«В детстве я была веселый ребенок»

текст:

НИКИТА КАРЦЕВ

На следующей неделе в прокат выходит новый фильм Николая Хомерики «Море волнуется раз», получивший на последнем «Кинотавре» главный приз. Премию — за лучшую женскую роль — получила и 23-летняя Ольга Бодрова, для которой «Море» стал дебютом. Накануне проката Никита Карцев по просьбе The Blueprint встретился с Ольгой и поговорил с ней о профессии, фамилии и о том, чему она учится у своего лабрадора Трюфеля.

Чему вы научились у Николая Хомерики?

Спокойствию. Чуткости. Уважению к людям, с которыми работаешь. И тому, что нужно всегда слушать себя.

Вы быстро нашли общий язык?

Конечно, я знала, к кому иду на пробы, но увидела Николая впервые за столом в соломенной шляпе. Он смотрит в окно, о чем-то думает, потом достает самокрутку, крутит ее. Я сразу очаровалась этим режиссером! Это человеческая природа, человеческое соединение, которое происходит мгновенно. Сразу поняла, что очень хочу работать с этим человеком.

На «Кинотавре» сразу после показа вы вели себя очень сдержанно, даже холодно. Зато на следующий день на пресс-конференции появилась легкость, расслабленность.

Во-первых, мне было плохо после второй прививки, меня ломало все дни на «Кинотавре». Но это не так важно. Во-вторых, это было волнительно для меня. Я впервые увидела фильм. Посмотрела со стороны на то, что мы делали с большой любовью. Это гамма чувств... Но в то же время на «Кинотавре» всегда такое неприятное внимание, какое-то стеклянное. Не к человеку и эмоциям, а к объекту. И я подсознательно держала оборону. Мне страшно, когда налетает десять коршунов и одновременно просит повернуться и направо, и налево, и вверх, и вниз. Люди не понимают, что человеку нужно полсекунды, чтобы повернуться из одной стороны в другую. Такие простые вещи. А по поводу следующего дня... Мне стало еще хуже. Может, в этом дело. А может, просто пресс-конференция была утром. Утром всегда как-то спокойнее.

Вы были до этого на «Кинотавре»?

Нет, конечно.

Но вы же говорите, что там всегда так.

Это я обобщила. Поняла так с первого раза.

Самое страшное — не принадлежать себе. Мне становится жутко, когда понимаю, что за мной следят. Я в аэропорту люблю сидеть на полу, потому что там маленькие неудобные стулья. И вот я приезжаю в аэропорт в Сочи и сажусь на пол. Первое, о чем я думаю: «Наверное, здесь какие-то журналисты с „Кинотавра“, и сейчас они меня сфотографируют». Так неприлично, что Бодрова сидит на полу в облезлой куртке. Почему я об этом думаю вообще? Это ужасно. А потому, что уже несколько дней меня преследуют люди, которые спрашивают, что вы думаете про фильм «Брат-2»? Задают мне одни и те же вопросы.

Вы же понимаете, что это внимание никогда не ослабится, пока вы будете выходить на сцену и играть в фильмах?

Понимаю. Но сама профессия радует меня больше, чем невозможность спокойно посидеть на полу в аэропорту Сочи.

Вы довольны поездкой на «Кинотавр»? Ваша награда, главный приз у фильма?

Конечно! Мне было важно оказаться в этот момент рядом с людьми, с которыми мы это делали. Я рада за фильм, за Николая. Когда на показе половина людей ушла из зала, а другая половина потом сказала, что это гениально, я подумала: это о чем-то говорит. Это всегда круто, когда люди так категоричны во мнениях. Либо нет, либо да. Как Коля говорил: ныряешь и плывешь, иначе не затянет.

Думали чем-то другим заниматься? Или целенаправленно решили стать актрисой?

Хотела быть журналистом. Но передумала в десятом классе. Просто в одну минуту поняла, что не хочу. Не смогу этим заниматься всю жизнь.

