Сила и слабость

ФОТО:
ЛЮБА КОЗОРЕЗОВА

СТИЛЬ:
КАТЯ ЗОЛОТРУБОВА

Сегодня в российский прокат выходит фильм «Фрау» Любови Мульменко, известной по сценариям к фильмам «Комбинат „Надежда“», «Верность», «Как меня зовут» и сериалу «Красные браслеты». «Фрау» — второй после «Дуная» режиссерский проект Мульменко. Это взрослая сказка с интонацией светлой грусти про чудика Ваню (Вадик Королев), чем-то родственного шукшинским героям, и противоречивую балерину Кристину (Лиза Янковская), в которую тот влюбляется с первого взгляда. Полина Прибыткова специально для The Blueprint расспросила Лизу Янковскую о человеческой слабости, герое времени и Каштанке.

ПРО «ФРАУ»

Обычно я долго читаю сценарии, неделями. Сначала жду подходящего времени, потом несколько раз перечитываю, даже перед пробами. Сценарий «Фрау» пришел, когда я была в гостях у подруги, с которой мы очень давно не виделись, но несмотря на это я, извинившись, сразу села его читать. В меня моментально попало, и я расплакалась оттого, как это прекрасно, и от осознания, что это лучший сценарий, который мне доводилось читать, после чего я сразу села его перечитывать.

Я, естественно, знала про Любу, но мы не были лично знакомы. Помню, что перед пробами загуглила, как она выглядит, и испугалась (смеется), подумала, что она какая-то очень сложная женщина, а я тоже вроде как сложная женщина, и поэтому у нас ничего не получится. Но потом я пришла на пробы, Люба что-то спросила у меня про Кристину — понимаю ли я ее или что не так с Кристиной? Я как-то быстро сформулировала ответ, потому что поняла это, еще когда читала сценарий. Вообще кто-то понимает Кристину, кто-то нет, но не важно, «плохая она или хорошая», она просто человек. В общем, сразу стало понятно, что я верно считала написанное Любой.

ПРО БОКС И БАЛЕТ

Обычно при создании образа ты пытаешься уйти от одной роли и сделать другую, не используя того, что нашел в предыдущей. Ника Турбина (главная героиня фильма «Ника» (2022, Василиса Кузьмина). — Прим. ред. The Blueprint) в работе над Кристиной мне не помогла, скорее даже, наоборот, где-то мешала, потому что она героиня с открытым темпераментом и выражением эмоций — и это моя природа, я как бы от себя в той роли шла. C Кристиной же совсем другая ситуация: она не такой открытый персонаж, и она более нежная, мне пришлось искать ее. У меня никогда не было лирических ролей, только в институте я играла каких-то Джульетт, но это совсем не моя природа.

Я полтора или два месяца перед съемками репетировала «Жизель» — небольшой, но важный кусочек в фильме, где героиня, исполняя балетную партию, гадает на ромашке. Этот эпизод оказался в принципе самым сложным из всего, что я когда-либо делала в профессии. В нем нету ничего, никакой драмы, это такой чистый наив, который нужно уметь делать. Кто-то умеет и движется как бы от этой наивности к глубине, а у меня внутри все, наоборот, сложно, поэтому я первый месяц постоянно смеялась на репетициях и спрашивала своих товарищей балетных: «Господи, как вы это делаете?». Как мне сделать по-настоящему искренне, без иронии такой архаичный сюжет, как гадание на ромашке, и при этом не стебаться? Но в итоге получилось, мне кажется.

В это же время у меня проходили съемки в картине Алексея Мизгирева «Крысолов». Там противоположная роль, для которой нужно было учиться боксу, и был момент, когда я совмещала бокс с балетом, было тяжело. В боксе же важны плечи, которые ты выставляешь вперед как защиту, а в балете, наоборот, надо, чтобы плечи были назад отведены. У меня сохранилось видео, где я стою в пачке во время репетиции балетной партии, а у меня боксерские плечи вперед выдвинуты, и педагоги орут, что я сошла с ума. Еще я месяц во время прогулок по Нескучному саду привыкала ходить по-балетному, елочкой. Понятно, что Кристина номинально балерина, это скорее даже мировоззренческий мотив, но мне было важно, чтобы ноги и походка перестроились.

