Премьера фильма «Слепок»

31 марта в ограниченный кинопрокат выйдет «Слепок» — возможно, самый красивый российский фильм этого года. Это совместный «кросс-медийный проект» прима-балерины Мариинского театра Дианы Вишневой и ее фестиваля Context, ГМИИ им. А. С. Пушкина, Aksenov Family Foundation и режиссера Андрея Сильвестрова, в котором оживают залы «Пушкинского». Давиды здесь «размножаются», по залу искусства Средних веков идет процессия ведьм и монахинь, а в начале нам поет Медуза Горгона. Фрагменты «Слепка» прямо сейчас можно посмотреть на The Blueprint — а заодно узнать из первых рук, кто и как придумывал эти сцены.

Древняя Греция

Фрагмент начинается с пения условной Медузы Горгоны, поэтому мы видим в зале скульптуры застывших в движении людей. Медуза — эстрадная дива и проводница в другой мир. А зал в этой первой сцене — черный вигвам, как у Дэвида Линча в "Твин Пиксе", где происходят странные вещи. В этой же сцене мы видим других персонажей — фавна, подкравшегося к диве. Он оттаскивает ее от микрофона и тем самым лишает силы превращать все в камни. Мы видим нимфу и кентавра — и в их дуэте, в одной из поддержек, я вдохновлялся рельефом "Битва кентавров": хотел показать эту фантастическую тварь на четырех конских ногах.

Вторая сцена — это условный суд Париса — три богини играют с яблоком, которое предназначено прекраснейшей. Танцовщики двигаются вокруг постамента, а затем отходят от него, и получается очень красивый кадр. Заключительный фрагмент — хоровод Диониса — экстатичный танец опьянения, ноги давят виноград, по телу течет его сок. Вакханалия, сдержанная игрой с временными замедлениями-ускорениями внутри пластического ансамбля».

«

Хореограф Константин Семенов

Мы обсуждали с хореографом идею гармонии античного мифа — ее бесконечную удаленность и непроницаемость для нас. Мир, заключенный в мифе, мы не можем полностью охватить, увидеть и услышать — только выхватывать мозаичные фрагменты утраченной реальности. Это стало ключом для организации звуковой информации во времени и пространстве — точечных интонаций и тембров, которые складываются в картины и сюжеты из античной мифологии».

«

Композитор Василий Пешков

Фрагмент «Давид»

Также в фильме есть сцена, на которую меня уговорил режиссер Андрей Сильвестров. Я должен был воплотить проявляющиеся в пространстве зала цифровые копии Давида, существовать в кадре, импровизируя и ориентируясь на указания и задачи режиссера. Я сомневался, потому что Давиду же 20 лет, а я уже зрелый артист — наши тела, конечно же, отличаются. Но в итоге получился интересный опыт.

Андрей хотел, чтобы этот фрагмент выглядел будто бы в стилистике танца буто: требовалась не хореография, а позы, жесты. Каждое из 16 проявлений Давида мы снимали одним дублем, в звуковом вакууме. Для меня фрагмент символизирует мысль о том, что произведения мировой культуры, как платоновские идеи, присутствуют и живут в космосе».

«

Хореограф Константин Семенов

Статуя Давида — один из бесспорных эталонов изобразительного искусства и классической эстетики. Он вписывается в любую эпоху, оставаясь собой — от пространства музея до интернет-мемов. При этом он остается такой точкой отсчета, с которой мы можем соотнести себя. Увидеть путь, который он прошел до нас или мы прошли от него. Сцена с Давидом в Итальянском дворике — один из фрагментов, открывающих фильм, так что он настраивает нас на интонацию всего, что будет происходить позже. Музыкальная фактура следует за размножением копий Давида и выстраивается из искаженных расслоений изначально отобранного звука, который в чистом виде отсутствует в музыке. Как и оригинал скульптуры, находящийся далеко за пределами кадра».

«

Композитор Василий Пешков

Древний Рим

Главная отличительная черта нашего зала — его теснота, плотность. Чисто технически было сложно располагать камеры в нужных ракурсах, давать пространство танцовщикам для свободного объемного движения. Из этого возникла идея диалога — не просто вдохновиться местом и поместить в него танец, а сделать движение существующим именно в этом пространстве, с этими статуями, объектами, фигурами, слепками. Наша работа может показаться раздробленной на мелкие фрагменты, напрямую не связанные между собой — однако для нас это был своего рода срез — ситуаций, моделей, состояний, отношений, тел того времени. И то, что делают танцовщики в кадре, — их собственная телесная реакция на все вышеперечисленное».

