Тревожная масса
Страшное дело: с начала локдауна прошел год, но некоторые лишь теперь ощутили стресс из-за пандемии. Почему после изоляции нам хочется оставаться дома? В начале пандемии сил действительно было больше, чем теперь? И правда ли, что все мы стали жертвами ковида, даже если не переболели? Чтобы понять, что к чему, Вадим Смыслов поговорил с психиатрами, психотерапевтами и даже специалистом по телесной осознанности.
За всю историю человечества пандемии унесли жизни 300-500 млн человек. Жертвы нынешней вспышки коронавируса — почти 3 млн человек. Но какое влияние современная пандемия оказывает на эмоциональное состояние выживших — еще предстоит узнать. В научном журнале JAMA Psychiatry упоминается, что 30% тех, кто перенес коронавинусную инфекцию, позднее жаловались на симптомы, характерные при посттравматическом стрессовом расстройстве (ПТСР). Аналогичный вывод имеется в статье Lancet Psychiatry (правда, там цифра больше — 33,6%; психические расстройства у этих людей наблюдались в течение полугода после положительного анализа на инфекцию). Но, как оказалось, даже косвенное воздействие вируса влияет на психическое здоровье.
По данным Nature, в результате декабрьского опроса Бюро переписи населения США, 42% респондентов отмечали у себя симптомы тревоги и депрессии (и это на 11% выше, чем годом ранее). Вопросом влияния пандемии на психическое здоровье занимаются различные научные институты, а результаты большинства исследований хранятся на портале CovidMinds, созданном психонейроиммунологом из Лондона Дейзи Фанкур. Но главное исследование по теме (о долгосрочных перспективах для психики) — от Комиссии по ментальному здоровью Lancet — будет выпущено лишь в сентябре-октябре 2021 года. «В прошлом году действительно был чудовищный завал, — отмечает психиатр клиники „Семейная“ Николай Назарьев. — Люди в основном обращались с депрессивным состоянием». По данным «Коммерсантъ», за прошлый год количество обращение к психотерапевтам в России выросло на 10-30% в зависимости от региона. «И сегодня тем, кому в прошлом году было худо — проще, — объясняет Ольга Младова, психотерапевт, работающая с травматическими воспоминаниями. — Но есть другая категория людей: они восприняли локдаун с некоторым оживлением, и только теперь ощущают истощение». Этот способ реагирования на стресс обозначается термином «активация» (состояние повышенного возбуждения). И те, чья психика долго работала в активном режиме, сегодня погружаются в спящий.
«Весь прошлый год я провела на нереальном подъеме, — говорит пиар-менеджер издательской группы „Азбука-Аттикус“ Ксения Лепеха. — Умудрилась в локдаун завести кучу друзей, а потом перевести эти знакомства в офлайн. Говорила себе: „Наконец-то я поняла, что я экстраверт и мне нужны люди“. Но в конце февраля этого года меня резко накрыло, и за два дня из состояния „все окей“ я перешла в стадию „в серьезной депрессии“. Пару недель я бесконечно рыдала и не могла понять, что вообще делать. У меня резко сократилась любая социальная активность, я начала покупать билеты в театр только для себя. Полностью развалился сон. Я не хочу ничего хотеть. Складывается ощущение, что мне хватает сил только на элементарное физическое выживание».
Масса людей, считавших пандемию лучшим временем для реализации давно запланированных идей, те, кто год назад писали мотивирующие посты и мыслили себя карантинными коучами, столкнулись сегодня с тревожными расстройствами. Среди тех, кто рассказал The Blueprint свои истории, были люди, которые в прошлом году стали заниматься спортом с персональным тренером, но теперь они посещают исключительно групповые тренировки — лишь бы не «нарваться на разговоры лицом к лицу». Кроме этого, нашлись люди, которые в начале пандемии завели «компаньонов по локдауну», то есть отношения, а сегодня «без всяких причин» хотят сократить общение с партнером. «В 2020-м мы сменили офисы на квартиры, и границы между работой и личной жизнью размылись, — вспоминает главный редактор The Vivid Minds и автор статей об эмоциональном выгорании Настя Черникова. — Это привело к тому, что мы стали работать гораздо больше, и не потому что хотим заработать больше денег, а потому что не понимаем, когда следует остановиться. Вполне вероятно, что апатия, которая есть сейчас — это следствие трудогольства».
