Книга: Le Plus Beau Metier du Monde

Текст: Ксения Крушинская

«Самая прекрасная работа в мире» сперва была диссертацией французского антрополога Джулии Менситьери, которую та защитила в 2012 году в стенах парижской Высшей школы социальных наук. Исследование оказалось таким масштабным, а тема такой захватывающей, что научную работу решено было издать как книгу. И с момента своего появления на полках магазинов в Европе в конце августа эта книга уже успела наделать много шума.

Le Plus Beau Métier du Monde

Основная тема исследовательской работы Джулии — эксплуатация в мире моды. Как правило, стоит нам услышать это словосочетание, как мы моментально думаем о тяжелой жизни моделей. Но Менситьери взяла шире и написала о нелегком труде всех креативных сотрудников из мира fashion — не только моделей, но и стилистов, журналистов, фотографов, стажеров, дизайнеров без мирового имени. Этим людям регулярно недоплачивают, некоторые из них не в состоянии снять квартиру и заплатить за телефон, тем не менее летают они бизнес-классом, носят вещи стоимостью несколько сотен евро (часто туфлями и платьями бренды расплачиваются с ними за работу), а свою возможность работать в сфере моды считают огромным везением. В книге автор пытается в очередной раз показать двойственную натуру явления: с одной стороны, мир моды — мир прекрасной мечты и красивых людей, с другой — жестокая среда, где принято жить по законам джунглей.

Построена «Самая прекрасная работа в мире» на свидетельствах анонимных инсайдеров. Всего Джулия проинтервьюировала пятьдесят человек — от моделей и стилистов до стажеров и журналистов. С кем-то она встретилась лишь с раз, с кем-то провела бок о бок много месяцев. Она много раз ездила на модные съемки и незаметно наблюдала за тем, как строятся отношения в профессиональной среде. Все герои анонимны и выступают под вымышленными именами. Во Франции автора уже успели обвинить в подтасовывании фактов и в отсутствии в книге (которая как-никак выросла из научной работы) грамотно собранной статистики: пятьдесят свидетельств — это, по мнению некоторых, мало.

Жан-Поль Готье, пока единственный из корифеев моды прокомментировавший выход книги, заявил, что эта индустрия ничем не хуже и не лучше любой другой и что мир моды — «одна большая семья», а обвинения Менситьери безосновательны. Впрочем, стоило французской версии i-D опубликовать на сайте интервью с Джулией, как этот материал мгновенно побил все рекорды по количеству просмотров. Такой интерес аудитории к теме говорит сам за себя: все проблемы, о которых Менситьери пишет в книге, несомненно, не выдумка.

Стр. 9

Стр. 27

«Миа назначает мне встречу в Chez Jeannette, баре в Х округе Парижа, где часто собираются профессионалы из мира моды. Когда я прихожу, она выпивает с Себастьяном, директором моды одного независимого журнала «для избранных». Едва я подхожу к их столику, как он, полностью одетый в черное, необычно подстриженный, буквально сканирует меня взглядом с головы до ног. Миа, с сумочкой Prada, в джинсах, в свитере с капюшоном и в туфлях Chanel, тут же пускается в откровения: «Я все выходные проплакала. В четверг я работала с клиентами Derloge (вымышленное название сети парикмахерских салонов, очень популярных во Франции. — Прим. авт.), и меня там жутко прессовали. Потом пришла домой, а там шаром покати, грязь, отсутствие денег за аренду, гонорар, который все никак не заплатят, долги… Я даже за выпивку заплатить не могу». После этого она просит у Себастьяна два евро на стакан пива. «Когда все идет классно, все классно. Но когда ты на мели — ты на мели. Результаты своей работы я вижу, но они измеряются не в деньгах». Звонит ее Blackberry, она смотрит на экран, но не отвечает на вызов: «Это из Bouygues* звонят. Они меня преследуют. Я им должна 273 евро, и они грозятся отрубить мне связь».

*один из французских операторов сотовой связи. — Прим. The Blueprint

«Я познакомилась с Мией задолго до начала этого исследования. Она снимает квартиру совместно с Хаиме, моим давним другом. Миа итальянка, ей около 30 лет, во Францию она приехала после расставания с мужчиной, в поисках новой жизни и с желанием развиваться профессионально. Она окончила школу моды в Италии и какое-то время работала журналисткой в модном журнале в Милане, а затем консультантом для нескольких марок prêt-a-porter. В Париже она независимый стилист, в модной среде ее профессию называют на английский манер — stylist. Миа подбирает все необходимое для съемок редакционного или рекламного материала для журнала или модного бренда. Она выбирает тему съемки, место, одежду, аксессуары, декор и моделей. Иногда она должна нанимать и других работников — фотографа, парикмахера, визажиста, ретушера снимков… Она что-то вроде режиссера модного спектакля.

