Изменение отношения к натуральному меху

The Reinvention Issue

ТЕКСТ: НАСТЯ ПОЛЕТАЕВА

МОДА • ИНДУСТРИЯ

Шуба шубе рознь:
как мех перестал быть абсолютным злом

ТЕКСТ: НАСТЯ ПОЛЕТАЕВА

Парадокс, но с наступлением эпохи осознанного потребления самый, казалось бы, неэтичный материал вновь набирает популярность и становится лакмусовой бумажкой потребительской честности. The Blueprint разбирался, как сегодняшний покупатель и современные марки относятся к натуральному меху.

Золотой век меха

«Когда я спрашиваю у подростков и двадцатилетних, что они думают о мехе, в ответ они дружно пожимают плечами: «Я ношу кожу. Чем мех отличается от нее?» — спрашивает один. «Я читал, что это более безопасно для окружающей среды, чем искусственный мех», — отвечает другой», — пишет Ханна Беттс, корреспондент The Telegraph. Во время работы над материалом «Мех: молодое поколение обнулило старый запрет?» она столкнулась с сегодняшней реальностью — натуральный мех стал приемлемым и модным. Покупатели, которым от двадцати до тридцати, больше не считают шубы стыдными и не боятся, что активисты обольют их жакет из шиншиллы краской.

Супермодели, которые в девяностых клялись, что «скорее будут ходить обнаженными, чем наденут мех», отрекаются от своих слов и рекламируют шубы. Канье Уэст и Ким Кардашьян одевают свою маленькую дочку в шикарные меховые пальто. Кендалл Дженнер, лидер мнений 2016 года, спокойно ходит в жакете из лисы и норки. К освистанному двадцать лет назад материалу возвращаются и дизайнеры. Меховая комиссия США опубликовала статистику, согласно которой натуральный мех был представлен на абсолютном большинстве показов осенне-зимних коллекций (58 % шоу недели моды Нью-Йорке, 85 % — в Милане и так далее). Fendi в 2015 году запустили линейку меховых вещей ручной работы Haute Fourrure, а Алессандро Микеле для Gucci делает из меха все — от стелек слиперов до норковых шуб, которые из скучных и возрастных стали остромодными.

{"points":[{"id":1,"properties":{"x":0,"y":0,"z":0,"opacity":0,"scaleX":1,"scaleY":1,"rotationX":0,"rotationY":0,"rotationZ":0}},{"id":3,"properties":{"x":0,"y":0,"z":0,"opacity":1,"scaleX":1,"scaleY":1,"rotationX":0,"rotationY":0,"rotationZ":0}}],"steps":[{"id":2,"properties":{"duration":1,"delay":0,"bezier":[],"ease":"Power0.easeNone","automatic_duration":false}}],"transform_origin":{"x":0.5,"y":0.5}}

{"points":[{"id":4,"properties":{"x":0,"y":0,"z":0,"opacity":0,"scaleX":1,"scaleY":1,"rotationX":0,"rotationY":0,"rotationZ":0}},{"id":6,"properties":{"x":0,"y":0,"z":0,"opacity":1,"scaleX":1,"scaleY":1,"rotationX":0,"rotationY":0,"rotationZ":0}}],"steps":[{"id":5,"properties":{"duration":1,"delay":0,"bezier":[],"ease":"Power0.easeNone","automatic_duration":false}}],"transform_origin":{"x":0.5,"y":0.5}}

{"points":[{"id":7,"properties":{"x":0,"y":0,"z":0,"opacity":0,"scaleX":1,"scaleY":1,"rotationX":0,"rotationY":0,"rotationZ":0}},{"id":9,"properties":{"x":0,"y":0,"z":0,"opacity":1,"scaleX":1,"scaleY":1,"rotationX":0,"rotationY":0,"rotationZ":0}}],"steps":[{"id":8,"properties":{"duration":1,"delay":0,"bezier":[],"ease":"Power0.easeNone","automatic_duration":false}}],"transform_origin":{"x":0.5,"y":0.5}}

