Скромное обаяние тишины
Скромное обаяние тишины
ФОТО:
АРХИВ ПРЕСС-СЛУЖБЫ
Первого января в российский прокат выходит новый фильм Джима Джармуша «Отец мать сестра брат» — негромкая мини-антология о хрупкости родственных связей. Картина выиграла главный приз Венецианского кинофестиваля, что многих удивило. Нарочито неброский фильм обошел, например, «Метод исключения» Пака Чхан Ука и «Бугонию» Йоргоса Лантимоса. Однако в тишине этого фильма можно многое услышать. А еще с ним идеально начинать новый год. Мало какой фильм так обаятельно и убедительно предлагает остановиться, выдохнуть и посидеть с близкими, наплевав на все разногласия. Кинокритик Мария Ремига рассказывает, почему «Отец мать сестра брат» — прекрасный выбор для зимних праздников и как Джим Джармуш упорядочивает бурную реальность с помощью скромной магии бытовых ритуалов.
Возвращение домой
Когда Каннский кинофестиваль в 2025 году объявлял программу, ожидалось, что там будет новый фильм Джима Джармуша. Все логично: картины режиссера регулярно демонстрируются на Лазурном Берегу с 1984 года — тогда его лента «Более странно, чем в раю» получила «Золотую камеру» за лучший режиссерский дебют. Однако на этот раз что-то сломалось и фильм не взяли ни в основной конкурс, ни в другие официальные секции. Киносообщество осталось в недоумении.
Актриса Вики Крипс, которая сыграла в его новом фильме, заметила, что режиссер не стремится целенаправленно «идти в Канны» и делать картины только ради престижных фестивальных площадок. Наверняка так оно и есть, правда, в интернет просочилась быстро удаленная сторис из инстаграма Джармуша с архивным фото, где он и Игги Поп показывают средние пальцы на премьере документалки «Gimme Danger. История Игги и The Stooges» (2016) в Каннах. Подпись была красноречива: Current Mood — FTW. Кажется, ситуация режиссера все-таки задела.
«Отец, мать, сестра брат», 2025
На самом деле в каком-то смысле фильму повезло попасть именно на Венецианский кинофестиваль. В Каннах «Отец мать сестра брат» соперничал бы с близкой по тематике драмой «Сентиментальные ценности» Йоакима Триера и политически заряженной «Простой случайностью» Джафара Панахи, которая в итоге и получила главный приз. В Венеции же на схожую тему, и то с натяжкой, высказался только Ноа Баумбах, а «Золотой лев» фестиваля, как ни парадоксально, стал первой наградой А-класса для Джармуша: даже в любимых Каннах он «допрыгивал» максимум до Гран-при жюри.
Современный классик, завсегдатай главного кинофестиваля планеты, на самом деле довольно-таки недооценен. Особенно если брать его поздний период, где Джармуш регулярно слетает с катушек в жанровые эксперименты — от антидетектива «Пределы контроля» (кстати, его Канны тоже проигнорировали) до жуткой во всех смыслах зомби-комедии «Мертвые не умирают».
«Отец, мать, сестра брат», 2025
Впрочем, бояться нового фильма точно не стоит. Картина состоит из трех новелл, где мы на короткое время погружаемся в трудности и радости трех семей из разных стран — США, Ирландия, Франция. В первом этюде сестра и брат (Майем Биалик и Адам Драйвер) едут в глушь к непутевому папе (Том Уэйтс, актерский талисман режиссера), вроде бы как бывшему наркозависимому, у которого вечно какие-то проблемы и совсем нет денег. Семья неловко пьет воду, пытается делиться новостями, периодически кто-то садится в специальное кресло у окна и смотрит на холодный пейзаж.
Во второй зарисовке нас ждет компания исключительно женская. Писательница (Шарлотта Рэмплинг) пьет чай с двумя дочерьми, трудолюбивой и скромной (Кейт Бланшетт) и богемной (Вики Крипс). Напряжение между родственницами можно резать ножом. Венчает фильм история брата и сестры (Люка Сабба и Индия Мур), которые едут в пустую квартиру, где когда-то жили их родители, которых больше нет на этом свете. Им предстоит долгий процесс разбора коробок с памятными и не очень вещами.
