Женщина-человек
ФОТО:
GETTY IMAGES, ТАСС, АРХИВ ПРЕСС-СЛУЖБЫ
«Мы хотим делать наше дело так, чтобы Женский день приблизил нас к главной цели — неизбежной, страстно желаемой социальной революции», — писала Александра Коллонтай в работе «И в России будет женский день!» в 1914 году. Восьмого марта она отмечала свой, в какой-то степени личный праздник — именно при ее участии в августе 1910 года в Копенгагене на Международной конференции социалисток была принята резолюция о признании 8 марта Женским днем. Накануне для солидарности трудящихся женщин Мур Соболева вспоминает русскую революционерку и дипломатку.
Александра Коллонтай никогда не называла себя феминисткой. Напротив, этот термин она не любила и в 1908 году обрушилась на «буржуазных равноправок» в статье «Женщина в современном обществе». Текст начинается так:
«Женский вопрос, — говорят феминистки, — это вопрос права и справедливости». «Женский вопрос, — отвечают пролетарки, — это вопрос куска хлеба».
В то время, как феминизм первой половины ХХ века концентрировался на мужском и женском равноправии, Коллонтай обращает внимание на двойное системное угнетение женщины рабочего класса. «<...> труд не явился освободителем для работницы: он взвалил на ее слабые плечи еще новую тяготу, он прибавил к ее обязанностям хозяйки и матери еще новое бремя — бремя наемного труда. Под тяжестью этой новой непосильной ноши склоняются и гибнут сотни тысяч женщин. Нет такой отталкивающей работы, такой вредной отрасли труда, где бы в изобилии не встречались женщины-работницы. Чем хуже обставлен труд, чем ниже его оплата, чем длиннее рабочий день, тем больше там занято женщин. Менее притязательная, чем мужчина, забитая веками, гонимая голодом женщина соглашается на самые возмутительные, самые кабальные условия труда...» Термин «марксистский феминизм», у истоков которого, согласно современной социологической науке, стояла Коллонтай, возник лишь в 1970-х годах. При этом более последовательной феминистки — в нашем современном понимании — в рядах советских революционерок, пожалуй, не было. Коллонтай доказала это всей своей биографией.
«Чем хуже обставлен труд, чем ниже его оплата, чем длиннее рабочий день, тем больше там занято женщин».
Родившись в обеспеченной семье генерала и дочери фабриканта в 1872 году, Александра Домонтович получила блестящее домашнее образование. Она говорила на нескольких языках (и всю жизнь считала изучение языков ключом к пониманию культуры), была всесторонне начитанна, прекрасно рисовала. Свободо- и трудолюбие ей, возможно, достались от матери — она стала первым ребенком для своего отца, но четвертым для матери, которая ради Домонтовича с большим трудом развелась с первым мужем. У Домонтовичей был свой сад, который своими руками вырастила мать Александры, и домашняя работа не считалась в этом дворянском доме чем-то постыдным.
В конце восьмидесятых — начале девяностых годов XIX века девица Домонтович делает первые шаги в великосветском обществе. Ее представляют будущему императору Николаю II, к ней сватается адъютант Александра III, но дочь генерала отвергает все притязания, желая выйти замуж по любви. Как минимум двое ее поклонников стреляются, не вынеся отказа, а Александра выбирает в качестве мужа троюродного брата Владимира Коллонтая — штабс-капитана без состояния, но увлеченного идеями Герцена. В 1893 году они женятся, а в 1894 у пары рождается сын Михаил. Ему, несмотря на определенные дипломатические таланты, предстоит всю жизнь провести в тени великой матери.
Подругой Александры в эти годы становится Елена Стасова — учительница воскресной школы и близкая приятельница Надежды Крупской, вхожая в революционные круги. Коллонтай увлекается левыми идеями, читает книги Владимира Ленина, укачивая младенца, и уже в 1898 году, порядком утомленная семейным бытом, отправляется в Швейцарию, поступая в Цюрихский университет. Оставив четырехлетнего сына на попечение родителей и мужа, Коллонтай при этом не переставала быть нежной матерью и виделась с ребенком при любой возможности, сохранив привязанность к сыну на всю жизнь (к супругу она так и не вернулась). Год спустя по совету своего профессора Генриха Геркнера Коллонтай едет в «фарисейскую», как она позже ее назовет, Англию — изучать низовое революционное движение. После этого, в 1899 году, Александра возвращается в Россию — и сразу вступает в РСДРП.
