Каменный ГОСТ

текст: АЛЕКСЕЙ ИСАКОВ, анастасия лябина

«(НЕ)подвижность. Русская классическая скульптура от Шубина до Матвеева» — выставка далеко не самая актуальная и злободневная. Но в том числе этим она и хороша.

Фото: Василий Буланов

В то, что «(НЕ)подвижность. Русская классическая скульптура от Шубина до Матвеева» — «самая большая выставка русской классической скульптуры», веришь легко и сразу. Во-первых, глаза не обманывают и выставка в самом деле огромная, во-вторых, конкуренция за титул не то чтобы велика: скульптура — искусство в самом деле маломобильное, мраморные и бронзовые истуканы — это вам не холсты на подрамниках. Выставку скульптурных достижений Российской империи логично было проводить в Петербурге, городе, пропитанном фантомными болями утерянного величия и нарциссическим упоением неувядающей красотой. В конце концов, что есть скульптура, как не бессмертные красота и величие?

Фото: Ирина Колпачникова

Устроителей «(НЕ)подвижности» имеет смысл поблагодарить уже за то, что они не постеснялись об этом напомнить. За последний год именно скульптура стала самым социально-политическим из искусств — в США сносили памятники работорговцам и колонизаторам, в Москве безуспешно выбирали между Феликсом Дзержинским и Александром Невским, и даже когда в Манчестере увековечили в бронзе Грету Тунберг — в натуральную величину, без споров не обошлось. Классическая скульптура максимально сложный предмет — оказавшись на улице, превращается в монумент, а в музейных стенах, будь это даже Пушкинский или Эрмитаж, оказывается скорее элементом декора. «Обычно в музейном пространстве скульптура стоит где-то в нише, у стены — мало кто обращает на нее внимание. Как мы ходим по Эрмитажу, по Римскому или Греческому залу — там стоят великолепные скульптуры, но мы воспринимаем их как часть интерьера и не оглядываясь идем, не задерживая свой взгляд хотя бы на одной из них», — объясняет Елизавета Павлычева, куратор выставки и заведующая выставочным отделом Манежа.

Фото: Ирина Колпачникова

Фото: Василий Буланов

Перенеся скульптуры в пространство, специально для них спроектированное и оформленное, команда выставки развернула нас к скульптуре лицом, а заодно спустила их с исторического пьедестала если не на землю, то хотя бы на авансцену. «Мы в прямом смысле слова скульптуру выдвигаем на сцену, на первый план, и предлагаем посетителю выставки оказаться на этой же сцене рядом со скульптурой и включиться в прямом смысле в то действие, которое в данный момент разворачивается, вовлекая таким образом в игру», — делится Павлычева творческим замыслом, ради которого пространство Манежа разделили на зоны, соответствующие четырем императорским театрам: Мариинскому, Эрмитажному, Александринскому и Михайловскому.

Фото: Ирина Колпачникова

За театральность атмосферы отвечает и музыкальное сопровождение — отрывки из опер, подобранные режиссером Василием Бархатовым (он же отвечал за «драматическую» расстановку экспонатов), на первый взгляд, не восхищают оригинальностью, но, по словам Павлычевой, полностью соответствуют каждой исторической эпохе. В пример она приводит зал, в котором звучит опера «Евгений Онегин»: «Там все скульптуры датируются примерно 60–90-ми годами XIX века, а премьера оперы состоялась в 1879 году, соответственно, один период. С одной стороны у нас ларинский бал, с другой стороны греминский бал. Со стороны ларинского бала есть портреты и бытовые сюжеты, связанные с темой деревни: тот же „Крестьянин в беде“ и „Мать, обучающая дочь грамоте“ или „Резвушка“. А со стороны греминского бала — уже официальный Петербург: портреты императоров, государственных деятелей, значимых для российской истории персонажей». Слова Елизаветы подтверждает и сам Бархатов: «Я смотрю на скульптуры не с точки зрения авторства и истории, а как на типажи и мизансцены. При подготовке я пытался разобраться, какими литературными и оперными персонажами они могли бы быть, в каком действии и мизансцене их можно использовать».

По задумке режиссера луч прожектора освещает фигуру того, кому принадлежит исполняемая в данный момент партия, и скульптура, по мнению куратора, «обретает голос», а мы ­— понимание, что перед нами не символ власти, не воплощение добродетели, а именно персонаж, участник истории, написанной не то Пушкиным, не то Карамзиным, какая по большому счету разница. Скульптура — будь это Каменный гость, Медный всадник или восковое чучело в Музее мадам Тюссо — лишь изображение человека. Она не дает представления об историческом контексте, не погружает нас в атмосферу эпохи, она лишь позволяет представить во плоти изображаемого и восхититься мастерством изображающего.

Фото: Ирина Колпачникова

И самое банальное, но самое главное достоинство выставки в том, что здесь есть чем восхищаться и есть что сравнивать. Авторские, оригинальные работы свозили в Манеж из 32 музеев, со всей России, и шанс оценить мастерство российских скульпторов представляется уникальный. В конце концов, даже чтобы сопоставить в оригиналах Ивана Мартоса (памятник Минину и Пожарскому на Красной площади) и Петра Клодта (кони на Аничковом мосту), петербуржцу обычно придется как следует побегать, а москвичу и вовсе сесть в «Сапсан». Здесь же все значимые мастера оказались под одной крышей, равно как и практически все даже не слишком популярные жанры. Например, рельефы — дипломные работы первых выпускников Иператорской академии художеств, в частности, работа Щедрина «Князь Изяслав Мстиславович и воины» 1772 года. Нашлось место здесь и такой скульптурной экзотике, как ростровые фигуры для кораблей российского военного флота, и таким беспримесным образцам эстетики, как «Девушка с кувшином» Павла Соколова, привезенная сюда специально из Царского Села.

Фото: Ирина Колпачникова

Фото: Василий Буланов

Фото: Ирина Колпачникова

Фото: Ирина Колпачникова

Сто шестьдесят лет истории российской скульптуры, с 1757 по 1917 год, охваченные этой выставкой, сменились сперва нашествием однотипных Лениных, а затем официозной гигантоманией князя Владимира на Боровицкой площади. И то и другое способно отбить у многих интерес к классической скульптуре как искусству, но выставка в Манеже — небезнадежная попытка этот интерес вернуть.