«

Хореограф Андрей Короленко

Сочинение отчасти вдохновлено как летними событиями в Беларуси, так и самой проблематикой войны, переживанием этой ситуации, несущей в себе противопоставление самой жизни, любви, нежности. Эти переживания во многом определили драматургическую направленность сочинения Morendo, фрагмент которого прозвучит в фильме».

«

Композитор Марк Булошников

Европейское искусство Средних веков

Женственность в Средневековье — была моей главной темой в фильме. Любая женщина могла оказаться ведьмой и быть утопленной или сожженной. Поэтому я создала процессию из средневековых женщин, которые выглядят как монахини, но среди них есть первая женщина Лилит, она одета в змеиную кожу и все время что-то нашептывает монахиням. При этом у каждой танцовщицы своя история и судьба в этом повествовании. И мы сняли отдельные сюжеты о каждой участнице процессии в стиле репортажа. Средневековый зал Пушкинского музея оказался самым сложным для съемок, так как в нем много скульптур, между которыми длинные узкие проходы — нужно было не задеть ни одну из них и разместить всю хореографию так, чтобы в кадре зритель мог совершить путешествие по залу. Пристального внимания я и хотела к судьбе средневековых женщин, к каждой в отдельности».

«

Хореограф Лилия Бурдинская

Лилия Бурдинская поставила в средневековом зале танец на мою пьесу "Антифоны птиц" (2020). Уже само название говорит о пространстве и об эхе (антифóн (греч. ἀντίφωνος) — "звучащий в ответ; откликающийся"). А птицы в природной среде как раз и являются непревзойденными виртуозами коммуникации на расстоянии. 6 скрипок, 6 птиц делают с танцем то же, что физический свет со скульптурой — дают объем, углубляют перспективу образам женщины в Средневековье и как бы сообщают нам: "Все преходяще, эпохи сменятся, а наше чириканье останется"».

«

Композитор Алексей Ретинский

Греческий дворик

Главное в этом номере — размышление о великой культуре Древней Греции, которая, как и все остальное, рождается, умирает, становится прошлым. Красота скульптур эпохи, даже при отсутствии конечностей, впечатляла и восхищала. Эти статуи когда-то имели конечности, были наполнены энергией жизни, их линии все так же полны движением. Мы ставили перед собой задачу соединить красоту, уродство и трагедию разрушения.

Сложно было проживать эту разрушительную энергию и работать с музыкой. Мне, если честно, немного надоело в современном танце и собственном теле за последнее время испытывать эту тяжелую эмоцию борьбы, агрессии, в какой-то степени абьюза и разрушения. Тяжело быть разрушителем. Я от этого устал, и мне было тяжело концентрироваться на этом. При этом само пространство не накладывало на нас никаких ограничений. Трудности были связаны скорее с условием пребывания в этом зале: я бы с удовольствием был в более близком контакте со скульптурами, взаимодействовал не только с полом, но и со стенами, балконами музея, накидывал бы ткань на скульптуры. Но, к сожалению, это было невозможно».

«

Хореограф Александр Фролов

Моя композиция имеет прямое отношение к миру изобразительного искусства: она написана под впечатлением от инсталляции Дмитрия Каварга "Каварга. Конец света. 21.12". Автор работы говорит, что она воплощает давний сон художника о конце света, где человек — мельчайшая часть природы, неотделимая от земли и ее ресурсов. Музыка представляет взгляд на эти идеи, только немного в другом ракурсе: изнутри сна, от лица одного из героев или скульптур. При этом, как в любом послании из сна, голос (а звучание виолончели используется именно как метафора голоса) является неясным, обрывочным и как будто зашифрованным, некой криптограммой. Название (Cryptocalypse) соединяет два ключевых понятия в этой композиции: Cryptogramma и Apocalypse».

«

Композитор Александр Хубеев

Зал скульптуры Микеланджело

Микеланджело изменяет размер, объем тел. У этих трансформаций есть смысл, гиперболизация говорит со зрителем, и мы старались передать эти масштабы, используя приближение и отдаление камеры, делая что-то более значимым или менее значительным. Архитектурно зал соответствует канонам классического искусства с симметрией и правильными углами. Круг на плитке в центре и его структурные особенности мы использовали в композиции танца — следовали идеям Микеланджело, ставящего человека в центр мира, в основу мироздания.

Снять одним кадром весь номер — вот что можно отнести к трудностям: с первых движений танцовщиков камера двигалась за ними и закончила лишь после окончания номера. Такая операторская задумка требовала большой концентрации и от танцовщиков, и от оператора, и от режиссера».

«

ХОРЕОГРАФ АННА ЩЕКЛЕИНА