«Коллонтай вводит термин “холостые женщины” — они могут быть в отношениях или даже замужем, но их личность при этом важнее».
Коллонтай встречает революцию 1905 года на петербургских улицах, и в том же году знакомится с Лениным лично. Вопреки инсинуациям, с Лениным ее не связывают никакие отношения, кроме товарищеских — более того, она никогда не упускает возможность поспорить с вождем революции. Коллонтай рано избирает свою сферу интересов — права женщин — и занимается именно ей. «Попала на горячую, агитационную работу здесь, у французов. Бунтую менажерок», — пишет она в письме Василию Маклакову в 1911 году. Коллонтай была вынуждена эмигрировать в 1908 году и вернулась только в 1917-м, после февральской революции. (До октябрьской, впрочем, она успевает отсидеть в тюрьме — и не впервые: в 1914-м ее заключили под стражу в Швеции, а затем выслали по личному указанию короля). В эмиграции Коллонтай тоже не сидит на месте — она читает лекции в Европе и США, которые шли с огромным успехом: только в Штатах она объездила 123 города.
Однако политический расцвет Коллонтай совпал с революцией. Поддержав «Апрельские тезисы» Ленина, она становится единственной женщиной в ЦК партии и позже входит в правительство нового государства, став первой женщиной-министром в истории. Коллонтай назначают народным комиссаром общественного призрения — говоря современным языком, министром социального обеспечения. Она первым делом создает Отдел и Коллегию по охране материнства и младенчества — нормативы охраны прав матерей и детей она озвучивала еще в работе «Женщина в современном обществе».
В этот же период муссируются и обсуждаются публицистические работы Коллонтай. В первую очередь ее программная статья «Новая женщина», где она анализирует представление о женщине в современной литературе. «Их трупами усеяна скалистая дорога в заветное, желанное, жданное будущее... Число их росло, умножалось с каждым годом. Но беллетристы, писатели продолжали шагать мимо них, с тугой повязкой на глазах. Как будто изощренный на привычных женских образах, взор писателя не в силах был вобрать, усвоить и запечатлеть это новое». В этой статье Коллонтай вводит термин «холостые женщины» — они могут быть в отношениях или даже замужем, но их личность при этом важнее. Она говорит о «женщине-человеке», противопоставляя ее «женщине-жене — резонатору мужа, ее властелина и бога». «Чтобы отстоять у жизни свои новозавоевываемые права, женщине приходится совершать над собой самою гораздо большую воспитательную работу, чем мужчине».
«Если ее друг “не слышит” ее, отношения теряют для новой женщины половину ценности».
«Современная женщина может простить многое из того, с чем всего труднее помирилась бы женщина прошлого: неумение мужчины доставить ей материальное обеспечение, небрежность внешнюю к себе, даже измену, но никогда не забудет, не примирится она с небрежным отношением к ее духовному “я”, к ее душе. Если ее друг “не слышит” ее, отношения теряют для новой женщины половину ценности», — рассказывает Коллонтай. «Новая женщина», написанная в 1913 году, была опубликована в сборнике «Новая мораль и рабочий класс» вместе с двумя другими программными статьями — «Любовь и новая мораль» и «Отношения между полами и классовая борьба».
Коллонтай — возможно, сама того не желая, — становится провозвестницей нового отношения к семье и браку. Она регистрирует отношения с революционером-матросом и будущим наркомом по морским делам Павлом Дыбенко (он полуграмотен и на 15 лет моложе — ужасный скандал по тем временам). Их супружество становится первым официальным браком в истории СССР и России, открывая опись актов гражданского состояния.
«Пора открыто признать, что любовь — не только властный фактор природы, биологическая сила, но и фактор социальный. Любовь — глубоко социальная но своей сути эмоция. На всех ступенях человеческого развития, правда в различных формах и видах, любовь входила как необходимая составная часть в духовной культуре данного общества. Даже буржуазия, признавая любовь “делом приватным”, на самом деле умела моральными нормами направлять любовь по руслу, которое обеспечивало ее классовые интересы», — пишет Коллонтай.