Как главные герои возвращаются домой, так и Джармуш вернулся к формату антологии, где всегда чувствовал себя уютно — вспомним легендарные «Ночь на земле» и «Кофе и сигареты». А еще, спустя серию фильмов, где режиссер откровенно ворчал на состояние культуры и общества (начиная с «Пределов контроля» и до нового фильма, за вычетом, пожалуй, «Патерсона»), он вернулся к прозрачной, как весенняя река, интонации своих классических работ, где волшебство рождалось из будничных разговоров.
«Кофе и сигареты», 2003
«Ночь на Земле», 1991
Магия бытовых ритуалов
«Отец мать сестра брат» замечательным образом вписывается в традицию магии повседневности, которую Джармуш разрабатывал годами. В его вселенной маленькие бытовые ритуалы — не синоним скуки, а обязательная часть жизни, без которой невозможна полноценная коммуникация между людьми.
Альманах «Кофе и сигареты» весь построен на ритуале: наливание кофе, закуривание, пауза перед началом разговора. Этот нехитрый набор действий задает картине ритм, не слишком быстрый, не слишком медленный, оптимальный для разговорного кино, где вся искра высекается из непримечательных на первый взгляд диалогов. Герои разделяют один ритуал, и это их сближает — пусть совсем на короткий миг.
То же самое происходит и с антологией «Ночь на земле», где у каждой новеллы одна структура. Персонаж садится в машину, происходит разговор с таксистом, затем — неизбежное расставание. Такси служит эдаким «нигде», пространством здесь и сейчас, где люди могут позволить себе гораздо больше свободы в беседе. Что происходит в такси — остается в такси.
«Отец, мать, сестра брат», 2025
«Пёс-призрак: путь самурая», 1999
Ритуал становится философией жизни в фильме «Пес-призрак: Путь самурая». Главный герой, наемный убийца, подчиняет все свое существование кодексу чести самурая. Тренировка, кормление голубей, чтение «Хагакурэ». Рутина превращает его в настоящего воина, у которого даже насилие принимает строго очерченную форму. Ритуал здесь — и этика, и эстетика, и модус вивенди.
До апогея любовь к ритуалам дошла в «Патерсоне», фильме о человеке, который пишет стихи. Но Джармуш понимает поэзию гораздо шире, чем просто записанные в тетрадку слова. Режиссер видит ее в неприметных на первый взгляд буднях обычного человека — не зря он как-то признавался в любви постиндустриальным пейзажам, в которых умудрялся находить красоту. Ритм поэзии внешнего мира задают как раз ритуалы главного героя в исполнении Адама Драйвера, который каждый день просыпается рядом с любимой девушкой, идет на работу, водит автобус, обедает у водопада, возвращается домой, выгуливает собаку, пьет пиво.
В своей любви к мелкой механике повседневности Джармуш не одинок. Такое восприятие мира прежде всего характерно для восточного кинематографа, поклонником которого режиссер всегда был («Я увидел японские фильмы… и понял, что кино может быть совсем разным, что в нем возможно все это»). Наиболее элегантную форму эта философия принимает в фильмах Ясудзиро Одзу. В таких картинах, как «Токийская повесть» и «Поздняя весна», чаепития не только служат каркасом для конкретных сцен. Они становится своеобразным средством для выражением чувств, будь то признание в любви или намерение расстаться.
«Паттерсон», 2016
Чуть иначе магия ритуала устроена у другого японского классика, Акиры Куросавы. В его фильмах бытовая рутина тоже очень важна, однако не заменяет собой активное действие и уже в меньшей степени помогает выразить чувства. Это скорее отражение мира вокруг, его маленькая модель. В «Жить» ритуал главного героя — поглощение еды, сидение за столом, работа с документами — символизирует тот мертвый космос, в котором обитает персонаж.
За пределами Японии, но все еще в Азии к поэтической изнанке бытовых ритуалов всегда был близок Вонг Карвай. В «Любовном настроении» простые походы за лапшой и проходы по лестнице вгоняли в транс, будто зарифмованные заклинания. Герои его фильмов по разным причинам часто испытывают трудности с выражением эмоций, поэтому очень много чувств вкладывают в рутину, мелкие бытовые жесты, которые могли бы сказать что-то за них. В «Чунгкингском экспрессе» бег высвобождал боль от расставания, а в «Счастливы вместе» приготовление еды и курение заменяли разговоры о любви.