{"points":[{"id":10,"properties":{"x":0,"y":0,"z":0,"opacity":0,"scaleX":1,"scaleY":1,"rotationX":0,"rotationY":0,"rotationZ":0}},{"id":12,"properties":{"x":0,"y":0,"z":0,"opacity":1,"scaleX":1,"scaleY":1,"rotationX":0,"rotationY":0,"rotationZ":0}}],"steps":[{"id":11,"properties":{"duration":1,"delay":0,"bezier":[],"ease":"Power0.easeNone","automatic_duration":false}}],"transform_origin":{"x":0.5,"y":0.5}}

То, что происходит сейчас, уже называют золотым веком меха. Saga Furs — крупнейший в мире меховой аукцион — еще никогда не был так благополучен. Если в 2003 году его общий доход от продаж шкур составил 296 миллионов долларов, то в прошлом году аукционный дом заработал уже 637 миллионов. Производство, соответственно, растет так же быстро, как продажи: одних только норковых шкурок в 2015 году произвели 84 миллиона, а это на 40 миллионов больше, чем десять лет назад.

Мы подошли к эпохе осознанного потребления так близко, как не подходили никогда, — а тут самый, казалось бы, неэтичный материал вновь стал популярным. И эта ситуация намного тоньше и сложнее, чем вопль «Мех — это убийство».

Burberry,
осень-зима 2016/2017

ChloÉ,
ОСЕНЬ-ЗИМА 2016/2017

Prada,
ОСЕНЬ-ЗИМА 2016/2017

Saint Laurent,
ОСЕНЬ-ЗИМА 2016/2017

Так мех — это убийство?

Марк Оутен, генеральный директор Международной меховой торговой федерации, объяснил в материале Business of Fashion: «Мех перестает отличаться от других материалов». Но мех отличается. Бархат и хлопок не сдирают с диких животных, разводимых в неволе.

Дело в том, что рынок меха до сих пор остается одним из самых криминальных. В СМИ постоянно просачиваются фотографии с замученными на подпольных фермах животными. Многие звероводы экономят на содержании и оснащении своих предприятий, из-за чего звери умирают от жары, холода, голода, стрессов и болезней. Это происходит даже в европейских странах, где законы, защищающие права животных, строже российских. В России дела обстоят хуже. Раньше мы были одним из крупнейших меховых рынков, зверофермы получали крупные дотации от государства, теперь же огромное количество пушных хозяйств находится в упадке, но работать не перестают — даже в ущерб животным. Плюс нужно помнить, что даже разводимые на фермах звери — дикие, они плохо переносят неволю. «Необходимо предвидеть развитие событий хотя бы на полгода вперед. Например, весной родились маленькие щенки (лис. — Прим. ред.), размером они поначалу 2,5 см. Вроде все хорошо, провели первую вакцинацию, и тут резко — жара 28 градусов. Животные к этому не готовы, 30–40 голов в день может умереть, не выдерживает сердце», — рассказала Екатерина Клицова, совладелица зверофермы в Беларуси. А когда речь заходит о способах убоя, смущаются даже далекие от экоактивизма любители шуб: «Двухпроцентный водный раствор препарата вводят зверю при помощи шприца внутримышечно в дозе 0,2–0,4 мл мелким и 0,8 мл крупным животным. Для убоя нутрии, сурка и ондатры применяют негуманный физический способ, используя палку, которой наносят удар по затылку. Шиншиллу убивают путем смещения шейных позвонков пальцами одной или обеих рук», — сообщает сельскохозяйственный ресурс «АгроАрхив».

Ситуация сложилась настолько запутанная, что многие предпочитают держаться от нее подальше. Вы не найдете вещей из меха в ассортименте Net-a-Porter, Selfridges и Liberty. В некоторых странах и регионах звероводство запрещено: так, в Нормандии нельзя заниматься пушным бизнесом вообще, в Австрии — на большей части территории. В Голландии, которая является одним из крупнейших поставщиков меха в мире, пушные фермы попытались запретить. Но это сильно ударило по экономике, и в 2012 году было решено поэтапно отказываться от производства пушнины: норку там перестанут разводить к 2024 году.