Миа — личность заметная. Она авторитарна, харизматична, остра на язык и не стесняется заявить о себе, иногда с юмором, иногда всерьез, как настоящая prima donna или drama queen. У нее хрипловатый голос, она носит ярко-красную помаду, одевается иногда элегантно, иногда смело, иногда в расслабленном стиле, но совершенно точно никогда не выглядит блекло. Ее гардероб — смесь вещей от люксовых марок и куда менее престижных аксессуаров. Именно Миа ввела меня в мир профессионалов моды».

Стр. 29

Стр. 30

«Во время одного из наших многочисленных разговоров по скайпу Миа сообщает мне, что на следующей неделе участвует в съемке топ-моделей («Реально очень профессиональная штука, высший уровень!») и что я, по ее словам, ни в коем случае не должна этого пропустить. Речь о модной съемке для швейцарского женского журнала Heidi (название вымышленное. — Прим. авт.) и о производстве видео для его сайта. Поскольку Миа не может заранее сообщить мне точное время, мы договариваемся, что накануне я переночую у нее. В тот вечер, около 22:00, ее агент наконец присылает e-mail, в котором указывает время начала съемки — 8:15. После мы с Миа проводим ночь в одной кровати в двухкомнатной квартире, которую она снимает вдвоем с Хаиме в районе Ла Шапель. Хаиме занимает спальню».

«Когда на следующее утро мы приезжаем на место съемки, нас встречает юный, на вид старше двадцати, парень с застенчивой улыбкой. То и дело краснея, он провожает нас на площадку. Несмотря на то что мы опоздали «всего» на 20 минут, большая часть приготовлений уже завершена. Пространство делится на два уровня: большая комната, которая служит одновременно съемочной площадкой, раздевалкой и зоной отдыха, и мезонин, отведенный под импровизированную гримуборную. Миржану, топ-модель, выбранную для видео, уже готовят к съемке австрийская визажистка и французская стилистка по волосам».

Стр. 31

Стр. 34

«Через несколько минут Миржана спускается. До этого я никогда ее не видела, но накануне Миа долго мне ее описывала, перемежая свой рассказ целой кучей комплиментов: она не преминула разъяснить, насколько «топовая» модель Миржана, как она мила, как много зарабатывает и в какой великолепной квартире в XVII округе живет — квартира к тому же собственная, а не съемная. Первое, что я замечаю, — это ее ноги, обутые в маленькие белые тапочки вроде тех, что предлагают клиентам в дорогих отелях, и край белого пеньюара. Едва спустившись, Миржана тепло приветствует Миа, которая называет ее amore. Несмотря на то что я сижу всего в метре от нее, на меня она даже не смотрит, а затем и вовсе поворачивается ко мне спиной, чтобы что-то обсудить с Миа. В это мгновение девушка-фотограф раздраженным тоном напоминает, что мы опаздываем. Тогда Миа просит Анни, свою ассистентку, подать Миржане первый наряд из тех, что она отобрала, несмотря на то, что сама Миа стоит рядом с Миржаной, а Анни находится на другом конце комнаты.

Миржана снимает пеньюар без колебаний и без тени стеснения, хоть и оказывается перед нами практически голой. Постфактум я понимаю, что это движение было таким естественным, что у меня не возникло и мысли отвернуться, чтобы ее не смутить. Общая установка такова, что мне как бы разрешается на нее смотреть, будто в каком-то смысле ее тело здесь как раз для того, чтобы его разглядывали. На ней стринги телесного цвета, оттенок которых совпадает с оттенком кожи, из них торчит голубой шнурок от гигиенического тампона. А еще на ней лечебные антиварикозные гольфы, тоже телесного цвета. Вид скелетоподобного тела, выглядящего нездоровым из-за компрессионных чулок, и донельзя реалистичным из-за торчащего шнурка, резко контрастирует с описанием топ-модели, которое дала мне Миа».

«Наконец Миржана надевает наряд, принесенный Анни: боди из тонкой невесомой ткани телесного цвета с едва уловимым оттенком серого и очень широкие брюки из бежевого, слегка переливающегося, плиссированного и абсолютно прозрачного шелка. Как объясняет Миа, это образ nude. Миржана занимает место под софитами. Миа, Анни, стилистка и визажистка окружают ее, чтобы внести последние коррективы. У меня впервые получается отчетливо разглядеть ее лицо, но на нем очень много макияжа. Ее черты тонкие, глаза светлые и холодные. Она будто излучает холод, но я не могу понять, из-за косметики это или нет. Подправив прическу, стилистка подносит к Миржане огромный вентилятор, благодаря которому должен развеваться ее шиньон, состоящий как из ее собственных волос, так и из искусственных накладок. Лучана, фотограф, встает напротив с большой камерой.