Отложенный эффект от локдауна заметила и HR-специалист Алена Владимирская. «Вроде в России посткарантин в жизни и в бизнесе, хоть и хреновая, но весна на дворе, а люди несолнечные, — написала она на своей странице в Facebook. Речь в том посте шла о новом типе соискателей. — Год назад на самом пике пандемии все были живее и бодрее. А все просто: это же выхлоп от пандемийного перенапряга и усталости». «Условным ПТСР после довольно адского прошлого года» называет свое состояние основательница компании «Дашины пирожки» Дарья Сонькина. В прошлом году ее проект активно собирал деньги и готовил еду для врачей и волонтеров больницы в Коммунарке, и это помогло пекарне не разориться. На вопрос The Blueprint, что именно ее беспокоит, Сонькина ответила: «Постоянная смена настроений, тревога, для которой будто бы нет причин, ощущение нестабильности. Я не понимаю, что вообще происходит».
«Бывает так, что вроде бы все нормально и даже хорошо, а потом что-то случается, и вдруг становится очень плохо. Вы пытаетесь выбраться, гребете изо всех сил, но не выходит. Плохое все продолжается, и совершенно непонятно, что делать дальше». Так начинается книга «Идеальный шторм», вышедшая в середине прошлого года и, кажется, опередившая время. Ее автор — психотерапевт из Праги Екатерина Сигитова. «Согласно теории выгорания, любой эмоциональный или профессиональный подъем — это первый признак грядущего истощения, — говорит Сигитова. — Ощущение, что вы все можете — оно ненормально и подозрительно. И если люди на этом подъеме радостно хватались за кучу дел, вполне вероятно, что они израсходовали последние силы».
Аналогичная точка зрения у Ольги Младовой. Ресурсы, потраченные во время «активации» она называет «психологическим жирком». «Нервная система истощается, — говорит Младова. — И на это накладывается синдром годовщины: спустя год некоторые ограничения продолжают сохраняться, ничего непонятно, лекарство не изобрели. Наш локдаун — это долгосрочная и постоянно присутствующая травма. Мы продолжаем вспоминать, с чем столкнулись, что потеряли и не приобрели. От этого наступает фаза истощения и депрессии, — это нормально». В исследовании, опубликованном в Saudi Pharmaceutical Journal указано, что частота стрессовых расстройств действительно связана с продолжительностью карантина; эти данные получены после вспышки SARS в Саудовской Аравии в 2012 году.
Если у вас сахарный диабет — нужно сдавать анализы и отслеживать уровень глюкозы крови, но с психикой дело обстоит иначе; чекапов и биохимических систем мониторинга за состоянием эмоций не существует. «Важно отслеживать базовые, физиологическое показатели: сон, аппетит, утомляемость от повседневных нагрузок, сохранение интереса к общению и ко всему, что прежде приносило положительные эмоции, — объясняет психиатр Алексей Фролов из Международного института психосоматического здоровья. — Также для контроля за эмоциями используются шкалы и опросники, скажем, шкала депрессии Бека или опросник тревожности Спилбергера». Но если эмоции берут верх — помогут психотерапевты. Ксения Лепеха говорит: «Опытным путем я выяснила, что таблетки не очень помогают, и в норму меня приведет только терапия. Просто сидеть и говорить в монитор: „Знаете, я тут немного помираю“».
Куда обращаться за психологической помощью?
Московская служба психологической помощи населению
Горячая линия Центра социальной и судебной психиатрии имени Сербского
Служба помощи онкобольным «Ясное утро» (работают также с людьми, переживающими стресс из-за пандемии)
Экстренная помощь от Московской служба психологической помощи населению
+7 (495) 051
Горячая линия Фонда по борьбе с инсультом ОРБИ (с прошлого года стали работать и с тревожными состояниями, вызванными пандемией)
Горячая линия экстренной психологической помощи в Санкт-Петербурге
На ранних стадиях справиться с травмой поможет работа над собой. Екатерина Сигитова советует пересмотреть нагрузки и сократить все, что интуитивно вызывает тревогу или раздражение. Если вам страшно или просто не хочется идти на работу — возьмите отгул и прогуляйтесь хотя бы до соседнего магазина. «В идеале возьмите длительный отпуск, — говорит терапевт. — Попробуйте медитировать, займитесь спортом. После отдыха выгорание проходит само собой». «Поскольку тело все запоминает, сейчас мы живем с ощущением, что условная война еще не окончена, — объясняет эмбодимент-фасилитатор Ася Соскова. — Травма застревает в нас, и важно телесно вспоминать, какие ощущения помогают накапливать ресурсы». Если хочется объятий и не хочется видеть людей — обзаведитесь тяжелым одеялом. Скучаете по отпуску на море? Принимайте чаще ванну, включайте фантазию. Ольга Младова предлагает заняться работой горя: подсчитать потери и изменения, которые привнесла в жизнь пандемия, принять и смириться с ними. «К сожалению, люди так устроены, что любые, даже позитивные изменения для нас — это стресс, — объясняет она. — Поэтому важно увидеть, а что не поменялось и что стало лучше. Это опора, которая помогает принимать любые перемены и ограничения. И из этого нам придется придумывать некий новый образ себя, мира и жизни».
