство, кирпич, изразцы, стекло и кружево. Во времена Нижегородской ярмарки балахонское кружево славилось красотой и качеством, не уступающим западноевропейским образцам. Со временем ремесло было утрачено. Сегодня над его возрождением работают несколько кружевниц, среди них Мария Карташова — директор музейного комплекса. В музее можно посмотреть на знаменитые кружева и черно-белые фотографии мастериц, их создавших. Там мой словарный запас пополнился тремя задорными словами: коклюшки — катушки для наматывания нитей, клюни — разновидность кружева и сколок — эскиз кружева на бумаге.

Из музея вышли на улицу Маркса, идущую вдоль берега Волги. Без явных причин сквозь этот фрагмент города начал вдруг мерцать любимый Каргополь, тоже мартовский, но солнечный, с ослепляющим подтаявшим снегом и запахом печек в морозном воздухе. Пока балахнинские орлы замерли в изразцах и кружевах, северные каргопольские львы охраняют филенки дверей и шкафов.

Мимо мостков-прачечных на Онеге, между сугробов тропинка привела нас к одетой в бетон набережной Волги.

Мальчики ловили рыбу с парапета бетонного амфитеатра, прямо у сливной трубы.

— Что за труба? — спросила я.

— А, это... параша!

— Почему вы ловите в самом грязном месте?

— Лучше клюет, — пожали плечами.

Захотелось есть, но ни в Сороках, ни в Балахне на набережной зайти некуда.

Километровый отрезок набережной тянется вдоль брутального забора, на котором аэрозолями выплетаются городские новости, оскорбления, признания в любви, наскоро нарисованные цветы. Набережная привела нас к рабочему району ГоГРЭС. Перед глазами промелькнули заводские районы Нижнего Новгорода, Казани, Самары, Екатеринбурга, Нижнего Тагила. Соразмерная человеку архитектура с уютными балконами, круглыми чердачными окошками, колоннадами и по-итальянски выгоревшей штукатуркой не может справиться с ощущением небезопасности этого места.

От ГоГРЭСа по улице Дзержинского мы вернулись к площади Минина. Между «Пятерочками» и Сбербанками проглядывали деревянные избы с наличниками и старинные церкви. Тротуар то терял границы и превращался в тропинки, то снова появлялся. Тропинки эти уводили от красивых историй про кружева в сторону воображаемых криминальных сводок.

Чтобы продлить грезы о старине, пришлось вернуться в центр, на улицу Маркса, где сохранилось несколько особняков. В усадьбу купца Худякова можно зайти — это один из филиалов музея, находящийся под охраной местного кота. Оригинальный паркет и пышная лепнина в нем чудом уцелели, пережив революцию и бытование детского дома. На втором этаже есть выход на летнюю веранду. Серо-голубой цвет стен веранды сливается с цветом неба и Волги, которые видно в окно. Балахну, мерцающую только Балахной, я обнаружила именно там, на веранде.

илл.8

илл.9

илл.10

Илл.8. Музейный комплекс Балахны

Илл.9. Набережная Волги

Илл.10. Усадьба купца Худякова

Городец

В Городец мы направились расширенной компанией: я и Митя, Настя, художница Даша Гитманович, Георгий и Елена. Это была единственная поездка с заказанной экскурсией. Удобно устроившись в минивэне, мы слушали женщину-гида, говорящую в микрофон. За тонированным стеклом бесконечным штрихкодом отсчитывались березы. Серая погода и рассказы гида убаюкивали. На Нижегородской ярмарке китайский чай бы... березы… купцы — старообря... березы... в Волгу падают вековые дубы… Александр Не... домовая резьба... березы… Уснули. Впереди нас ждали коруны, резные фараонки и дельфины.

Фараонку я впервые увидела несколько лет назад на картине Владимира Дубосарского — существо гигантских размеров пристально смотрело с холста, до сих пор помню ту встречу. По одной из легенд фараонки — русалки, в которых трансформировались бежавшие египтяне. На домовой резьбе их можно встретить только в Среднем Поволжье. Улыбки фараонок похожи на улыбки резных львов — хитрые, широкие и добродушные.

Городец, наверное, самый раскрученный город Нижегородской области, туристам он подается как русский народный аттракцион с теремками, резьбой, прялочными донцами, пряниками, и, конечно, с городецкой росписью. В Городце есть несколько музеев, образцово-показательная улица с нарядными избами и «Город мастеров» — странный комплекс из стилизованных срубов, бестактно упавший «из космоса» на местность вблизи причала. Здесь мысленно переодеваешься в рубаху, сарафан и от всей души вливаешься в исторический косплей.

Тягостно быть этапированной экскурсоводом и терпеливо фокусировать внимание. Я маялась и грезила о свободной прогулке по городу, о спонтанных встречах и находках. Из нашей первой поездки я запомнила холодный ветер, сосну на древнем крепостном валу, музейную смотрительницу, которая вела экскурсию с котом на руках, и антикварный магазин.