Миржана, чьи пряди развеваются на искусственном ветру, принимается чувственно двигаться. Она бросает в объектив соблазнительные взгляды, одновременно лаская грудь и приоткрывая рот, накрашенный темно-бордовым. Затем она закрывает глаза и имитирует стоны удовольствия. Лучана ложится на пол, чтобы сфотографировать Миржану с нужного ракурса. У нее за спиной Миа, Анни, визажистка, стилистка и ассистент Риккардо внимательно наблюдают за действом и пристально разглядывают модель, не стесняясь комментировать происходящее. «Она великолепна», — говорит Миа. Визажистка, с видом одновременно серьезным и сочувствующим, добавляет: «Да, правда, но она набрала два кило. Ей надо похудеть, и она об этом знает».

«Пока идет съемка, подходит еще одна модель по имени Кротуа. Она садится на диван рядом со мной, не поздоровавшись, продолжая печатать что-то в своем Blackberry. В отличие от моделей, которых я встречала до этого, преимущественно совсем юных, скованных и часто пугливых, Миржана и Кротуа уверены в себе и никого не подпускают близко. Они практически не контактируют с окружающими — разве что по необходимости. Они, без сомнения, уже достигли определенной степени известности, и им больше не нужно стараться понравиться и заводить новые знакомства. Поведение Кротуа и вовсе способно смутить: я не решаюсь ей представиться и не смею нарушить символическую границу, которую она установила между своей и моей частью дивана. Она худая, шорты подчеркивают худобу ее ног. Ее тонкие волосы, ярко выраженные темные круги под глазами и желтоватые зубы наводят на мысль об анорексии и/или булимии».

Стр. 35

«Когда настает время обеда, приходит ассистент с блокнотом в руке и спрашивает у каждого из нас, какой сэндвич ему следует купить в соседней булочной. Он скрупулезно записывает все пожелания, но обе модели просят салат. Юноша краснеет и, кажется, начинает паниковать: салат в меню не предусмотрен, у студии договор с булочной напротив, где продают только сэндвичи и выпечку. Модели ни в какую не хотят уступать, и он объявляет, что что-нибудь придумает и салаты непременно будут. Через полчаса он возвращается. В туалете я застаю его у раковины: он моет листья салата, которые достает из пакета с логотипом супермаркета. Он рассказывает мне, что ходил в магазин, где купил пластиковые тарелки, вилки и салат для моделей. Видя, как он молод, неопытен и смущен, я спрашиваю, не стажер ли он. Он отвечает утвердительно и добавляет, что приступил к работе совсем недавно. Я интересуюсь, оплачивается ли его стажировка, он отвечает, что нет, и, улыбаясь, сообщает, что салат купил на собственные деньги… Все быстро расправляются с едой, модели едва притрагиваются к салату. Кротуа уже в пеньюаре, с бигуди на голове. После того как ей наносят макияж, она раздевается и надевает наряд, который приготовила для нее Миа, — белую блузку, прямую черную с красным юбку и туфли на каблуках — и встает под софиты.

Как и в случае с Миржаной, ее одеяние и эффект от освещения мгновенно меняют мое восприятие ее внешности. Внезапно она кажется мне прекрасной. Теперь я как бы обязана ею восхищаться, и я восхищаюсь. В дело вступает «магия», та магия, которую приводят в действие софиты и правильное освещение. Тела двух этих молодых женщин, которые до этого казались мне слишком худыми, нездоровыми, отталкивающими в своей реалистичности, теперь, на сцене, под софитами, кажутся привлекательными. Я спрашиваю себя: что же в одно мгновение делает их такими прекрасными и желанными? Те самые тела, которые только что вызывали во мне жалость, беспокойство, отвращение, возмущение своей хрупкостью, теперь воплощают нечто иное. В свете фотовспышек они кажутся нереальными, недосягаемыми, сверхчеловеческими. И абсолютно гипнотическими. Как и остальные присутствующие, полностью захваченные действом, я не могу оторвать от них взгляда. Мой взгляд делается ненасытным, полным неутолимого желания. Мне хочется разглядывать каждый сантиметр их тел, и отныне я чувствую, что мне это позволено, что я могу их судить, оценивать, «препарировать». Порабощенная этим спектаклем, я кажусь себе каннибалом, который стремится поглотить то, что видит, это эфемерное, тонкое нечто, несущее в себе что-то смертоносное. «Физиологические» тела, с тампонами, компрессионными гольфами, желтоватыми зубами, превращаются в тела эстетические, выхолощенные, оптимизированные под вспышками; в тела, навеки застывшие на глянцевой бумаге или на экране. Так создается мечта».