Мужчины и девушки под мостом
ФОТО:
GETTY IMAGES, АРХИВ ПРЕСС-СЛУЖБЫ
«Такого показа мы не видели лет 10!», «Я плакал, когда смотрел его», «После этого шоу я не могла уснуть!», «Это круче всего, что я когда-либо видела!». Такие реакции в соцсетях вызвал кутюрный показ Maison Margiela Artisanal весна 2024. Мы согласны: это лучшее завершение недели высокой моды. И как нам кажется, оммаж, который Гальяно сделал своему же легендарному показу Christian Dior Haute Couture весна 2000. Доказываем на примерах.
Актриса Гвендолин Кристи в платье с многослойным подъюбником и латексным лифом, сквозь который виднеется затянутая в полосатый корсет грудь. С кукольным макияжем и прической в стиле Марии-Антуанетты, она не идет, а буквально плывет между рядами, завораживая каждым жестом. Такие видео вечером 25 января опубликовали в своих соцсетях главные модные издания и блогеры мира, собрав к утру уже сотни тысяч, а то и миллионы, как американский Vogue, просмотров. Что происходит? Перед нами финал показа Maison Margiela Artisanal весна 2024. Он прошел в секретном баре под мостом Александра III, куда гости добирались сквозь ливень, что только усилило театральный эффект.
Как никогда тугие корсеты, подчеркивающие бедра моделей. Полупрозрачные платья и болтающиеся резинки для чулок. Шерстяные костюмы и пальто, в которые одни модели кутались, будто прячась от ветра, который, похоже, настиг других — тех, у кого в руках были поломанные зонтики. Перчатки и гольфы, напоминающие бинты. Шляпы Стивена Джонса, будто потерявшие форму. Всклокоченные волосы и придуманный Пэт Макграт макияж, напоминающий потекший грим и восковых кукол одновременно. При взгляде на персонажей этого шоу одновременно ощущались тревога, трепет, отвращение и восхищение, как бывало во время лучших показов Джона Гальяно для Dior. Как говорит дизайнер, он вдохновлялся Парижем 1920–1930-х годов и в частности репортажами Брассая, сохранившими для нас ночную жизнь парижских улиц и клубов — «влюбленных, танцовщиков и гангстеров, бродящих по берегам Сены».
Глядя на них, мы вспомнили другой показ Гальяно, на который его вдохновили персонажи, встреченные на берегах Сены. Правда, дело было не ночью, а среди бела дня. Тогда Гальяно еще был креативным директором Dior и активно занимался спортом. И во время утренней пробежки по набережной обратил внимание на клошаров, которые, как и участники и гости вчерашнего показа, укрывались под мостом, — и решил повторить образы бездомных в кутюрной коллекции Christian Dior весна 2000. Повторить с присущей ему театральностью и гротеском. Так, одни модели выходили на подиум в хоть и пышных, но разодранных юбках. Ноги других прикрывали скомканные газеты. Почти каждый образ дополняли ремни с брелоками в виде жестяных кружек, пустых бутылок из-под виски J&R и пластиковых прищепок. Во второй части шоу Гальяно перешел к уличной богеме: мы увидели потрепанных жизнью танцовщиц и художниц — и зал взорвался аплодисментами. У критиков по этому поводу было, правда, иное мнение.
Одни недоумевали — где клошары, а где Dior?! «Трудно представить, чтобы клиентка кутюрного дома выложила $25 000 за платье, в котором будет выглядеть как бездомная», — отметила Кэти Хорин, тогда обозреватель моды Times. Другие возмущались тем, как модели, голодающие по собственному желанию, могут изображать бездомных, которые голодают по нужде. Le Monde, иронизируя, сравнили моделей, выпрашивающих пенни с жестяной кружкой Dior, с Марией-Антуанеттой, пришедшей как-то на бал в образе пастушки.
Было много и тех, кто удивлялся, как вообще можно эстетизировать во многом неразрешимые социальные проблемы. «100-страничная реклама Benetton в журнале Talk представляет собой уютные беседы с 26 заключенными, приговоренными к смертной казни, на самые разные темы, от тюремных фильмов до Моники Левински. Что ж, почему бы теперь не бездомный шик?» — писала Морин Дауд в The New York Times и ставила показ Гальяно в один ряд с зачистками улиц от бездомных, которые в то время проводил в Нью-Йорке мэр Рудольф Джулиани. «Я не пуританка. Сейчас на мне кашемировый свитер, например, — говорила исполнительный директор американской Коалиции в защиту бездомных Мэри Броснахан. — Но ни Гальяно, ни его фанаты из евротреша, ни Джулиани, похоже, не отдают себе отчет в том, что речь о вопросе жизни и смерти». А ведь это был всего лишь стандартный показ в черном павильоне под любимую Гальяно замиксованную попсу, а не драматичное дефиле в замшелом баре под мостом под музыку Макса Рихтера.
Гальяно в ответ на эти нападки парировал, что старался, как сказали бы сейчас, придать теме бездомности видимости (WWD, к слову его поддержали и увидели в коллекции, прозванной Haute Homeless, лишь проявление любви к ближнему своему). Кроме того, дизайнер говорил, что кроме впечатлений с пробежки вдохновлялся классическими фотографиями Дианы Арбус. А еще обвинял индустрию в противоречиях и предвзятости: «У нас разрешено, чтобы женщины вышагивали на высоких каблуках, в армейских брюках и с шарфами на голове, вдохновленными войной в Боснии. Индией можно вдохновляться, хотя это беднейшая страна. Африкой можно вдохновляться, в то время как племя масаи вымирает. Можно демонстрировать богемный шик, вдохновляясь цыганами [так чем так смущают клошары?]».
К слову, в 2009-м за образы, вдохновленные цыганами, приструнят Вивьен Вествуд. И конечно, Гальяно тогда был не первым и далеко не последним, кому прилетело за эстетизацию боли. Как мы помним, ругали даже Маккуина за «Изнасилованную Шотландию» в 2005 году — хотя дизайнер объяснял, что через показ проживал свою личную травму и хотел привлечь внимание к проблеме, которую в обществе принято замалчивать. С годами дизайнеры от обсуждения социальных и политических проблем перешли к ментальным и тоже столкнулись с критикой. Вспомните, как в 2019 году в ответ на появление блуз — смирительных рубашек на шоу Gucci одна из моделей, Айеша Тэн Джонс, выразила немой протест, написав на руках «Ментальное здоровье — это не мода». А как того же Микеле призвали к ответу за использование операционной в качестве декораций шоу? Впрочем, дизайнеры A.F. Vandevorst регулярно вдохновлялись эстетикой больниц и даже делали в 1999-м показ в импровизированной больничной палате и никогда ни у кого не вызывали вопросов. То есть, конечно, правило первое: чем ты заметнее, тем больший с тебя спрос. Правило второе индустрия установила лишь на волне #MeToo и прочего движения за равноправие: ничего про нас без нас. Нельзя бороться за права угнетаемого меньшинства, не привлекая его к участию в этой борьбе. Мода от этого становится этичнее, но скучнее.
Впрочем, Гальяно, похоже, сумел пройти по грани. Его сегодняшний «бездомный» кутюр не вызывает ожесточенных споров — кстати, возможно, потому, что наученный опытом дизайнер аккуратнее выбирает референсы и меньше говорит. И в итоге за него говорят мемы, например, такой от Ханана Бесовича (ideservecouture) с подписью: «Кутюр Christian Dior жив... просто в Margiela... в руках Джона Гальяно».