«Жить», 1952
Но не восточной созерцательностью единой. В Америке у Джармуша найдется достаточно собратьев, которые строят свой киноязык вокруг будничных действий. Среди них — Келли Райхардт, у которой ритуал становится способом выживания. Ее герои, как правило, это обычные люди, которые просто пытаются справиться с бурным потоком жизни. На самых приземленных вещах держатся «Первая корова», «Венди и Люси», «Несколько женщин». Персонажи этих фильмов добывают продукты, готовят еду, кормят животных, ходят на работу, возвращаются с работы. Эти маршруты обыденны, но они и есть сама жизнь. И на проторенных дорожках происходит множество маленьких событий, за которыми при правильном ракурсе может быть бесконечно интересно наблюдать.
Семейные ценности
«Отец мать сестра брат» невероятно камерное и легковесное кино даже по джармушевским меркам. Легковесное, но не легкомысленное, хотя сегмент с Томом Уэйтсом кажется скорее печальной шуткой на тему дряхлеющих семейных ценностей, чем призывом серьезно задуматься, а надо ли давать деньги аддиктивному папаше.
Разговоры здесь вроде бы пустячные. Все действия обыденны и цикличны. Ярких цветов практически нет, все немного тусклое, как будто на старой фотографии. Этому фильму нужно дать немного времени, чтобы он раскрылся. Собственно, хорошая беседа строится по такому же принципу.
Для темы кровных уз Джармуш выбирает целую систему ритуалов, что логично — семья это ячейка, в ней, как правило, существует иерархия. Время разрушает связи, но внутрисемейная рутина скрепляет родственников, даже если тем уже давно не о чем друг с другом говорить. В фильме повторяется несколько будничных действий, и каждое мерцает новой гранью в каждой истории.
«Отец, мать, сестра брат», 2025
Во всех новеллах есть сцены, где главные герои едут в машине. Однако именно в первой это занимает больше всего времени и дает нам необходимый контекст. Брат и сестра, Джефф и Эмили, обсуждают отца — каким он был в их детстве (не очень), каким стал сейчас (совсем все плохо). Герой Адама Драйвера признается, что папа все равно был образцом для подражания. Эмили более холодна, ей явно труднее забыть все косяки отца.
Это самый насыщенный диалог новеллы — когда дети встретятся с отцом, пауз будет гораздо больше. «Отец мать сестра брат» вообще во многом о том, что тишина в разговоре порой красноречивее слов. Очевидно, что брату и сестре легче вылить часть боли в формате дорожной беседы, как бы невзначай. При встрече с источником этой боли все становится гораздо сложнее.
Уже на разных машинах едут героини второй истории, старшая дочь Тимотея (Кейт Бланшетт) и младшая Лилит (Вики Крипс). У первой автомобиль заглохнет в самом начале, из-за чего она опоздает на традиционную семейную встречу. Дочери видятся с матерью раз в год, хотя живут с ней в одном городе. Это всех устраивает, у мамы так вообще только одно пожелание: не ворошить прошлое.
«Отец, мать, сестра брат», 2025
Джармуш почти нигде не расписывает никакие тайны прошлого подробно, но обрывков воспоминаний хватает, чтобы примерно понять, почему этим людям так тяжело их обсуждать. Кодекс молчания, принятый в семье писательницы, доведен до абсурда: родственницы обмениваются дежурными, подчас колкими репликами, немного пьют чай и едят пирожное, и вот уже вроде как на выход пора. Когда не можешь поговорить о важном, говоришь по сути ни о чем.
В финале младшая дочь не может вызвать Uber, якобы из-за проблем с аккаунтом, но очевидно, что у нее не очень с деньгами. Мать решает проблему, все с мягкими улыбками расходятся. Эти странные проблемы с автомобилями у обеих героинь символизируют невозможность двигаться вперед, освободившись от давления матери.