Кадры из фильма «Море волнуется раз», 2021

Неинтересны чужие истории?

Очень интересны! Но интереснее быть внутри. Мне кажется, это очень важно. Заниматься тем, что ты любишь. Когда люди не любят то, что они делают, ездят злые в метро, угрюмые, грубят друг другу, нервничают. Я так не хотела. Я всегда любила театр, но в детстве не ходила в театральные студии, не занималась всерьез. И вдруг оно всплыло откуда-то изнутри. Я стала интересоваться, углубляться, пошла на подготовительные курсы в Школу-студию МХАТ, потом поступать.

Что вы любите в актерской профессии?

Она позволяет узнать себя и других. Эта профессия невозможна без любви к жизни и к миру. Она провоцирует тебя на то, чтобы быть открытым, смотреть по сторонам, видеть настроение и повадки, странных людей в метро и на улице, наблюдать за ними, улавливать настроение, атмосферу. Я люблю меняться, нырять в кого-то, кого придумали я или режиссер. Мне не страшно быть нелепой, некрасивой, толстой, какой угодно еще. Я осознанно доверяю себя и свое тело другому человеку, то есть персонажу.

Вы были когда-то некрасивой?

В институте почти всегда. На сцене. Во время учебы я любила характерные роли. У меня коллекция париков, очков, накладных зубов. Это может показаться смешным. Но с помощью таких наивных вещей можно себя изменить и на маленький промежуток времени поверить, что ты другой человек. Это забавно. Это игра. Сейчас театр осерьезнел, стал претенциозен. А вообще у театра игровая природа. Это комедия Del Arte.

Что такое игра? Вот как ребенок играет. Создает мир из кубиков и в этот момент на 100% уверен, что это замок. В моем идеальном мире театр — это очень весело и легко.

Что в детстве больше нравилось: кино или театр?

Театр, конечно. Потому что видишь все своими глазами. Можешь рассмотреть лица. Если с краю сидишь, заглянуть, как артист уходит за кулисы. Это какая-то объемная жизнь. Это не кино, которое ты смотришь по телевизору. Дома ты можешь нажать кнопку и переключить канал. А в театре ты внутри. Выключается свет, происходит магия, запах другой появляется.

Театр — это сейчас главная часть жизни?

Страшно сказать «главная», потому что, несмотря на всю мою любовь к театру, нет ничего важнее жизни. И без жизни никакого театра нет.

«Море волнуется раз» — это сочетание абсолютной реальности и сюрреальности происходящего. Как в сказке, но очень горькой. Как вы погружались в этот придуманно-достоверный мир?

Сидели на траве с деревьями, пили чай с шиповником. Николай приходил на съемки с трехлитровым термосом чая. Мы постоянно были в этом доме, в этом лесу. Рано или поздно ты срастаешься с этим местом.

Вы говорили с Николаем о любви?

Мы больше невербально общаемся. Я не могу пересказать отрывок из нашего диалога, но могу внутри себя ощутить то, о чем мы говорили. О семье, о страхах, о ревности, о доверии. О чем-то из нашей реальной жизни, которое переплетается с фильмом.

И все же — что такое любовь для вас?

Это и есть жизнь. Это все. Вообще все. Потому что невозможно жить без любви. К человеку. Но помимо этого — без любви к самой жизни, любви к делу, которым ты занимаешься. Любви к земле, по которой ты ходишь.

Что такое первая любовь?

Первая любовь — это не обязательно девочка за соседней партой, которой ты раскрашиваешь рюкзак. По апостолу Павлу «любовь не перестает». Если она проходит, значит, это не любовь. Получается, первая любовь — это та, которая не проходит. Это тот, кто останется с тобой на всю жизнь.

Кадры из фильма «Море волнуется раз», 2021

Расскажите про вашу собаку.

Это мой лучший друг. Лабрадор. Его зовут Трюфель. Ему чуть меньше года. Он очень умный и хитрый. Хулиганит, потому что ребенок. Но очень эмпатичный. Всегда чувствует, когда мне плохо.