ПРО СЛАБЫХ ЖЕНЩИН

Прикольно либо делать персонажа, который вообще на тебя не похож, тогда ты ищешь его на какой-то дистанции, либо, наоборот, бывает так, что во многом ты понимаешь персонажа, жалеешь его и как бы через сожаление пытаешься его сделать. В целом роль во «Фрау» меня научила многим вещам, которые я раньше делать не умела. Все эти вещи основаны как раз на наивности и большой открытости. Такая роль слабой женщины, которой, как мне казалось до съемок, я не являюсь. Я всегда считала себя сильной, и на пробах мне часто про это говорили, а здесь надо было искать пути слабости женской, да и в принципе человеческой. И пока мы снимали, я вдруг поняла, что сама тоже человек со слабостями, просто прикрываюсь. Что все мы такие люди, просто делаем вид, или живем в иллюзиях и борьбе с миром, или на самом деле защищаемся перед самими собой. И когда я про себя это поняла, стала слабее в хорошем смысле. Меня роль Кристины многому научила — и профессионально, и человечески.

Думаю, «Фрау» меня избавил от многих иллюзий, но главное — от страха одиночества и от боязни слабости. Это ведь очень связанные вещи. Если перестанешь бояться одиночества, поймешь, что это зачастую путь к развитию. Если поймешь, что быть слабым тоже прикольно иногда, может что-то крутое в жизни произойти.

ПРО ДНЕВНИКИ И СИНДРОМ САМОЗВАНЦА

Мой мастер, Олег Львович Кудряшов, пытался на втором курсе учебы в режиссерско-актерской мастерской перевести меня с актерского отделения на режиссерское. Он уверял, что в 30 лет мне станет скучно в актерской профессии. Мне скоро 30, и мне действительно становится скучно.

Я очень люблю мастера и его подход. На первых курсах нам все время говорили, что есть актеры-исполнители, а есть актеры-авторы, которыми он нас учил быть. Этот подход подразумевает, что у тебя сидит в голове маленький режиссер, и ты способен создать вокруг себя все, что не может создать актер-исполнитель — самостоятельно найти материал, разобрать его без режиссера. Это довольно размытое понятие — автор. Как Любка, например, и сценарист и режиссер. Или как Вадик Королев, который пишет фантастические тексты, музыку, при этом еще и артист. Если открыть в себе эту способность, можно вообще делать все, что угодно.

Я много пишу, веду дневники с восьми лет. Они мне помогают сохранять адекватность в непростые моменты. Может, подарю это своим детям, когда буду старая, а может, еще придумаю, что с этим сделать, а пока чувствую, что мне не хватает какой-то базы, структуры и веры в себя для того, чтобы что-то серьезное написать. У меня вообще такой развитый синдром самозванца. Я шесть лет училась в театральном институте, а до этого еще четыре года в театральной школе, образование дает мне право как-то к актерскому делу подступиться. И в целом нас братом так воспитывали. Мы, как дети из известной семьи, могли бы сниматься уже с детства, но нам не разрешали: «О чем ты будешь говорить? Иди учись».

Но вообще у меня очень много написанных историй. Мне интересно документальное направление, мне нравится автофикшн. Я из тех людей, которые могут, сидя в кафе, залипнуть на два часа в наблюдении. Я недавно нашла дневник, который написала лет в одиннадцать или двенадцать, в этой тетрадке я просто очень подробно описываю разных персонажей, едущих в троллейбусе, и дополняю описания снимками этих людей, сделанными на пленку, я тогда училась фотографировать. Я очень рефлексирующий человек и обычно глубоко в себе сижу, а выхожу посредством наблюдения, переключаясь на него.

ПРО ГЕРОЯ ВРЕМЕНИ

Я все пытаюсь понять, какой сегодня герой времени. Потому что когда-то он был, а сейчас его нет. Ну, или вот, может, один из первых вариантов появился теперь, после выхода «Слова пацана». Хороший вопрос для исследования: почему именно тема 90-х в нашей стране до сих пор является скрепой? Прошло уже 30 лет, а она все еще объединяет разные поколения.

Подобные вещи формулируются с дистанции, когда проходит время, хотя в моменте тоже возможно почувствовать, случайно и интуитивно провести это ощущение через себя. Это интересный поиск.

К вопросу о новой этике и новом человеке. Травмированном. Такого героя можно сделать, только если не уходить в эскапизм и не игнорировать реальность. Речь в данном случае не столько о социальном кино, сколько о природе кино — оно зеркалит и отражает жизнь. В целом, мне кажется, что «герой времени» — это тот, с кем большая часть зрителей хочет себя ассоциировать, кто даст ответы на вопросы, как в целом жить сейчас.