Позже злые языки обвинят Коллонтай в авторстве так называемой теории стакана воды — изначально сформулированная Жорж Санд, которой революционерка восхищалась, эта теория гласит, что секс — настолько естественная и простая потребность, что заняться им — не большая проблема, чем выпить стакан воды. Злая ирония состоит в том, что Коллонтай против этой теории выступала последовательно, считая, что «половая распущенность» вредна и опасна для личности. «Полигамия (многоженство), в которой не участвует чувство, может повлечь за собою ряд неблагоприятных, вредных последствий (раннее истощение организма, увеличение шансов на венерические заболевания в современных условиях и т. д.)», — пишет она в знаменитой статье «Дорогу крылатому Эросу!» (означенные злые языки прочли лишь заголовок). Решительно настроенная против проституции, Коллонтай последовательно выступает за осмысленные и равноправные любовные отношения, где партнеры уважают друг друга и при этом находятся в счастливом сексуальном контакте.
«Коллонтай добилась государственного права на аборт, представив данные о количестве подпольных».
Однако непосредственная карьера Коллонтай в новом правительстве была не то чтобы долгой. Поворотной точкой стал Брестский мирный договор, против которого революционерка выступила — и вышла в знак протеста из состава правительства. Вместо того чтобы расстрелять свою верную соратницу, Ленин отправляет ее на Украину. После командировки Коллонтай возвращается к своей главной теме — и инициирует создание так называемого Женотдела, он же Отдел по работе среди женщин. Этот государственный орган был призван бороться с безграмотностью среди женского населения, а также работать с женщинами и их проблемами в целом — начиная с абортов (Коллонтай добилась государственного права на аборт, представив данные о количестве подпольных) и заканчивая надзором за беспризорными детьми.
В начале 1920-х Коллонтай, состоящая в группе «рабочей оппозиции» и переживающая критику со стороны Ленина, переводится на дипломатическую работу. Здесь мнения источников расходятся — то ли она сама попросила о переводе, то ли Сталин решил убрать с глаз долой заслуженную, но сложно контролируемую деятельницу революции (позже ее близкие, включая Дыбенко, будут расстреляны), то ли просто это был наилучший вариант развития карьеры. Но факт остается фактом: блестяще владеющая языками, она — становится второй в истории женщиной-послом (после шведки Катарины Стопиа, которая была назначена послом в России после смерти мужа-дипломата аж в 1632 году). Коллонтай работает в Норвегии, потом в Мексике, а с 1930 года в Швеции, где — с успехом — во время Второй мировой войны склоняет правительство не примыкать к гитлеровской Германии, а также способствует выходу Финляндии из нацистской коалиции. В 1945 году шведские институции выставят кандидатуру Коллонтай на Нобелевскую премию мира, но Нобелевский комитет их отвергнет.
«Прогрессивные, социалистические взгляды не мешают ей ценить буржуазные радости: она любит наряды, носит меха и драгоценности и не стесняется своей красоты».
Интересно, что прогрессивные, социалистические взгляды не мешают ей ценить «буржуазные» радости: она любит наряды, носит меха и украшения, причем как драгоценности, так и бижутерию, и не стесняется своей красоты и женственности. «Александра Михайловна была одета элегантно, чуть-чуть модно и из моды выбирала только то, что ей шло, нравилось. У нее был свой, “коллонтайский” стиль во всем», — вспоминала разведчица Зоя Воскресенская, подружившаяся с 51-летней Коллонтай в 1943 году и работавшая с ней в качестве пресс-секретаря советского посольства в Швеции. «Она показалась мне красивой, одета была не так, как обычно одевались русские эмигрантки, желавшие подчеркнуть свое пренебрежение к женственности», — писал о Коллонтай Илья Эренбург по мотивам их встречи в 1909 году.
Коллонтай, тосковавшая по родине, вернулась домой только в 1945 году, тяжело заболев. В дипломатической командировке она находилась 23 года. Последние годы она посвятила мемуаристике, воспринимая ее как часть работы. «Кое-что сделала, меньше, чем хотела, меньше, чем мечтала, но маленький след остается. Для женщин, для великого строительства социализма, для укрепления мощи нашего любимого отечества — Союза. С юности мечтали о социалистической революции, и мы — ее участники. Мало того — мы и строители. Богатая эпоха, и быть в ней вкрапленной — это само по себе счастье», — пишет она близкой подруге Зое Шадурской в день своего 65-летия.
Александра Коллонтай умерла 9 марта 1952 года — на следующий день после своего любимого праздника, во сне, не очнувшись после инфаркта и едва не дожив до 80 лет. После нее остался не только корпус художественных и публицистических текстов, но и записные книжки. В последних, озаглавленных в публикации «Размышления о прожитом», она подводит итоги:
Черты, которые я ненавижу:
оскорбление и унижение человеческого достоинства; несправедливость и жестокость; самомнение; ханжество и фарисейство; вероломство; распущенность.