Я как раз сегодня думала, что собаки живут по таким честным законам и как жалко, что люди не могут так жить. Я люблю его тискать и обнимать, а он не очень это любит, потому что для собак это нарушение личных границ. Пять секунд терпит и вырывается. Трюфель живет импульсами. Зато когда он радуется, он радуется так, как люди неспособны.

Чему вы научились у Трюфеля?

Еще учусь. Честности. Тому, что надо делать, что тебе нравится и хочется, а не жаться и искать правильные ходы. И безграничной неистовой любви. Просто потому, что любишь. Не за что-то. Можно подумать, он любит меня за то, что я даю ему сосиски и мясо. Но это не так, правда. Просто в нем она живет, и ему нужен человек, чтобы отдавать эту любовь.

Приходится быть нечестной, раз надо учиться честности у Трюфеля?

Просто бывают разные ситуации. Ты чувствуешь, что так не надо делать, но вроде как положено. Начинаешь колебаться. Мы люди. Все так сложно устроены.

Какая ваша самая большая мечта?

Сразу хочется спросить, а какая маленькая? У меня мечта — это собаки, высокие потолки, круглый стол, желтые цветы в большой вазе, эркер, свет, который проникает в окна. Но вообще не люблю что-то конечное. Если его назвать, кажется, я до этого доберусь — и все, жизнь закончена.

А в актерстве?

Сыграть Раневскую в старости. Это маленькая. А большая — быть в профессии, и чтобы она напитывала, а не пожирала.

Кадры из фильма «Море волнуется раз», 2021

Вы так много думаете.

Очень. Даже голова начинает болеть. Постоянно разговариваю сама с собой. У меня был пост на фейсбуке, недавно пришло напоминание о нем. Я когда играла у Николая, параллельно снималась у Данилы Козловского в фильме «Карамора». Летала два-три раза в неделю из Геленджика в Москву и в Петербург. В очередной раз сидела в самолете, слушала весь полет «ДДТ» и написала текст о том, что я слишком много думаю. О себе, о людях, о прошлом, о будущем, о жизни, о нервяке, о стране.

Это грустные мысли, тяжелые?

Это природная тоска.

Врожденная?

Да… Нет! В детстве я была веселый ребенок.

Что помогает выбраться из тоски?

Стихи. И читать, и писать. Но вообще необязательно из нее выбираться. Это же не про депрессию, психическое расстройство. Это про устройство души. Просто у меня все немножко в другом цвете. Это не значит, что я грустный человек. Я люблю радоваться и веселиться. Когда тебе хорошо и легко, то не нужно ничего дополнительного. Тебе просто хорошо оттого, что деревья цветут, солнце светит. Что лужи красивые на асфальте и в мире так много прекрасного. Главное — это увидеть. А когда есть нотка какой-то тоски, она разворачивает тебя в другую сторону.

Все равно тяжело с тоской.

Когда совсем тяжело, надо себе сказать: все, пора перестраиваться. На другие цвета, другое настроение. Это не мрак. Это маленький фон, который всегда есть. Одна нота. Не пожарная тревога, нет. Что-то поспокойнее.

Иногда, наоборот, я начинаю писать стихи или что-то творить, чтобы соединиться с тоской. Потому что кажется, что в ней есть что-то подлинное. Хотя, может, это иллюзия. Я в диалоге с собой нахожусь. И если ловлю себя на том, что мне уже слишком тяжело и людям рядом со мной тоже, то понимаю, что пора чувствовать себя чуть-чуть по-другому. Иногда для этого достаточно надеть полосатые штаны, накрасить губы, завить кудри и пойти пешком от дома до театра. Или сесть на велик и по пути купить дурацкую шляпку. Все! Процесс пошел! Ты понимаешь, что не обязательно страдать, тосковать и писать стихи. Можно крутить педали и слушать английскую попсу.

А что обязательно?

Любить.