Микробы времени
ФОТО:
АРХИВЫ ПРЕСС-СЛУЖБ
В Санкт-Петербурге проходит 34-й фестиваль документальных, короткометражных, игровых и анимационных фильмов «Послание к человеку». Этот фестиваль всегда говорил о времени — пытался его опередить, исправить, остановить, полюбить. Кинокритик Ксения Рождественская выбрала десять фильмов из трех конкурсных программ фестиваля, которые, возможно, перевернут ваше представление о мире. А может, перевернут и мир.
Если верить нынешнему фестивалю, время парадов кончается, наступает время отшельников. Приз за вклад в мировое искусство на «Послании к человеку» получает гениальный отшельник Артавазд Пелешян — кинематографист, создавший собственную теорию «дистанционного» монтажа и собственную теорию Вселенной. Например, он считает, что мир пронизан частицами, состоящими из «нет», и именно они обеспечивают существование материального мира. Свою концепцию бессмертной, конечной, стабильной и вечной Вселенной он вывел «благодаря языку кино» и уверен, что «с этим микробом — временем — кино может покончить». На фестивале состоится встреча с Пелешяном и показ его фильмов «Времена года», «Наш век» и «Жизнь».
Спецпрограмма «Посвящение Хамдамову», краткая история аргентинского кино, новый фильм Вима Вендерса и лучшее от «Союзмультфильма» за 10 лет, программа «Киберглаз» и южнокорейские дебюты — «Послание к человеку» всегда было устроено так, чтобы времени на все не хватило. Поэтому — вот 10 фильмов, которые было бы особенно обидно пропустить.
МЕЖДУНАРОДНЫЙ КОНКУРС
«Вечно живой». Алексей Ханютин
Игра в гляделки с памятниками Ленину — и бронзовыми вождями, которых должно было быть видно отовсюду, и их бетонными «тиражными копиями», в советское время обживавшими территории заводов и площади областных центров. Один памятник вот-вот снесут — стройка, у другого пенсионеры празднуют торжественные советские даты, мимо третьего проходят к проруби верующие на Крещение, у четвертого когда-то отрезали Сталина, и теперь он благословляет пустоту и разговаривает с ней. Десять памятников умиленно — как на непутевых внуков — смотрят на современную Россию, на ее парады и свадьбы, мебельные магазины и экскурсии. «Вокруг постамента существуют барельефные украшения», — говорит гид, а камера ползет по лицам женщин, которые улыбаются Ленину. Они — мы — и есть барельефные украшения вокруг постамента. Рамкой фильма становится интервью со скульптором Анатолием Бичуковым, автором ленинского бюста, знакомого каждому советскому человеку; Бичуков дряхл и весел, он отвечает на вопросы вроде бы невпопад, но точнее не скажешь. «А сейчас разве не советское время?» — невинно интересуется он. Советское, несоветское, простое длящееся.
«Плоскоголов». Джейдон Мартин (Австралия)
Автор-дебютант называет свой докуфикшн «драматизированным cimena verite». Отчасти это «Простая история» Линча, но на австралийском материале, отчасти «Твин Пикс», и уж точно «Огонь, иди за мной». Дряхлый Касс, получив заключение врача, едет на малую родину, в Бандаберг — это Квинсленд, австралийский Техас. Жена его умерла, но, как он говорит, «она там, наверху... в секции хиппи». Касс — сильно постаревший герой вестерна в поисках просветления — почему-то дружит с Эндрю, владельцем местной закусочной, где подают фиш-энд-чипс. Фиш, кстати, делают из плоскоголова, это такая рыба. Пересказ сюжета ни на секунду не передает атмосферу этой черно-белой истории, ироничной, распадающейся на глазах, но упрямо живой. Это фильм о вставных зубах — чего уж, там есть даже кантри-баллада о рыбе-треске, которая теперь плавает с этими зубами внутри. Фильм — размышление о том, что нас скорее спасет — религия или курение. Религиозности здесь немало — Касс проходит обряд крещения, обсуждает грехи свои тяжкие со священником, идет на какие-то медитации, пьет и ведет бессмысленные разговоры с местными: тоже своего рода духовная практика. Это фильм о тяжелой работе — рабочих рук не хватает, в Австралии экономический кризис — и о тех, кто предпочитает уйти на дно, пуститься в путешествие, отказывается сфокусировать взгляд. Крупные планы, сама себя подзуживающая музыка, дым — Касс курит одну за одной, и однажды Мартин монтирует закадровую молитву и Касса, делающего затяжку: божественное чувство.
«Боганклох». Бен Риверс (Великобритания, Германия, Исландия)
Еще одна история о старости — фильм британского классика Бена Риверса, продолжение его длящегося портрета отшельника Джейка Уильямса. Как и предыдущие фильмы — «Это моя земля» и «Два года в море» — «Боганклох» показывают быт стареющего Уильямса, его встречи со случайными людьми, его жизнь, в которой ничего не происходит, снова и снова, а между тем Вселенная, очевидно, работает лишь благодаря его модели Солнечной системы.
«Ночь темна. Прощай здесь и везде». Сильван Жорж (Франция, Швейцария)
Трехчасовая черно-белая социальная медитация о нелегалах, существующих в зазоре между Африкой и Европой, в Мелилье, анклаве, разделенном на испанскую и марроканскую части. Юные нелегалы, сжегшие свои документы, относятся к этому городу как к локации в игре, они знают, от кого бегать, кого задевать, чему радоваться, с кем играть, с кем драться и как попасть на корабль, который увезет в Европу. Ночью все это виднее, чем днем. Ночью это их город. Политический документалист Сильван Жорж, философ по образованию, воспринимает кино как практику борьбы, но отказывается смотреть на своих героев сверху вниз, снизу вверх или со сколько-нибудь удобного расстояния. «Прощай здесь и везде» — формальное продолжение его предыдущего фильма «Ночь темна — дикая листва», и в этом цикле, как он сам говорит, он хочет понять, как работает европейская иммиграционная политика. Он вообще не собирался делать фильм о бедных нелегалах: он хотел открыть мир с их помощью. А что фильм длится три часа — да хоть двадцать три, дело не во времени, а в том, удалось ли донести мысль.