3 экомарки

Shrimps

Основанная в 2013 году в Лондоне марка Ханны Вейланд по сей день остается, пожалуй, самым известным (и самым модным) брендом, который специализируется исключительно на искусственном мехе. Обычно этот материал делают из дешевого полиэстера, но Ханна говорит, что Shrimps используют модакриловые волокна. Производят их, конечно, тоже химическим способом, зато процесс изготовления никак не связан с нефтепродуктами. Да и сами шубы у Shrimps получаются отличные.

Helen Moore

Helen Moore — тоже британский бренд. С 1982 года он предлагает довольно дорогие (в сегменте искусственных шуб) вещи из искусственного меха. Хотя ценовая политика и география роднит марку со Shrimps, стилистически они антонимичны: в Helen Moore нужно идти за классическими моделями, которые очень похожи на шубы из натуральной норки и лисы.

Stella McCartney

Без Стеллы Маккартни такая подборка выглядела бы странно: Стелла не только полностью отказалась от натуральных кожи и меха в коллекциях, но и тщательно следит за этичностью производства. Так что если вы ищете бренд, к которому с чистой совестью можно приписать приставку «эко», выбирайте Stella McCartney. Об уровне дизайнерского таланта Маккартни даже и говорить не нужно.

Helen Moore

Stella McCartney

Зона серой морали

Отрицать, что у пушного бизнеса есть свои минусы, глупо. Но так же глупо делать вид, что мы живем в домах, построенных эльфами, питаемся росой и носим вещи, которые наколдовала фея-крестная. Конечно, в случае с меховой промышленностью мы сталкиваемся с очевидным, казалось бы, злом: пушные звери гибнут ради чьих-то представлений о прекрасном. Однако не слишком приятные для нашего сознания вещи происходят не только там, где делают шубы.

Общество стигматизирует пальто и аксессуары из меха, считая при этом дозволенными другие спорные вещи. «Как ни странно, многие девушки ходят в обмотанных вокруг их ног бараньих тушах, но почему-то я не могу обернуть свою шею шарфом из мертвых шиншилл», — написала Шиобан Сень в газете Рочестерского университета, имея в виду угги однокурсниц. Мы носим кожаную обувь и аксессуары, носим куртки на натуральном пуху, едим мясо — и все это считается гораздо более гуманным, чем манто из лисы.

Если мы говорим о действительно осознанном потреблении и отказе от «первобытности», то нужно смотреть на промышленность не с точки зрения жалости к симпатичным животным, которые становятся источником меха, но принимая во внимание все факты. Да, производство меха влияет на экологию довольно пагубно (химикаты для обработки шкур, как и продукты жизнедеятельности зверей, природе не помогают), но другие материалы тоже не без греха: например, для производства безобидного хлопка требуется еще больше пресной воды. Мясо для бифштексов — тоже продукт убийства. Убой крупного рогатого скота производится электрическим током, после чего животных обескровливают, перерезая им кровеносные сосуды на шее, но скотоводство при этом никто не ограничивает.

«Есть распространенное заблуждение, что кожа — побочный продукт мясной промышленности, тогда как пушных животных убивают исключительно ради меха. И поскольку большинство людей едят мясо, они считают приемлемым носить изделия из кожи. На самом же деле не стоит недооценивать масштабы кожевенной промышленности. Ее обороты превышают 80 миллиардов долларов в год, а это миллионы животных, убитых ради их шкуры», — рассказал The Blueprint Андржей Пазган, представитель PETA в Восточной Европе.

Даже искусственный мех, который так часто пропагандируют зеленые, небезобиден. Для его производства используют сложные полиэфиры, получаемые из нефти. В итоге этот материал не является биоразлагаемым, побочные продукты его производства токсичны, а его недорогие варианты делают рабочие из стран третьего мира, которые получают гроши. Выбросы фабрик образуют масляные туманы, пары которых оседают в легких и, по некоторым данным, могут вызвать рак.

В общем, для полной уверенности в том, что вы «за все хорошее и против всего плохого», недостаточно отказаться от натуральных шуб.