Антикварный делится на два зала: в первом — небольшие вещи и книги, во втором — отреставрированная старая мебель и обалденные наличники. Я по традиции купила старые фотографии для коллекции. На некоторых из них запечатлен не Городец, а Средняя Азия — старый город Хивы (Узбекистан) и модернистское здание «Каракумстроя» в Ашхабаде (Туркмения), ныне снесенное.

Когда в аптеках случился дефицит санитайзеров, я, по советам друзей, намешала дезинфектор из подручного материала: так фирменным ароматом карантина стала смесь геля алоэ-вера со спиртом. С этим же ароматом мы повторно приехали в Городец в середине мая.

Никаких музеев, кафе, антикварных — все закрыто. Есть расцветающий к лету Городец, отсутствие планов и мы. Я бы всем советовала начинать знакомство с Городцом со спонтанной прогулки по городу и только потом переходить к музейной части. Городец самобытен и интересен, если ты внимателен и освобожден от задачи купить пряник. Чего стоит блестящая черная «Волга» в зарослях крапивы и старый ГАЗик с ржавым листом вместо лобового стекла! Так и слышишь, как «дворники» скребут по нему.

На одной улице, идущей вдоль Волги, обнаружили триптих из окон в наличниках: в каждом окне вместо гераней лежало по морской раковине, к одной из них по песку-крафту крался тигр. Триптих напомнил эстетику живописи Дмитрия Краснопевцева. Нашли кострище внутри развалин старого дома, за огнем присматривал размокший портрет Ленина. Плакал, что ли? Прошлись по пыльной улице. На обратном пути, пытаясь найти альтернативу дороге, свернули и попали в пышные заросли около судоремонтного завода. По заросшей тропинке вышли к небольшом озеру, где громко пели лягушки и был слышен щебет неизвестных птиц, — первая репетиция лета.

илл.11

илл.12

илл.13

Илл.13

Илл.11. Городецкая роспись

Илл.12

Павлово

Павлово встретил внезапным снегопадом в середине марта.

«Павлово» звучит по-зимнему, как накатанный сугроб, с которого так и хочется скатиться. Но «Павлово» звучит и как фарфоровое яйцо, закатившееся на жаркую поляну лета. Я не знаю, что все это значит, просто «Павлово» так звучит: плотно, покато, широко и по-русски.

Город, выросший на сложном ландшафте, смотрит на Оку с высокого берега. Павлово-на-Оке, как называют его местные. Старый купеческий город, очарование которого еще можно разглядеть сквозь реставрацию и рекламные вывески, но утративший былую фактуру и кинематографичность. Когда листаешь старые фотографии Павлово в смартфоне, а потом смотришь на него из окна машины, возникает щемящее чувство, будто этот город однажды разлюбили.

Мы припарковались около паромной переправы через Оку. Низкое небо, мокрые хлопья снега ложились на машины и людей, ведущих погрузку на паром до деревни Тумботино. Паром отходил от берега с сиреной, слишком пронзительной для такого вялого дня.

Накинув капюшоны и укутавшись в шарфы, вышли на улицу Ломоносова. Наш маршрут быстро уткнулся в здание с табличкой «МУЗЕЙ». Это бывшая усадьба купца В. И. Гомулина — краснокирпичная эклектика конца XIX века, формирующая речной фасад города. Ветер и любопытство подтолкнули нас зайти внутрь. Интерьеры и отделка первого этажа были утрачены в советские годы, но второй этаж сохранил и паркет, и кудрявые объемы лепнины и декора, которые пенятся с потолка, стен, дверей. Уникальную часть музейной коллекции составляют многочисленные замки и складные ножики — именно здесь, в Павлове, когда-то процветало сталеслесарное ремесло. Но по-настоящему захватил меня почти черно-белый пейзаж за окном, прикрытый французскими шторами: на фоне бледного неба и леса на другом берегу текла серая река, темные фигурки людей поднимались со стороны пристани, кружил снег. Смотрительницы были заняты беседами, и казалось, что без их присмотра вид за окном принадлежит только нам.

И все же наша одежда не соответствовала погоде, поэтому дальнейшая прогулка получилась быстрой и скомканной. Снег всего за час успел насыпать шапки на белом декоре исторической архитектуры, прикрыл собой сайдинги и вентфасады.

Возвращаясь к машине, зашли на городской рынок. Продавцы укрылись под навесом, оставив товар под снегопадом. На прилавках стояли спортивные полусапожки Baleneiagn и Baleneiage, на плечиках висели футболки коллаборации Fila и Гоши РобсчинКого. В рядах с кигуруми, развешанными вперемежку с махровыми халатами, мерз смуглый пластиковый ребенок. Над застывшей психоделией китайских товаров под снегопадом то тут, то там парили бейсболки, шляпы, береты, щетинились зубцы черных ботинок. В окружении сада из искусственных цветов мокли под снегом духи, туши, лаки для ногтей — мрачно и красиво, как на надгробии ушедшей кинодивы. Я с удовольствием бы разглядывала этот глюк дальше, но наша компания сильно замерзла, и мы вернулись в машину.

