ТЕКСТ: Настя Полетаева
Франка
Соццани
ТЕКСТ: Настя Полетаева
Сегодня Франке Соццани исполнилось бы 70 лет. Четыре года назад, в конце декабря 2016-го, ее не стало. Это огромная потеря и для мира моды, и для мира вообще, потому что Франка каждым днем своей работы доказывала: исключительные люди бывают, и незаменимые бывают тоже. В день ее рождения мы попытались разобраться, как за 40 лет карьеры ей удалось сделать для визуальной культуры невозможное.
не учитель. И уверена, что человеку, если он творческий и способный, учителя не нужны. Ему нужен кто-то, кто скажет: «Тебе лучше двигаться в этом направлении» или «Если ты решишь двигаться в этом направлении, будет сложнее», — рассказала Соццани в четвертом номере Industrie за 2011 год, который вышел с ней на обложке и с очень откровенным интервью внутри. — Мода всегда была историей о том, насколько ты влиятелен, и никогда — о том, насколько ты талантлив». Честно говоря, после этого ее разговора с Элизабет фон Гуттман не возникает вопроса, почему для обложки Франку сфотографировали в бескомпромиссном черном лакированном плаще.
«Я
На нее могли обрушиться хоть все критики мира, хоть небо — она делала так, как считала нужным.
Когда булгаковское предупреждение о том, что человек не просто смертен, но смертен внезапно, сбывается — и сбывается с человеком знаменитым, все начинают судорожно вспоминать его заслуги. Это нормально, это как итоги года, которые подводятся, чтобы не забыть все хорошее. А еще это всегда очень сложно. Ликбезы в духе «Рассказываем, почему Франка Соццани — великая», выглядят абсурдно. Она почти тридцать лет была главным редактором итальянского Vogue — по мнению многих, лучшего из девятнадцати издающихся тогда «Вогов», а главным редактором конденастовского Lei стала, когда ей было двадцать восемь. Ее съемки были резонансными, даже скандальными, и строгое руководство Condé Nast неизменно ей это позволяло. Она в шутку попросила Тима Блэнкса написать в ее эпитафии «Франка Соццани, открывшая лучших фотографов современности», но вообще-то это не шутка: трудно сказать, как сложилась бы судьба Питера Линдберга, Стивена Майзела, Брюса Вебера и других, если бы в них однажды не поверила Франка. Великая она как минимум потому, что ей все это удалось, и чтобы понять это, достаточно по диагонали прочитать статью в «Википедии». Другой вопрос, как именно у нее это получилось.
Она в шутку просила написать в ее эпитафии: «Франка Соццани, открывшая лучших фотографов современности».
«Для неитальянцев Франка была, несомненно, человеком абсолютно загадочным: маленькая, похожая на ангела, с гривой вьющихся белых волос — и с противоположным внешнему виду жестким внутренним стержнем. Она всегда точно знала, чего хочет. Таких главных редакторов осталось очень мало, поэтому надо ценить ее наследие — тиражи блистательного журнала за пару-тройку десятилетий. За твердость и преданность эстетическим идеям ее многие обвиняли: «Это только для индустрии, это не для обычного читателя, это ориентированный на рекламодателя журнал». Но будем честны и признаем, что фотоработы, которые сделали Линдберг, Майзел и многие другие фотографы для Vogue Italia, были абсолютно уникальны. И это связано с личностью Франки», — поделилась с The Blueprint Алена Долецкая. Франка называла себя «контролфриком» и говорила, что на нее могут обрушиться хоть все критики мира, хоть небо — она все равно сделает так, как считает нужным. Да, об этой черте ее характера легенд пока не ходит, как это случилось с Дианой Вриланд или Коко Шанель, но Соццани и не пыталась прославиться в амплуа эксцентричной авторитарной женщины. Однако именно о характере Франки хочется говорить.
Франка с анной винтур
Кажется, секрет всегда был в том, что Франка с рождения умела слушать себя и игнорировать чьи-то придуманные ожидания. Она родилась в буржуазной патриархальной семье, где подразумевалось, что главная жизненная цель девушки — выйти замуж и, как говорила она потом, «всю жизнь играть в гольф». Вместо этого Соццани получала образование: изучала русский язык, чтобы читать классическую литературу в оригинале, потом перешла на отделение романской филологии, чтобы не зацикливаться на чем-то одном, а позже занялась философией — и уехала после учебы и развода в Индию, потому что посчитала место секретаря в Condé Nast для себя неподходящим. В журнале Lei она очень быстро выросла из обычного редактора в главного и превратила издание в одно из самых популярных в Италии. Еще в восьмидесятых она придумала фотографировать для Per Lui мужчин-моделей в женской одежде и с макияжем, на каблуках и в инфантильных позах — а за окнами редакции была, напомним, патриархальная Италия с ее «настоящей женственностью» и «истинной мужественностью». Первая обложка Vogue Italia, созданная Франкой, уже была манифестом: модель Робин Макинтош с растрепанными волосами сидела в простой белой рубашке Gianfranco Ferré, а вынос гласил il nuovo stile — «новый стиль». И действительно Соццани не оставила камня на камне от каталога заслуженных итальянских домов, которым Vogue был до нее. Она начала много работать с молодыми дизайнерами, хотя мейнстримом это станет только 20 лет спустя, и с кутюрье из других стран, потому что поставила себе наполеоновскую задачу — сделать так, чтобы визуальный язык ее Vogue узнавали во всех точках мира. А обложки, начиная с той, первой, всегда снимал Стивен Майзел — «красивейший мужчина в мире», как говорила о нем Франка. Она в него верила, а мнения остальных ее не слишком интересовали.
