Дает стране угля 

В Лондоне в эти дни идет не только одна из крупнейших ярмарок современного искусства Frieze, но и первая большая сольная выставка Уильяма Кентриджа, главного современного южноафриканского художника, который вот уже 40 лет рассказывает миру о том, что такое апартеид. А мы рассказываем, что надо знать о нем.

В Королевскую академию привезли ранее не выставлявшиеся работы, а некоторые он сделал специально для смотра. Впрочем, говорить только о социальном значении Кентриджа было бы неправильно — он все еще просто один из самых эффектных художников, какие у нас есть, — в Лондоне показывают и пятиметровые гобелены, и фирменные, нарисованные углем деревья, растущие на кладбищах и превращающиеся в пишущие машинки, и съемки его оперных постановок, выполненных в лучших традициях советского авангарда.

Корни:

Правозащитники 

Уильям Кентридж, родившийся в ЮАР в 1955 году, вполне мог бы стать юристом: прежде чем увлечься искусством, он учился в Витватерсрандском университете в Йоханнесбурге на отделении африканистики и политических наук — это было семейным делом. Родители Кентриджа — Сидни Кентридж и Филиша Гаффер — были адвокатами и политическими активистами, которые выступали против государственной политики расовой сегрегации. Они на стороне защиты участвовали в самых громких политических процессах страны: Сидни Кентридж в середине 1950-х был, например, адвокатом Нельсона Манделы, которого тогда обвиняли в государственной измене (участников движения против политики апартеида в Африке удалось отстоять). За свою карьеру Сидни представлял трех лауреатов Нобелевской премии мира — Нельсона Манделу, первого чернокожего епископа в ЮАР Десмонда Туту и президента Африканского национального конгресса Альберта Лутули. А его жена основала первую в Южной Африке некоммерческую юридическую организацию, занимающуюся защитой прав самых уязвимых слоев населения. Так что совершенно неудивительно, что сын пошел по их стопам, сделав жуткие последствия апартеида (режим был демонтирован только в 1994 году) центральной темой своих работ.

Роль:

Уильям Кентридж как-то сказал, что именно его особенное положение и происхождение — еврей из семьи юристов-правозащитников в Южной Африке — позволило ему со стороны взглянуть на события в стране. При этом надо понимать, что в ЮАР была большая и влиятельная еврейская община, которая начала формироваться в середине XIX века, в то время как страна была британской колонией. Тем не менее в течение многих десятилетий африканерский истеблишмент старался ограничить возможности гражданской и военной карьеры для иудеев, а в 1930-х сопротивлялся иммиграции евреев из нацистской Германии. После Второй мировой взаимоотношения пошли на поправку. В 1953 году премьер-министр ЮАР Д. Ф. Малан, например, стал первым главой иностранного правительства, посетившим Израиль, хотя поездка была «частным», а не официальным визитом. Что это значило на самом деле? Это значило, что еврейская община, с одной стороны, не протестовала системно и открыто против политики апартеида, а с другой, учитывая историю преследования и уничтожения евреев в ХХ веке, — предоставляла одни из лучших кадров для сопротивления (вроде родителей Кентриджа — его дед по материнской линии, литовский еврей, эмигрировал в Африку, спасаясь от погромов).

Аутсайдер

Образование:

Мим

После учебы в Витватерсрандском университете Кентридж пошел изучать искусство в Художественный фонд Йоханнесбурга, а после выпуска отправился в Европу — в Париж, в школу Жака Лекока — лучшую школу мимов в мире. Там кроме Кентриджа в разное время учились Кристоф Марталер, Ясмина Реза и даже Пьер Ришар. Жак Лекок изначально был учителем физкультуры, профессионально занимался легкой атлетикой и плаванием (позже он вспоминал, что, будучи школьником, занимаясь в бассейне, как-то придумал решение математической задачи) — и в конечном итоге сделал спорт одним из столпов своего театра. В 1941 году в оккупированном Париже 20-летний Лекок познакомился с Жаном-Мари Конти, баскетболистом, пилотом и приятелем Антуана де Сент-Экзюпери. Тот, в свою очередь, познакомил его с режиссером Антоненом Арто, который рассказал ему про экспериментальный театр. И Лекок пропал — последние месяцы оккупации он, например, провел в лесах рядом с Немуром, где репетировала любительская труппа Les Aurochs, которая сотрудничала с антифашистской организацией Travail et Culture, занимавшейся образованием рабочих. Дальше Лекок работал с Кокто, изучал комедию дель арте в Италии и параллельно придумывал основы собственной школы: основами этими стали бокс, авангардное искусство, акцент на масках и интерес к «народным» жанрам вроде комикса (в России идеи Лекока развивал, кстати, Вячеслав Полунин). Политизированность и пластичность Кентриджа как художника — это, конечно, результат учебы в школе Лекока.

Тема:

Апартеид

Кентридж, который за свою карьеру успел поработать практически во всех медиумах — живописи, театре, скульптуре, анимации, начинал с последней. В 1989 году он создал фильм «Йоханнесбург, самый великий город после Парижа». В итоге родилась серия «Зарисовки для демонстрации», состоящая из десяти анимационных фильмов на тему ЮАР времен апартеида и постапартеида (серию он закончил в 2011 году, спустя семнадцать лет после падения режима). Именно «Йоханнесбург» прославил его (спустя четыре года он уже выставлялся на Венецианской биеннале), и именно там он впервые представил публике свою главную тему и постоянных героев — Феликса Тейтельбаума, который пытается бороться с режимом, и его антагониста — миллионера Сохо Экштейна, который «купил пол-Йоханнесбурга». Последний ненавидит своих чернокожих рабочих и нещадно их эксплуатирует. Герой — и не случайно — очень сильно напоминал реального страхового магната Шломо Пеера, одного из самых ярых защитников режима апартеида, который ранее в том же году пытался засудить отца Кентриджа после того, как тот назвал его «позором еврейской общины». Уильяма, по иронии, тут же успели обвинить в антисемитизме.

Стиль:

Матисс, Маяковский и Бекманн

За приверженность одной, остросоциальной теме, Кентриджа принято сравнивать с Франсиско Гойей, который в «Капричос» успел пнуть каждое сословие, и немкой Кете Кольвиц, в 1920-х годах сделавшей серию гравюр с говорящими названиями «Война» и «Пролетариат», но его стилистические корни, конечно, гораздо глубже и разветвленнее. Сам он среди художников, больше всего на него повлиявших, называет лидера фовистов Анри Матисса и экспрессиониста Макса Бекманна, которого Адольф Гитлер одним из первых определил в «дегенеративное искусство». В художественной родословной Кентриджа много русского и советского искусства — в одном ряду с Матиссом и Бекманном всегда присутствует и Владимир Маяковский, и Дзига Вертов, и Дмитрий Шостакович с Николаем Гоголем («Нос» Шостаковича Кентридж триумфально поставил в Metropolitan Opera в 2010 году). Свою художественную задачу в работе над «Носом» Кентридж, который по ленинским заветам начинал как художник южноафриканского агитпропа, описывал ни много ни мало как «реконструкцию авангарда» и, судя по интервью, очень волновался, как примут его постановку в России. При этом «Нос» он случайно купил в аэропорту и только потом узнал об опере Шостаковича. При этом в своей «вписанности» в международный контекст он до сих пор сомневается: «Во времена апартеида у художников не было особой надежды на то, что культурная блокада прорвется. Но и давления внешнего мира мы не испытывали. Не пытались делать искусство точно так же, как на страницах Flash Art и Art in America. А для современных студентов это проблема. Они знают, как выглядит современное искусство, но что-то свое придумать труднее. На первых западных выставках я думал: „Конечно, я рад, что я здесь. Но какое отношение мои работы имеют к искусству, которое здесь показывают?“ В целом я и сейчас так себя чувствую».