Полеты во сне и наяву
В прокат выходит фильм Апичатпонга Вирасетакула «Память», в котором Тильда Суинтон теряет сон, ищет источник преследующего ее шума и отправляется в путешествие по своему бессознательному. The Blueprint поговорил с одним из самых загадочных режиссеров современности, который регулярно снимает на камеру то ли свои сны, то ли массовые галлюцинации. Из каких звуков, образов и воспоминаний рождается его кино и как в них проникает литература, политика и архитектура.
Звук = память
Сомнамбулическая шотландка Джессика Холланд специалист по орхидеям. Об этом можно догадаться по тому, с каким вниманием она изучает в библиотеке иллюстрированные трактаты по ботанике и выбирает изощренные холодильные установки для транспортировки цветов. Как и самого режиссера, ее мучает странный недуг — то ли от усталости, то ли от грусти она то и дело слышит звук, похожий на сильный хлопок неисправной трубы автобуса. Специалисты называют болезнь «синдромом взрывающейся головы». Медики дают несуразные советы, а знакомый звукорежиссер по имени Хернан (Хуан Пабло Уррего) помогает подобрать в своей картотеке спецэффектов наиболее похожий на тот, что звучит у нее в голове.
«Это был очень фрустрирующий опыт, — рассказывает Апичатпонг Вирасетакул в разговоре с The Blueprint после премьеры фильма, — неспособность объяснить людям звук. Потому что ведь это несуществующий звук, но что-то что происходит в моей голове. Точно как в сцене с Хернаном — я обнаружил у своего звукорежиссера голливудскую библиотеку звуков «бэнг!» и стал ее изучать. И подумал, вау, это настоящая коллекция человеческих образов насилия, собранная кинематографом. Эта коллекция напомнила мне и о субъективной (fictional) природе нашей памяти».
Похожая на призрак героиня отправляется за сотни километров от столицы Колумбии в небольшой городок Пижао, возле которого строят туннель. Там на берегу реки она встречает рыбака по имени Хернан (Элкин Диаз), который вспоминает свои прошлые жизни. Судя по титрам, его герой — реинкарнация молодого звукорежиссера, спроецированная из современного технологичного в архаический мир звуков природы и древних событий. Хернан помнит все, даже то, чему он был свидетелем в младенчестве, даже то, что случилось до его рождения. Он передает свои знания Джессике через прикосновение. Когда Тильда Суинтон говорит, что в этом фильме она не актриса, а «антенна», ее слова стоит воспринимать буквально.
Сон = кино
Реконструкцию ритма и логики сновидения можно назвать одним из главных методов работы мучимого бессонницей режиссера. «У кино есть эта власть распространять эмпатию, делиться ею. Это как сон. Во сне, когда происходит что-то странное, не задаешься вопросом почему. Потом думаешь, да, это правда странно, эта логика сновидения. То же с кино: во время просмотра можно не задаваться вопросом, но впитывать, принимать, не сопротивляться», — говорит Вирасетакул.
В Институте современного искусства города Виллербан недалеко от Лиона до конца ноября проходит выставка Апичатпонга «Периферия ночи», посвященная работе мозга во время сна. На выставке множество видео спящих людей. В одном из залов напротив друг друга проецируются две работы — Durmiente (2021), состоящая из не вошедшего в окончательный монтаж материала «Памяти», и Async-first Light (2017). В первом 9-минутном видео Тильда Суинтон по-настоящему засыпает. Во втором смонтированы изображения киносеансов с участием сонных фигур, в том числе и ее. В какой-то момент Тильда из одного видео на крупном плане смотрит в камеру — и видит Тильду из другого видео. Она спит в своей кровати.
Прошлое = настоящее
Важный персонаж фильма «Память» — подруга Джессики французский палеоархеолог Аньес (Жанн Балибар). Она показывает Джессике скелет возрастом около 6000 лет с отверстием в черепе. Он принадлежал молодой девушке, и его нашли во время подземных работ по строительству автомобильного туннеля сквозь Анды.
«Для меня это не только останки памяти, свидетельства цивилизаций, но и идея трансформации — тела в гору и обратно, — комментирует режиссер место археологии в фильме. — Проломленный древний череп — это как удар головой о гору, чтобы прорыть в ней туннель, чтобы совершить открытие, прорыв. Для меня это еще и образ мигрени. Когда у меня болит голова, мне хочется вскрыть черепушку и вытащить из нее боль. Трепанации применяли в древности для изгнания дьявола, особенно в Латинской Америке. Сверлили отверстие, чтобы он вышел. Но это и часть сегодняшней медицинской практики: получившим серьезные ранения головы сверлят отверстие в черепе, чтобы уменьшить давление».
