Интервью: 

 Дизайнер Массимо Альба

ТЕКСТ: Юлия Выдолоб

Дизайнер Массимо Альба — о Верджиле Абло и независимости в эпоху брендов-гигантов.

Марке Massimo Alba 10 лет. До того как основать ее, Массимо работал креативным директором известных своим исключительным кашемиром Malo и Agnona, а также перезапускал шотландский бренд Ballantyne (также известный трикотажем и кашемиром). Под собственным именем и с помощью небольшой команды в 20 человек он выпускает спокойную, комфортную одежду того невероятного качества, что умеют делать в Италии, — неброский люкс без логотипов, современная одежда вне трендов и хайпа. Как живет такая марка в эпоху логомании и дропов и кто ее покупает? Об этом мы расспросили ее основателя.

Как вам живется сейчас? Кажется, что миром правят большие бренды, а маленьким приходится довольно сложно.

Сложно, но приятно. Зато есть цель — сохранить идентичность во времена жесткого и сложного рынка. Должен сказать, что наш покупатель стал умнее, чем принято о нем думать. Например, у нас гигантский корнер в Нью-Йорке, в Barneys и в Bergdorf Goodman, мы продаемся на Matches Fashion и Mr Porter. Все это говорит о том, что покупатели сейчас знают, чего хотят, потому что есть веб, соцсети, каждый может найти то, что ему нужно.

Вы делаете ставку на онлайн, при этом у вас есть собственные магазины, очень атмосферные.

Я уверен, что будущее для таких маленьких брендов, как наш, — в том, чтобы развивать ретейл и работать с покупателем через погружение в бренд. Даже этот шоурум — вы же чувствуете, как тут спокойно. Нам нужно вступать с покупателем в контакт через атмосферу. Все сейчас говорят про shopping experience, но в условиях универмага это сложно. Должен быть очень интимный разговор между персоналом и покупателями, мебель, музыка — все имеет значение, человеку должно быть очень-очень комфортно. И в этом же — главная идея коллекций. Когда я начал делать одежду, самым важным для меня было, чтобы человеку было удобно в брюках, свитерах и рубашках, пальто и футболках. И второе — что то, что ты купил, должно «подружиться» с тем, что у тебя уже есть. Это сложно, но не невозможно.

Почему для вас так важна независимость марки?

Сейчас очень много денег вкладывают в маркетинг, и люди это осознают. Если кто-то тратит на показ два-три миллиона — это не просто компания инвестирует в шоу. Это входит в стоимость свитеров, брюк и туфель. И в конце концов ты платишь кучу денег за чей-то маркетинг. А еще чтобы оправдать эти расходы, большой бренд должен много продавать. Это ведет к перепроизводству и чрезмерной дистрибуции. Одну и ту же вещь ты можешь найти и в универмаге в родном городе, и у себя в мобильном телефоне, и в аэропорту, и в самолете. И получается уже не люкс, а полная ему противоположность. Поэтому я считаю, что быть небольшим сегодня очень важно. Мы производим продукт, которого не очень много, это не супердорого и за этим нет огромной маркетинговой машины. Это как еда — хочется чего-то чистого, полезного и вкусного. Безусловно, людям не нужен тот объем вещей, что производится в мире. Я считаю, что люди умные, и верю в их осознанность.

Как изменился ваш покупатель за время существования компании?

Каждый раз, когда на улице я вижу наш пиджак или брюки, я очень радуюсь, потому что это мое, это я сделал! Мне даже хочется побежать за этим человеком и узнать, кто он. Я понял, что лояльность приходит, когда ты лоялен сам. Если у тебя получается делать правильные вещи по правильной цене и люди узнают тебя, то они возвращаются и еще друзей приводят. Это такая позитивная цепочка. Надо сказать еще, что мы, конечно, не для тех, кто хочет что-то показать и доказать через одежду, машину и так далее. Мы для тех, кто надевает классный пиджак, хорошую футболку — и счастлив. Этим людям не надо доказывать, что они богаты, потому что они и так достаточно богаты. Им в этом смысле поддержка большого бренда не нужна.

Как вы начинали?

Я 17 лет работал креативным директором Malo, потом перешел в Agnona. Потом был частью команды, перезапускавшей [шотландский бренд] Ballantyne. Как раз тогда я и увидел, что происходит, когда у независимой компании появляется крупный финансовый партнер. В этот момент все меняется, потому что одежда становится деньгами. А мои штаны — это мои штаны. Я хочу, чтобы мне в них было удобно, чтобы они были очень красивыми. Да, объемы мне интересны, но я ими не мыслю. Мы не пытаемся создавать деньги, мы создаем красивый продукт. Если деньги приходят — это хорошо. Но цель — чтобы люди были счастливы в нашей одежде. Вот еще один плюс независимости — никто не будет говорить тебе, сколько должны стоить твои штаны. Да, это важно, но это не первый вопрос, который мы себе задаем. А первые вопросы такие: правильный ли это цвет? Правильная ли длина? А карман как, удобный? Вот наш подход.

Вы с самого начала именно так хотели строить компанию?

Да, потому что я собирался делать одежду для себя, знакомых и друзей. И все, что появилось за это время: магазины, сайт, лукбуки — появилось благодаря тому, что людям было хорошо в нашей одежде. Энономически мы чувствуем себя спокойно. У меня есть сын, ему 14, он настоящая жертва моды. Он абсолютно по стритвиру, Off-White носит. Мне ужасно любопытно, как он покупает и воспринимает моду. Я говорю ему: «Если ты хочешь быть революционером, тебе нужно перестать носить кроссовки. Это слишком общее место. Тебе нужно стать другим. Перестань носить футболку и широкие штаны и слушать рэп. Ведь это так банально».

А вы, очевидно, «анти-Верджил» [Абло, основатель марки Off-White].

Вовсе нет. Я очень хотел бы подарить что-то из моей коллекции Верджилу. По мне так он прекрасный парень, делает крутую работу. Я открыл его благодаря моему сыну. Есть ощущение, что когда-нибудь мы встретимся и мне удастся дать ему прикоснуться к другому миру. Я вполне вижу, как Верджил мог бы носить пару наших брюк или окрашенный вручную кашемировый свитер.

Что вы думаете об изменениях в моде за последние несколько лет? Мы видим, как в моде становится все больше людей, которые не являются дизайнерами.

И это прекрасно! Это жизнь как я ее понимаю. Все должно постоянно меняться. Все должно двигаться. То, что сегодня мода выходит из музыки, — это суперкруто. И то, что у музыки и у стритвира сейчас такой статус, — это тоже суперкруто. И то, что афроамериканец занял топовую позицию в Louis Vuitton, — это просто фантастика. Я горжусь тем, что живу в такой момент. И поэтому я думаю, мы обязательно должны с Верджилом познакомиться.