ПРО АКТЕРСКИЕ РЕФЕРЕНСЫ (И ЛЮБОВЬ)

Я все время ищу какие-то референсы — персонажные, актерские. Перед съемками «Фрау» я смотрела много разных фильмов про любовь. Например, очень люблю фильм «Валентинка» с Райаном Гослингом и Мишель Уильямс. Он состоит из двух частей, которые микшируются между собой. Есть романтическая часть, в которой парень с девушкой знакомятся, и все вначале очень красиво, вперемешку с которой идет вторая часть — про них же, но спустя десять лет, когда уже нет всей этой свежести. Очень хорошее исследование про то, как меняются отношения, ожидания, взгляды. Я посмотрела его еще в одиннадцатом классе, как раз в ту пору, когда возникают первые влюбленности, он в меня очень попал и одновременно разочаровал. Я вообще перестала верить в любовь, еще толком не начав, и думала, блин, неужели так у всех происходит? Сейчас, наверное, я бы так не удивилась — все как в жизни.

Еще «Любовь» Гаспара Ноэ я пересматривала. Там немножко другая тема, но все равно у меня возникли референсы на уровне ощущений. Помню, когда я прочитала в сценарии сцену, где Ваня с Кристиной лежат в ванне, сразу вспомнила одну из финальных тем «Любви» и потом еще показывала ее Вадику. Вообще, если спросить меня про главную сцену любви в кино, я с ходу ее и назову — сцена в ванне из «Любви» Ноэ и есть для меня образ любви, как я его чувствую.

А может, и хорошо, что я посмотрела «Валентинку» в подростковом возрасте и была лишена иллюзий на этот счет. Ничего страшного, если у вас всю жизнь до старости не получится — это жизнь, все норм. Этот мотив есть и во «Фрау».

ПРО РОЛЬ МЕЧТЫ

Раньше мне хотелось играть болезненных персонажей, каких-то психов, а сейчас, наверное, интересно что-то историческое, костюмное. Видимо, я настрадалась в кино, и теперь хочется кринолина и исследовать этого человека прошлого — кто он, отличался ли от нас? Интересно ответить на вопрос: действительно ли изменился только антураж? Но историческое кино бывает разным. Я как раз недавно посмотрела «Бедные-несчастные» Йоргоса Лантимоса. Понятно, что оно как бы историческое, что это условный выдуманный мир, такая странная вселенная. Очень я люблю такое кино. Я смотрела на потрясающую Эмму Стоун и понимала, что это одна из ролей мечты, когда ты не играешь какого-то конкретного персонажа, а экспериментируешь, выходишь из собственной рамки.

Вообще Линч и Лантимос мои любимые режиссеры. Помню, когда я посмотрела «Клыка», меня поразило, как автор ищет другую природу существования, как актеры подходят к ролям, через поиск пластики животных, через эксперимент. Вот мне бы хотелось в создании такого экспериментального кино участвовать, которое либо, как у Лантимоса, исследует человеческую природу, либо, как у Линча, создает новый язык.

ПРО ДРУЖБУ

Кажется, с Любой мы подружились практически сразу, возник супермэтч, и сейчас она мой большой друг, такой талантливый товарищ, которого я очень люблю. Считаю, что это подарок — у меня сильно изменилась жизнь после знакомства с Любой. Я хотела бы все время работать с ней. Это было какое-то чистое удовольствие и безостановочно прекрасная атмосфера — суперлюбовь (потому что Любка — любовь).

Еще история. В фильме есть один из моих любимых персонажей — подружка Кристины, Инка, с которой они вместе ходят в бар и так далее. Люба очень долго не могла найти актрису на эту роль и в какой-то момент говорит: «Слушай, Лиза, а у тебя есть подруга-актриса, с которой можно обсуждать мужиков?». У меня есть очень близкая подруга Варя Маценова, прекрасная актриса, клоун, режиссер и просто один из самых талантливых людей, которых я знаю. Мы с ней с детства дружим, она просто моя сестра. Я моментально вспоминаю про Варю, показываю Любе ее фотографии, и в этот же день она просит нас записать пробы. Прочитав сценарий, Варя приезжает ко мне, мы находим дома трико какое-то, юбку балетную из театрального института, а после я Варю фотографирую дома в балетном образе. Потом мы идем во двор моего дома и делаем там пробу сцены Кристины и Инки в баре, отправляем их Любе. Любе они очень нравятся, далее их отправляют продюсерам. Варю буквально на следующий день утверждают, и мы вместе едем в Пермь!

