Габриэль Шанель. Манифест моды

После двух лет ремонта и с отсрочкой на полгода из-за карантина музей моды Palais Galliera открылся самой ожидаемой выставкой парижского сезона — Gabrielle Chanel. Manifeste de mode, подготовленной при участии дома Chanel. Более 350 раритетных платьев, костюмов, аксессуаров и ювелирных украшений, которые слетелись в Париж из Музея де Янга из Сан-Франциско, Музеев моды Антверпена и Сантьяго, лондонского Музея Виктории и Альберта и вышли из запасников Пале Гальера, архивов Сhanel и частных коллекций. Мария Сидельникова сходила на выставку — и увидела в ней действительно манифест моды, а не культ личности.

Закрытые границы не пустили во Францию гастролеров из MET и FIT, но и без них это все равно первая местная ретроспектива такого масштаба, посвященная Габриэль Шанель. Ее карьера, ее стиль, взлеты, известные и не очень вещи, профессиональные взгляды, принципы работы и меткие цитаты — все, что сложилось в манифест моды, и ни слова про ее жизнь, семью, романы, политические взгляды, артистические дружбы и финансовые войны. Выставка не биографическая, а программная, не про мифологию, а про мастерство. «Для того чтобы кроить и шить, мужчины ей были не нужны», — повторяет директор музея Мирен Арзалюз.

Вот Шанель 24 года. Она молоденькая кокотка. Фотография сделана где-то на ипподроме, на юге Франции. Трибун не видно, но можно представить, как они пестрят богатыми платьями и изощренно декорированными шляпками. На этой ярмарке тщеславия каждый мужчина желал показать свою женщину лицом. Шанель же сняла со своего возлюбленного Этьена Бальзана галстук, пальто — с дружеского плеча барона Фоя, плетеную шляпу сделала сама, бинокль перекинула через плечо, руки в карманы. Принимая образ и позу, она дистанцировалась — по крайне мере внешне — от общества, к которому не принадлежала, зависимостей, которые не признавала, и ярлыков, которые были неизбежны. Вот ей 47, она успешна, самостоятельна и знаменита, фотография сделана на ее вилле La Pausa в Рокбрюне. Но несмотря на статус и возраст — все та же поза с вызовом, короткая стрижка сорванца, руки в карманы, тельняшка и широченные мужские брюки. Всю свою жизнь Шанель будет совершенствовать фасоны, утончать силуэты, удорожать ткани, пестовать образ, неизменной останется эта найденная в юности «форма социального инкогнито», как ее определяет в выставочном каталоге историк моды Кэролайн Эванс. «Шанель придумала особую форму дендизма, социальный маскарад, от которого никогда не отказывалась: это возможность казаться тем, кем она на самом деле никогда не была, и не быть той, кем она казалась», — резюмирует Эванс. Здесь бы напомнить про сиротское детство, воспитание в монашеском приюте, про непростой путь из забытого богом Мулена в Париж, Биарриц и Довиль, которые и предопределили ее социальный маскарад («свою жизнь я не любила, поэтому я создала свою жизнь» — каламбурила Мадемуазель), но выставка о другом.

Габриэль Шанель, 1907

Габриэль Шанель, вилла La Pausa, 1930

С этого отчасти спонтанного, отчасти вынужденного желания плыть против течения, с интуитивного заигрывания с мужским/женским и начинают писать манифест Габриэль Шанель кураторы, а актуальную сегодня тему гендера красной нитью вшивают почти в каждую из десяти глав. «Паддок до 1914 года! Когда я шла на скачки, я понятия не имела, что я присутствую при смерти роскоши, XIX века, что это конец эпохи…» И начало ее эпохи — это она тогда уже очень хорошо понимала. Первая мировая война отсекала все излишки, женщины желали одеваться иначе, и инаковость Шанель — как персонажа и как кутюрье — пришлась весьма кстати. К 1916 году она решительно отказывается от всего, что сковывает движение и нарушает линии. Представленный на выставке шелковый тренч с матросским воротником фиксирует этот поворот.

Выставка «Габриэль Шанель. Манифест моды» в музее моды Palais Galliera

В 20-е она работает с кроем, бесконечно выводит свою формулу «повседневного шика», набирая слагаемые из спортивного и мужского гардеробов. Даром что ни рисовать, ни даже шить («Стоит мне взять иголку в руки, как тут же уколю палец!» — говорила Шанель) она толком не умела. Все закалывала, подгоняла, исправляла на моделях, и делала это до последней ночи перед показом, потому что мечта требует скрупулезной работы. Отбросить все лишнее — сокращать и еще раз сокращать. «Чтобы добиться легкомыслия, требуется большая серьезность», — любила повторять Шанель. Декоративные элементы тоже гнала прочь, считая, что они портят силуэт, крадут красоту и чистоту кроя. А для украшательств всегда есть материалы. Например, кружевные ткани (фр. Dentelle) Шанель любила не меньше, чем твид, и шила из них с 1919 года. Или мех — с 1916 года Harper’s Bazaar пел дифирамбы ее кроличьим отделкам на пальто. И конечно, старинные вышивки и кружева, которые француженка заказывала великой княжне Марии Павловне Романовой, хозяйке парижского ателье «Китмир». С русскими мастерицами никто не мог сравниться, и Шанель их очень ценила.