Наверное, это не вполне счастливая семья и, может быть, им все-таки стоит честно поговорить. Однако пока это нереально, традиция раз в год пить вместе чай оберегает последние остатки близости. У Джеффа и Эмили такой традиции нет, но они устраивают импровизированное «водопитие» — у отца дома даже чая нет. Оно ничего не решает и не меняет, но иногда просто важно посидеть на диване рядом.
«Отец, мать, сестра брат», 2025
Джармуш в каждой новелле повторяет ракурсы, обязательно снимая столики с напитками сверху, прошивая тем самым фильм визуальными рифмами. Третья история тоже содержит и поездку на машине, и посиделки с чашками. Но она сильно отличается от первых двух — в ней нет неловкости и много тепла. Заканчивает Джармуш на светлой ноте.
Двойняшки Скай и Билли (Индия Мур и Люка Сабба) недавно потеряли родителей. Сестра заезжает за братом, в машине у них происходит веселый разговор о работе, планах и употреблении запрещенных веществ. Эта поездка не чета путешествию Джеффа и Эмили, где воздух трещал под тяжестью взглядов. Они искренне рады друг друга видеть, хоть и встречаются по печальному поводу — нужно разобраться с парочкой формальностей после смерти родителей. По пути ребята заруливают в кафе, чтобы выпить кофе.
В кофе Джармуш знает толк, и недолгая посиделка брата и сестры выглядит как необходимая интермедия перед меланхоличным, но нежным финалом, где ребята будут рассматривать вещи, которые остались от родителей, — и благодаря им узнавать их заново. Водительские права, фото, очки. Разбор коробок с прошлым — еще один ритуал, к которому попытаются прибегнуть герои всех новелл в том или ином виде. Но это требует сил, мужества и терпения. Кто-то не найдет их никогда. А кому-то просто нужно время.
Давайте делать паузы в словах
«Отец мать сестра брат» трудно назвать праздничным фильмом в классическом смысле. Там ничего не отмечают, он откровенно антиразвлекательный. Однако зимние праздники многими воспринимаются как единственное время в году, когда можно сделать паузу. А фильм Джармуша настраивает на редкое спокойствие, на ту звенящую тишину, которая наступает первого января, когда все вокруг замедляется.
Это безвременье — не повод впадать в анабиоз, а возможность сделать глубокий выдох. В «Отец мать сестра брат» нет накаленной драмы, эмоциональных качелей или сильного интеллектуального вызова. Картина ничего не требует от зрителя. Ну, разве что два часа времени и каплю внимательности.
«Отец, мать, сестра брат», 2025
«Отец, мать, сестра брат», 2025
А еще зимние каникулы — это время для семьи и не всегда новогодний ритуал воссоединения с родственниками воспринимается спокойно. Джармуш тоже отчасти фиксирует знакомый многим невроз, когда дистанция все больше, а тем для разговоров все меньше. Однако он не воспринимает это как катастрофу. Более того, «обязательные» семейные встречи режиссер рассматривает в качестве еще одного важного жизненного ритуала. Очень освежающий подход: обычно мы видим либо взвинченные семейные драмы, либо слащавое кино для безопасного просмотра.
Герои Джармуша не устраивают громких скандалов и не приходят к примиряющим откровениям. Режиссер предпочитает поговорить о другой стороне семейных отношений — о том, что обиды и несовпадения не обязательно требуют разрешения. По крайней мере, быстрого и четкого. Это довольно редкий и утешающий взгляд, который очень пригодится в дни, когда мы особенно ищем в родных гармонии и хоть какого-то единства.
«Отец, мать, сестра брат», 2025
Наконец, это фильм о переходных состояниях. А смена года — это тоже трансфер. Между новым и старым, отчаянием и надеждой, усталостью и вдохновением. В начале января бесполезно обещать себе начать новую жизнь с понедельника, поскольку теряешь ощущение времени и вообще уже не понимаешь, какой сегодня день недели.
У Джармуша всегда были особые отношения со временем, но «Отец мать сестра брат» особенно чуток к его естественному течению, слишком быстрому для жизни и слишком медленному для залечивания ран. Режиссер специально отказывается от финальных точек, не оформляет новеллы как законченные истории. Его герои каким-то чудом позволяют себе побыть в состоянии «между». Возможно, в зимние каникулы стоит взять с них пример. Ведь именно в таком состоянии появляются силы для чего-то действительно нового.