Дружба для меня как лестница — бессмысленна, если вы не развиваете друг друга. Если говорить о Варе, этот человек вдохновляет меня уже шестнадцать лет и, как бы пафосно это ни звучало, развивает. Ну и дружба — это высшая форма любви, потому что без химии. Самые крутые романтические отношения начинаются с дружбы,
так думаю.

ПРО ТЕАТР

Я очень люблю театр. Мне кажется, он меняется, как и время. Я очень хочу заниматься поиском новых тем и нового языка, делать нечто экспериментальное и новое. Время действительно меняется, хочется как-то это отражать. Точно его ухватить мы сможем только лет через десять, но при этом уже сейчас очень хочется себя как дома, наконец, в театре почувствовать. Вот у меня друг работает в БДТ помощником Андрея Могучего, и они выпустили спектакль «Холопы», про который как раз говорят, что он отражает настоящее время. А есть такой разряд спектаклей, которые ты смотришь и думаешь, блин, это могло бы идти десять, двадцать, тридцать лет назад, нет никакой разницы. Если я это чувствую, мне сразу перестанет быть интересно.

Есть прекрасный театральный проект «А-39», который сделал Гриша Добрыгин, это «Мастерская Кудряшова», отделившаяся от театра «Практика», где мы раньше были резидентами. У меня там два спектакля: один еще со студенчества, «YouTube / в полиции», который мы играем примерно раз в четыре месяца, а второй — спектакль «Созвездие» Саши Алябьева, где мы играем с Сашей Горчилиным. Там же, в «А-39», у Гриши Добрыгина есть полуспектакль-полустендап, это классный формат.

Где-то два года назад я подружилась с прекрасным комиком Мишей Кострецовым, который познакомил меня со стендапом. Я очень загорелась и поняла, что это на самом деле новый формат театра, в котором совершенно нет дистанции между артистом и зрителем. До этого что-то близкое было у Брехта, который рушил, наконец, эту четвертую стену, чтобы общаться с залом. В общем, я как Треплев в «Чайке» — хочется новых форм. Странного, нового, андеграундного.

ПРО РОЛЬ МЕЧТЫ

Раньше мне хотелось играть болезненных персонажей, каких-то психов, а сейчас, наверное, интересно что-то историческое, костюмное. Видимо, я настрадалась в кино, и теперь хочется кринолина, и исследовать этого человека прошлого — кто он, отличался ли от нас? Интересно ответить на вопрос: действительно ли изменился только антураж? Но историческое кино бывает разным. Я как раз недавно посмотрела «Бедные-несчастные» Йоргоса Лантимоса. Понятно, что оно как бы историческое, что это условный выдуманный мир, такая странная вселенная. Очень я люблю такое кино. Я смотрела на потрясающую Эмму Стоун и понимала, что это одна из ролей мечты, когда ты не играешь какого-то конкретного персонажа, а экспериментируешь, выходишь из собственной рамки.

Вообще Линч и Лантимос мои любимые режиссеры. Помню, когда я посмотрела «Клыка», меня поразило, как автор ищет другую природу существования, как актеры подходят к ролям, через поиск пластики животных, через эксперимент. Вот мне бы хотелось в создании такого экспериментального кино участвовать, которое, либо как у Лантимоса — исследует человеческую природу, либо как у Линча — создает новый язык.

ПРО СОБАК

Я фанат собак, поэтому мне с детства очень хотелось играть Каштанку, воплотить это собачье сознание. Вот как в театре делать собачку без костюма собачки?

Любимыми книгами в детстве были «Каштанка» и «Белый Бим Черное ухо», а еще фильм «Лесси». Мечтаю о собаке, но пока не могу себе позволить ее завести, она же как ребенок! Когда тискаю псов, все самое лучшее во мне проявляется. Если возвращаться к дружбе, псы меня развивают, я не могу пройти мимо каждой встречной собаки. Собаки круче, чем люди. Кстати, папа мне в детстве рассказывал сказки про собак, а дед читал Чехова на ночь. Вот теперь я такая драматичная и люблю псов — все из-за них.

команда:

КРЕАТИВНЫЙ ДИРЕКТОР:
ИГОРЬ АНДРЕЕВ

MUAH:
МАРИНА АРМУДОН

ПРОДЮСЕР:
ВИКА СЛАЩУК, ЮЛИЯ ИБАТУЛЛИНА