Вечерние платья осень-зима 1964–1965

Практичность и функциональность, которые родом тоже из мужской одежды, — еще одна программная идея Габриэль Шанель. Ее костюм или платье могли бы быть квартирой Ле Корбюзье или креслом Шарлотты Перриан — настолько в них все подчинено логике и удобству. Совсем скоро в свои права вступит фирменный шанелевский монохром, но в 20-е годы в ее коллекциях еще много цветных тканей с рисунком. Например, в популярных в то время дневных «двойках» — очень женственных дуэтах платья и пальто. К этому же периоду относится и появление у Шанель «маленького черного платья», которое Поль Пауре окрестил «бедным шиком» — в том смысле, что доступность платья обманчива так же, как и его внешность.

Платье и жакет, 1926

1961

30-е — золотые годы Шанель. Каждый день в ее апартаментах на rue Cambon проходят дефиле. Кинохроника показывает, как по винтовой лестнице ар-деко спускаются модели, а она, сидя за поворотом, подглядывает за реакцией клиенток через зеркала. К слову, рабочее зазеркалье послужило отправной точкой и для сценографии выставки, которая перекликается с интерьерами парижской квартиры Шанель. Но золотые эти годы не только для Габриэль Шанель, но и для ее главной соперницы, эксцентричной ценительницы сюрреализма Эльзы Скиапарелли. Там, где итальянка берет розовый атлас, делает объемный крой и на груди декольте, Шанель выбирает пастельный беж, гармонию пропорций и делает глубокий вырез, но на спине, потому что платья не должны делать никаких намеков. А еще не должны обязывать, навязывать, диктовать. Они же не наряд, а форма. И исключений быть не может: у Шанель «недо» всегда лучше, чем «пере». Даже торжественному вечернему платью с воланами юбки-годе 1933 года «русалочий» хвост Шанель режет до тех пор, пока не увидит в нем женщину, которой красиво и удобно.

Любимые брюки Габриэль Шанель вводит и в вечерний гардероб. На выставке представлен эффектный костюм 1938 года — образчик того, как француженка ловко смягчала мужской крой «женской» отделкой. Свободные прямые брюки она покрывает пайетками, а под жакет-болеро надевает шифоновую блузку и украшает воздушным жабо из кружева. Выходить в брюках вечером станут только в 60–70-х годах, а в конце 30-х такую смелость могли себе позволить только Шанель и ее многолетняя единомышленница и подруга Диана Вриланд, журналистка Harper's Bazaar и будущий влиятельнейший главред американского Vogue. Нынешний международный редактор Vogue Хэмиш Боулз отпустил на выставку из своей личной коллекции платье 1936 года. Женственный дентель, фирменный шанелевский беж, спокойный лиф, отделенный от двухуровневой юбки тоненьким ремешком, — это классическая модель Chanel второй половины 30-х годов. И именно с ремней Габриэль Шанель начнет вводить в образ аксессуары.

Элегантной сдержанности своих платьев и костюмов она противопоставляла избыточность украшений — только им позволялось вносить подвижность и легкий беспорядок в статуарный образ. И если в одежде Шанель сторонилась исторических заимствований, то здесь она не ставит ни себе, ни дизайнеру ювелирных украшений Роберу Гуссенсу, с которым она много работала, никаких рамок: Византия, Древний Египет, рыцарское средневековье и католичество — отсылки могут быть любыми. Отдельный зал на выставке посвящен первой коллекции высокого ювелирного искусства Bijoux des diamants, премьера которой состоялась в 1932 году. А в финале зрителей ждет настоящая сокровищница — несколько витрин с историческими украшениями Chanel.

Колье, 1965 и 1971 годами

Хотя кураторы и не хотели мифологии, но без нее все же не обошлось. В зале Chanel №5 повторяется легенда о том, как в 1921 году Эрнест Эдуардович Бо, парфюмер царского двора, создал совершенно новый аромат, а из колонок слышится заразительный смех Мэрилин Монро (интервью 1960 года — взлет продаж), которая, как известно, не надевала на ночь ничего, кроме нескольких капель Сhanel №5. История многолетней войны Габриэль Шанель с Пьером Вертхаймером, которому при создании достались 70% их совместной компании, как и история ее жизни во время Второй мировой, опущены. Просто десять лет жила без моды, и точка.

Новый зал на цокольном этаже открывается сразу новым успехом. Шанель семьдесят один год, она консервативна, язвительна и очень зла на new look Кристиана Диора. Распустившийся после войны диоровский образ женщины-цветка ей, бабушке-пацанке, все той же garçon manqué, был совершенно не по вкусу.

Олден Гей, 1924

Ли Миллер, 1928

Костюм Chanel, 1958. Фото: Генри Кларк

В длинной галерее на цокольном этаже Palais Galliera представлена коллекция 1954 года — первая после ее возвращения. Прямые юбки, скрывающие столь нелюбимые ею колени (она их клянет на каждом шагу — мол, как можно выставлять напоказ суставы, вы еще красотой локтя восхититесь!), элегантные пальто по лекалам 30-х годов, все те же мужские галстуки (привет фотографии 1907 года!) и классический жакет: с двумя или четырьмя карманами, с воротником или без, твидовый с подкладкой или трикотажный, легкий, почти кардиган — неизменный символ ее женщины и женственности, манифест Габриэль Шанель. Одним из главных экспонатов в этом зале кураторы выставки называют белое шерстяное пальто, увековеченное на снимке Генри Кларка для парижского Vogue. «Шанель никогда не поддавалась текущим и быстро преходящим тенденциям, ее последовательное видение и актуальность ее эстетики всегда держались на одном принципе: балансе между формой и функцией, — замечает в разговоре с The Blueprint Мирен Арзалюз. — Это первый раз, когда в одной экспозиции удалось собрать столько предметов [модного дома], и мы надеемся, что это поможет понять, в чем же именно заключается легендарный стиль Chanel».