Reinvention: Yves Salomon

Новое отношение к меху и его стихийная популярность у молодых покупателей задачу заслуженным меховым маркам не упростила. Их аура роскоши старого мира совсем не привлекает поколения Y и Z, поэтому именитым домам приходится перепридумывать себя заново. Одним из самых успешных примеров такого перезапуска стал бренд Yves Salomon.

«Мы всегда производили меховые изделия, у нас было имя, но я хотел для Yves Salomon будущего как для модного бренда. Для этого потребовалось изменить подход к нашей продукции. Большим шагом вперед для нас стал запуск модели Army Parka — парки на натуральном меху, гораздо более спортивной и гораздо менее дорогой, чем другие наши модели. Я не мог предвидеть, что ее так хорошо примут, но это произошло. Премиальным маркам не стоит бояться, что из-за введения в ассортимент демократичных вещей их бренд размоется. Сегодня нужно быть гибким и уметь балансировать между более и менее дорогой продукцией. Например, как производители парок мы конкурируем с вещами Moncler, Canada Goose и так далее. Однако наша Army Park остается премиальной, потому что в своем сегменте она дороже. Плюс сейчас все бренды работают с новым типом клиента — он хочет быть модным, он молод и он совсем иначе относится к меху. Даже самые консервативные клиенты (например, из России) теперь хотят чего-то актуального и готовы за это платить. Многие покупают новую шубу каждый сезон», — рассказал The Blueprint Тома Саломон, совладелец и генеральный директор Yves Salomon в четвертом поколении. Продажи Yves Salomon растут теперь очень быстро: например, разница между 2012 и 2015 годом составляет 56 % в пользу марки.

Сегодняшний покупатель очень трепетно относится к репутации марок, за вещи которых он платит деньги, — Саломон следит и за этим. «Крупные бренды закупают мех на одних и тех же меховых аукционах: это Saga Furs в Финляндии, Kopenhagen Fur, NAFA... Когда ты покупаешь мех там, ты получаешь сертификат, в котором говорится, на какой ферме содержались животные, и все эти фермы контролируются американскими и европейскими правительствами. После нашумевших в прошлом выпадов активистов меховая индустрия действительно перестроилась и стала куда прозрачнее. Мы обязаны знать, откуда наш мех и как содержались животные на фермах, с которыми мы работаем», — объяснил Тома.

Регулирование вместо цензуры

Как это обычно бывает со сложными вопросами, истина где-то посередине. Из-за истерики вокруг самого факта умерщвления страдают не покупатели, не активисты, не политики, а животные: слабая законодательная база и огромные налоги на пушной бизнес создают условия для развития черного рынка меха, а необдуманные акции выливаются в массовую гибель зверей.

Мы имеем дело с ситуацией, в которой любые резкие движения только провоцируют кризис. Чтобы дело сдвинулось с мертвой точки, нужны жесткий контроль за соблюдением прав животных и общая образовательная работа. Именно этим занимаются крупные аукционные дома и ответственные меховые бренды.

«Весь наш мех из Италии, Испании и Франции, а там с правилами содержания животных все более или менее в порядке (азиатское сырье мы никогда не используем, потому что в Азии отследить такие моменты очень сложно). Сертификаты соответствия есть у всех крупных производителей меха», — рассказала Люда Никишина, основательница молодой, но уже крепко стоящей на ногах российской марки верхней одежды Luda Nikishina. Действительно, именно азиатский рынок пушнины считается не очень чистым на руку. Когда корреспондент National Geographic Ричард Конифф спросил одного из владельцев китайской зверофермы, далеко ли его страна продвинулась в вопросе защиты прав животных, тот скупо ответил: «Не слишком».