Во время карантина, оформив электронные пропуска, мы снова приехали погулять в Павлово. Паромная переправа закрылась, вместо нее на Оке появился понтонный мост. Исторический музей был закрыт. Дом купца Страхова по соседству с музеем снесли, не успев признать объектом культурного наследия. Кроме сотрудников полиции в медицинских масках, на улице почти не было прохожих. Женский голос из городских динамиков сообщал пустым улицам о важности соблюдения режима самоизоляции.

Весна, суббота, солнце. Деревья в живописном парке «Дальняя круча» только начали распускать почки. С рваных высоких обрывов открывалась панорама на окские дали. Спокойно плыли облака и отражались в изломе Оки. Мощь мраморного неба над головой будоражила. Переехали по понтонному мосту на песчаную косу (летом здесь купаются местные) и на пустом пляже с видом на Павлово сварили на газовой плитке кофе. С этого берега видно и музей, и пристань, и красные глиняные обрывы парка. Похоже, я влюбилась в Павлово.

илл.14

илл.15

илл.16

илл.17

Илл.14. Усадьба купца В. И. Гомулина

Илл.15. Складные ножики из музейной коллекции усадьбы купца В. И. Гомулина

Илл.17. Городской рынок

фото: Дарья Гитманович

Илл.16. Городской рынок

Семенов

Нас утро встречает прохладой, а город Семенов дождем. В переполненной электричке, крадущейся по керженским лесам, сидели не беглые старообрядцы, а самые обычные жители области, которым всего через несколько недель предстояло уйти в режим самоизоляции.

Из-за дождя и холодного ветра наша прогулка по городу превратилась в перебежки от музея к музею, где мы сушили куртки. Все музеи еще работали, но китайских и японских туристов, так любящих Семенов, было уже не отыскать. Сотрудница одного из музеев в красках описывала нам, как обычно выглядят такие культурные визиты, явно тоскуя об утрате международного внимания.

В фойе музея хохломы нас встретила огромная матрешка с выпуклыми руками — по непонятной причине это была единственная часть тела, выступавшая из общего округлого объема. В музей я шла с надеждой, что, отбросив предрассудки, наконец постигну всю красоту хохломы. Но сердце мое партизански молчало, ум держал оборону. Драматургия экспозиции выстроена так: осмотр размеренно начинается с поблекших от времени образцов в стеклянных витринах, в следующих залах размеры экспонатов увеличиваются, вырываясь из шкафов, краски становятся ярче. В последнем зале, подогретый предыдущими, зритель должен обалдеть от многопредметного сервиза «Московия», копию которого заказал себе когда-то Кобзон, и улыбнуться истории про хохломской трон для Ельцина, в который он не прошел по ширине — это явно любимая байка экскурсоводов, ее расскажут всем, даже если ты не заказывал экскурсию. Для тех, кто еще в силах, есть отдельный зал с иконами.

В столовой «Хохлома» из посетителей были только мы с Настей. В просторном светлом зале парили невидимые атомы борща и котлет, на скатертях колыхались хохломские травки, за столами сидели воображаемые группы китайских туристов, звенящие вилками и ложками. Мы заняли самый крайний стол у окна, чтобы не мешать дружной компании.

В городе пестрые избы с кудрявыми наличниками смотрятся еще ярче на фоне непогоды, в них кипит тайная жизнь надомников Семенова. Надомники — конкуренты ЗАО «Хохломская роспись», производящие дешевле тот же сувенирный набор. Зачастую официальные художники втайне сами подрабатывают на дому, чтобы как-то выжить.

В следующий раз мы поехали в Семенов на машине в середине мая — в самый зенит общероссийского карантина.

При въезде в город румяные матрешки в человеческий рост улыбаются по обе стороны Заводской улицы — иногда они без лиц, но ты все равно знаешь, что они улыбаются. У озера матрешки окружают тебя и тоже улыбаются. Наблюдая за водной гладью, невольно предвкушаешь, как по ее поверхности пойдут большие круги, а из озера медленно поднимется самая главная из матрешек и улыбнется тебе, сверкнув глазами. В окне за геранью на подоконнике, на тротуаре, с забора — бесчисленные матрешки улыбаются тебе отовсюду.

Семенов татуирован хохломскими узорами, ползущими по городу как живой организм, постепенно захватывающий новые свободные места. Пока улыбка матрешки вводит в гипноз, хохломской узор незаметно оплетает тебя со всех сторон. Залитые солнцем полупустые улицы захвачены цветением вишни, черемухи и мать-и-мачехи, вплетающихся в общий орнамент. Наша машина жуком пробиралась в этих зарослях хохломы.

Отдохнуть от узоров Семенова мы поехали к берегу реки Керженец вблизи одноименного поселка. Черное зеркало неглубоких топей с отражающимися в нем тонкими травами, завитки молодого папоротника, стрелы хвоща, грибы на соснах с обнаженными корнями, взлетающие утки — билибинская Василиса Прекрасная с черепом на палке точно ходит где-то здесь. У закрытого на карантин детского лагеря «Юный Нижегородец» она вышла к нам из-за будки КПП. Она была в возрасте и немного пьяна, смотрела на нас, у ворот шнырял кот. Мы неловко улыбнулись, поздоровались и отступили назад к поселку Керженец.