Архитектура = природа
Другой персонаж фильма — сестра Джессики Карен Холланд (Аньес Брекке). По обрывкам диалогов в ресторане можно понять, что она актриса известного колумбийского арт-сообщества Mapa Teatro, который занимается театром, современным искусством, радиопостановками и даже оперой. Сам Апичатпонг в своей пока единственной театральной работе Fever Room работает с проекциями и дымовыми машинами, с помощью которых создает иллюзию облаков и тумана. «Fever Room первый мой эксперимент в этом медиуме, — рассказывает режиссер, — очень непривычный, потому что я привык к рамке кадра и саунддизайну кино. Я мало смыслю в театре, но мне понравился опыт работы с пространством, смежный с искусством инсталляции, когда нужно думать о расположении зрителей, откуда они идут и куда смотрят. Теперь я работаю над следующей пьесой, если можно так выразиться, сестрой Fever Room. У меня корейский продюсер, и мы надеемся вскоре показать ее в Вене».
В связи с «Памятью» интересно вспомнить одну из великих выставок видеоарта Апичатпонга, путешествовавшую по музеям Европы в 2009 году — мультиэкранную инсталляцию Primitive, которую можно было увидеть в Музее современного искусства в Париже и в Tate Modern. Primitive состояла из восьми полиэкранных фильмов, снятых в глухой деревне Набуа на берегу реки Меконг, разделяющей Таиланд и Лаос. Местный пейзаж молчаливо хранит воспоминания о послевоенных репрессиях тайских военных против фермеров-коммунистов. Потомки этих фермеров 16-летние подростки в 28-минутном видео «Изготовление космического корабля» (Making of the Spaceship) строят в рисовых полях капсулу из дерева — футуристический овальный объект — и устраивают внутри него что-то вроде меланхолического сельского клуба. Конечно, в итоге объект взлетает.
Индивидуальное = коллективное
У Винфрида Георга Зебальда, одного из праотцом автофикшена, в романе «Кольца Сатурна» есть центральный образ, своеобразный гиперобъект — ледяные кольца, опоясывающие меланхолическую планету, как будто сложившиеся из наслоений останков мертвых людей, животных и растений, по-разному умиравших на протяжении миллионов лет геологической истории. В фильме «Память» эти останки, органические свидетельства далеких эпох, как будто обретают голос. Как и Зебальд, Апичатпонг апеллирует не столько к философии природы, сколько к естественной истории, геоматериализму, какому-то греческому атомарному пониманию текучести: «Думая о прошлом, мы погружаем себя в него. Этот процесс связан с нашей самоидентификацией, нашей идеей самих себя — речь идет об общем прошлом, не индивидуальном. О коллективном опыте, не только человеческом, но и опыте ландшафта, животных. Мне близка идея, что все живое взаимосвязано, мы и материя вокруг, все живое вокруг — это мы. В настоящий момент мы существуем в определенной форме, но позже мы можем принять другую».
Политика = насилие
Как это часто бывает в фильмах Апичатпонга, пейзаж полон воспоминаний — о войнах, насилии, о драмах прошлого. О чем журчит река и о чем шелестит лес, можно вполне конкретно считать по обрывкам звуков, которые все более четко улавливает Джессика. В крошечном берлинском издательстве Firefly Presse накануне каннской премьеры вышла красиво иллюстрированная книга про съемки «Памяти» под редакцией Джованни Марчини Камиа, из которой, например, можно узнать про табачные плантации в Пижао и про жестокое подавление восстания рабочих в 1929 году. А на каннскую красную дорожку актеры вышли с самодельным плакатом «SOS Columbia». В фильме ничего этого нет, но политический контекст меняет восприятие пейзажа и придает ему еще одно измерение — как в фильме «Статуи тоже умирают» Криса Маркера, где закадровый голос говорит прямым текстом: «Колонизаторы мира, мы хотим, чтобы все к вам взывало — мертвые, звери, статуи».
Апичатпонг никогда напрямую не высказывается о политике, но, будучи гражданином консервативного милитаризованного государства, проникся сочувствием к колумбийским товарищам: «Разница с Таиландом в том, что там все-таки применяют закон — используют законодательную систему, чтобы посадить неугодных в тюрьму. В Боготе часто дело решают пули. Надеюсь, после просмотра зрители погуглят, что происходит в Колумбии и в Таиланде».
Опыт = галлюцинация
Геометрические формы в фильме еще один источник воспоминаний. Вспоминая свои ощущения от «синдрома взрывающейся головы», который, кстати говоря, после съемок удивительным образом у него прошел, он говорит, что хлопок никогда не сопровождался болью, но иногда он вызывал «видения» — геометрические формы, которые он странным образом нашел в архитектуре Боготы. «Квадраты, круги. Очень много кругов. Треугольники. Вы когда-нибудь пробовали грибы? Мне кажется, похожие ощущения. Это не совсем образ, но идея образа, идея звука. Не в последнюю очередь поэтому меня привлек город Богота: в его архитектуре множество геометрических форм. В фильме только круг. К нему я добавил еще один — след который оставляет за собой космический корабль».