«Театр насилия». Лукаш Конопа, Эмиль Лангбалль (Дания, Германия)
Более чем актуальная судебная драма о процессе Международного уголовного суда над угандийским военным преступником Домиником Онгваеном, генералом повстанческой «Господней армии сопротивления». ГАС убивала людей тысячами, детей они похищали и делали из них безжалостные машины убийства. Так был воспитан и Доминик Онгваен, и теперь его угандийский адвокат хочет объяснить миру, что Онгваен — не только палач, но и жертва, не только убийца, но и спиритуалист, повиновавшийся приказам духов, и вообще — «если ты в руках чудовища, следуй инструкциям чудовища». Угандийцы смотрят процесс по телевизору под огромным деревом посреди деревни, и их больше всего интересует вопрос: почему «они» судят только Онгваена и не судят правительство, которое тоже виновно в смерти тысяч угандийцев? Потому, отвечают им чиновники, что судить действующего президента нельзя. В это время как раз проходят выборы, и у власти вновь оказывается президент Уганды, который правит уже 35 лет, а его единственный соперник куда-то исчезает. Мощнейшая история о колониализме, стереотипах и о том, что делать на обломках страны: забывать о прошлом, или судить тех, кто подвернется под руку, или, может, слушать своих мертвых. Когда судьи механически облачаются в свои одежды, это тоже выглядит как театр. Насилия.
«Под синим солнцем». Дэниэл Манн (Франция, Израиль)
Еще одна неожиданная история о геополитике. Фильм, который начинается как рассказ для синефилов о съемках третьего «Рэмбо» в израильской пустыне Негев, но быстро переходит в сравнение экранного и реального изображения, того, что говорят в новостях, и того, что происходит на земле. Манн бродит по пустыне с бедуином, художником Баширом Абу Рабией, автором спецэффектов для «Рэмбо III» — с момента создания фильма, кстати, прошло лет сорок. Для того чтобы в «Рэмбо» пустыню никто не узнал, применили синий фильтр: была бы она красноватой, сразу было бы понятно, что это Израиль. Синий фильтр сделал ее Афганистаном.
НАЦИОНАЛЬНЫЙ КОНКУРС
«#подногами». Алексей Федорченко
Все, за что мы любим Алексея Федорченко: он любит смотреть и умеет видеть. Альманах из нескольких новелл, снятых в разных городах и с разными операторами, вроде бы исследует то, что можно увидеть под ногами: нулевой километр в Москве, где надо кинуть монетку и загадать желание, мечеть в Грозном — перед входом все снимают обувь, еврейское кладбище во Вроцлаве, зоопарк в Перми. На самом деле Федорченко предлагает смотреть на то, чего нельзя увидеть: память, символы, прах, время, которое мы топчем, а оно идет дальше без нас.
«Гидроэлектросчастье». Александр Марков
Монтажный док, собранный из величественной хроники времен «покорения рек» и забавных частных пленок 1960-х годов, снятых младшим гидроинженером Вадимом Руденко. В отпуске он знакомится с прекрасной девушкой Верой, ино-пла-нетянкой, как сообщают титры, но их роман прерывается: его командируют в Египет строить плотину. С Верой они переписываются («Целую тебя всю, инженер Руденко» — «Твоя и только твоя Вера»), с Египтом отношения прохладные, но, несмотря на все препятствия, инженер Руденко добивается своего: вода течет, затапливая храмы и деревни, Руденко зарабатывает себе на «Волгу», Вера его ждет. Это удивительное кино, рассказывающее о Советском Союзе, об инженерах и их вере гораздо больше, чем любая хроника. Это история мира, который уходит на дно, покоряется, тонет, — и история покорителей, тех, кто аплодирует, слушает добрую «оттепельную» музыку, считает себя героем, испытывает неподдельное счастье. Гидроэлектро.
«Все еще впереди». Маша Годованная
Небольшая питерская прогулка от визуальной художницы Маши Годованной, ученицы Йонаса Мекаса, занимающейся экспериментальным кино — в этом случае на грани апокалипсиса. Непонятно, почему пустые улицы Санкт-Петербурга, на которые наложен розовый фильтр, кажутся настолько пугающими. Дело не только в звукоряде, где городские шумы, сирена, разговоры жителей и предупреждения охранников упакованы в тревожный саунд, специально написанный для фильма мексиканцем Энрике Арриаги. Может быть, дело именно в розовых очках, они превращают летние деревья в застывшую, заснеженную сахарную вату, а воду — в кровь.
КОНКУРС IN SILICO
«Прерванные сны господина Хеммади». Амит Дутта (Индия)
Фильм можно воспринимать как комментарий к коллекции спичечных коробков Гаутама Хеммади, архитектора из Дели, а можно — как игру с материалом, для игр не предназначенным. Индиец Дутта, писатель, экспериментатор, сновидец, оживляет картинки на спичечных коробках, заставляет корабли уплывать и меняться местами, ангелов взлетать, а красавиц — ткать облака. Он дробит экран на квадраты и квадратики, подрисовывает спичкам огонь, упивается танцем изображений и больше всего ценит бесконечность: вот мальчик держит в руках коробку, на которой изображен мальчик, держащий в руках коробку, на которой... Чистая психоделика. Осторожно, туда можно провалиться.