FENDI,
ОСЕНЬ-ЗИМА 2016/2017

Rodarte,
ОСЕНЬ-ЗИМА 2016/2017

No. 21,
ОСЕНЬ-ЗИМА 2016/2017

VERSACE,
ОСЕНЬ-ЗИМА 2016/2017

За добросовестность своих поставщиков отвечают крупные аукционные дома. Например, у Saga Furs и Kopenhagen Fur есть собственные контрольные комиссии, а для участия в их аукционах нужен целый пакет документов, получить которые фермы с нарушениями условий убоя и содержания животных законным путем не могут. То же можно сказать о крупнейшем российском аукционе «Союзпушнина»: к каждой шкуре прилагаются документы, в том числе свидетельство от ветеринара. Кроме того, существуют независимые организации вроде WelFur. Это система добровольной сертификации меха, которая гарантирует, что животные содержатся в надлежащих условиях и не страдают от жестокого обращения. WelFur направляет своего эксперта на ферму, и тот дотошно осматривает каждый уголок и каждого зверя. И конечно, большие аукционные и модные дома не работают с браконьерами. Например, в России охотники, которые занимаются промысловой добычей меха, получают специальные разрешения, подтверждающие, что их деятельность помогает контролировать численность популяции животных в конкретной местности, а охота продлится максимум 10 дней.

Любая серьезная меховая марка предоставит вам все интересующие вас документы о происхождении использованной пушнины. Например, Fendi, Yves Salomon, Saint Laurent, Gucci, российские «Меха Екатерина» работают как раз с Saga Furs. Покупая шубу у проверенной марки, вы не только получаете идеальное изделие — вы осознанно не инвестируете в жестокость. Этого не могут гарантировать ни шуб-туры, ни лихо скидывающие цену продавцы меховых изделий в Греции и Эмиратах, ни азиатские онлайн-магазины с шикарными лисьими жакетами за смешные деньги. Качественный нетоксичный искусственный мех тоже стоит дорого. К сожалению, всерьез сэкономить на мехе без мук совести не получится.

«Я понимаю, что некоторые не едят мясо и не хотят носить мех. Но многие едят мясо и все равно говорят, что мех — это ужасно. Я не хочу сказать, что вы не должны носить искусственный мех, если он вам нравится. Но это ваш личный выбор. Каждый должен быть свободен в своих решениях», — заметил Тома Саломон, генеральный директор и совладелец Yves Salomon. Мех внезапно оказался своеобразной лакмусовой бумажкой потребительской честности: немногие готовы отказаться от животных продуктов вообще, так что единственно возможный этичный подход для большинства — «не что, а как». Просчитать, какое производство меха при этом наиболее или наименее жестоко, наиболее или наименее вредно для планеты, — задача сложная. Но если говорить о стигматизации, которой подвергаются и владельцы натуральных шуб, и сами шубы, то с ней все просто: критика качественных меховых изделий не вызывает вопросов только тогда, когда исходит от вегетарианцев, которые выбирают только экомарки. Все остальное — маркетинговые уловки.

3 модные марки, которые строго следят за качеством меха

Fendi

Уже почти два года Fendi, который и раньше был меховым домом, занимается линией Haute Fourrure — кутюрными изделиями из меха. Ювелирные вышивки, сложные аппликации из меха на тонком шелке, объемные архитектурные конструкции: для коллекционеров произведений ремесленного искусства кутюр Fendi можно назвать идеальным вложением. Мех для него, кстати, поставляет другой известных меховщик — Yves Salomon.

Gucci

Образ с розовыми колготками и розовой же шубой из лисы, в котором Полина Оганичева вышла на осенне-зимнем показе Gucci, оказался одним из самых цитируемых в модной прессе. И Фрида Джаннини, и Том Форд натуральный мех очень любили, но именно Алессандро Микеле хватило духу обращаться с ним по-хорошему неуважительно. Результат — шубы вернулись в моду во многом благодаря ему.

Ulyana Sergeenko

Одежду Ulyana Sergeenko любят и на Западе, и в России, и в Азии. Видимо, думая о российских клиентках, в каждую кутюрную коллекцию Ульяна включает вещи из меха. Они получаются вполне выдающимися: например, на осенне-зимнем показе были импрессионистская шуба и норковое меховое пальто с инкрустацией. Все вещи производят в московских мастерских Ulyana Sergeenko.