Работу в Vogue Italia она называла лишь одной из своих задач — «визитной карточкой Франки Соццани».
Это удивительная способность даже не бороться с обстоятельствами, а просто их игнорировать. Франка была единственным главным редактором из семьи Vogue, кто так резко и открыто говорил со страниц журнала через моду не о моде: например, когда в 2008 году вышел Black Issue о красоте темнокожих моделей, Соццани объяснила — индустрия до сих пор работает в основном с белыми девушками, хотя в Африке красавиц не меньше, чем в Европе. А спустя четыре месяца Барак Обама стал президентом США, и на волне новости о первом президенте-афроамериканце о black girls power заговорили вообще все. В 2010 году, когда в Мексиканском заливе взорвалась нефтяная платформа, Франка придумала съемку Water & Oil, сопроводительный текст к которой начинался так: «Мы с ужасом наблюдали за тем, как черное пятно расползлось по всему заливу». А в июне 2011-го Франка выпустила номер, посвященный красоте полных женщин. За все это ее постоянно критиковали — мол, это не мода и уж тем более «не Vogue». Активисты и вовсе считали, что Соццани просто паразитирует на важных темах, чтобы платья и туфли лучше продавались. «Некоторые люди говорят: «Вам не нужно подписывать вещи на таких фотографиях», но я доношу свои мысли через моду. Конечно, эти девушки в одежде — все люди одеты, даже когда они умирают, — сказала Франка, когда ее в очередной раз начали критиковать после выхода съемки об ужасах домашнего насилия. — Почему я не могу об этом говорить? Почему модный журнал не может рассказывать о том, что происходит в мире?»
a black issue. Vogue italia, июль 2008.
cпецвыпуск журнала Per Lui: USa by Bruce weber, июль/август 1985.
Робин Макинтош (фото стивена мейзела) на обложке первого номера Vogue italia, вышедшего под редакцией Франки Соццани, 1988 (#461).
«вода и нефть» (water & oil). стивен мейзел для vogue italia, 2010.
Франка была неординарным человеком — потрясающе образованным и с огромным количеством дополнительных проектов — от работы послом ВПП ООН по борьбе с голодом до фонда поддержки молодых дизайнеров Child Priority, который предлагал подопечным не деньги, но возможность начать производство. Ей удавалось лавировать между авторитарностью, в которой она сама и признавалась, и жадностью до всего нового и молодых талантов. Соццани рассказывала тому же Industrie, что сделала весь сайт vogue.it с несколькими интернами, потому что ей было интересно их мнение. Она вела там блог и каждый день, даже в отпуске, писала посты — о моде, политике, культуре — обо всем. А потом лично отвечала на письма и комментарии — притом что получала в день от двух до восьми тысяч писем. И еще она писала книги. Не только о дизайнерах — в соавторстве она выпустила, например, British Artists at Work о самых заметных художниках Великобритании. Как она сама сказала в одном из интервью, если зациклиться на одежде, у вас получится самый скучный в мире журнал о моде. Свою работу в Vogue Italia она называла лишь одной из своих задач — «визитной карточкой Франки Соццани».
Франка с сыном, франческо Карроззини.
Последние несколько лет Франческо Карроззини, сын Франки, работал над документальным фильмом о своей матери. Он рассказал Vogue.com: «Мы так много спорили из-за разных вещей. Не из-за содержания фильма, нет. Из-за музыки, цветов, некоторых личных видео, которые она не хотела включать в ленту. Это было что-то между «Да пошел ты!» и «Я люблю тебя». Полный контроль в каждой мелочи, интерес ко всему миру сразу, умение рисковать и предвидеть тренды еще до их появления и вера в то, что мода может быть не только про одежду, — все это выливалось в итоге в тот блистательный визуальный язык, который Франка хотела создать и создала, а потом использовала даже в фильме о себе самой. Когда фон Гуттман спросила, чем бы занялась Соццани, если бы ушла из Vogue, та ответила, что хотела бы стать итальянской Опрой. И мы уверены, что у нее получилось бы — как все и всегда.
